Было больше двух часов, когда я закончил свой рассказ.
Бенелаиус кивнул, снова осмотрел расчетную книгу и одежду, которые я привез, и на список, который я составил в «Отважном менестреле».
— Уже поздно, — заявил он. — И нам лучше не делать каких-либо выводов замутненным разумом. Предлагаю разойтись и обсудить все это завтра утром.
Несмотря на усталость, я был сильно разочарован тем, что Бенелаиус не высказался о результатах моей работы и о том, что они могли ему дать. Он почувствовал мое расстройство и похлопал по плечу.
— Молодец, Джаспер. Ты много разузнал. И завтра, надеюсь, мы многое извлечем из этого.
— Могу я задать Вам вопрос, учитель? — спросил я с верхних ступенек.
— Давай.
— Почему Вы были так уверены о том, что я был в «Болотной крысе»?
— Твоя одежда, — пояснил он, — пропитана запахом «Западного Феннета» номер три, табака, который в городе не пользуется успехом из-за горького послевкусия. Фермер Снаггард пристрастился к нему в молодости и каждый год выращивает немного только для себя, а он является завсегдатаем «Болотной крысы» с самого ее открытия. Я предположил, что поскольку твой визит к фермеру Снаггарду который живет далеко на западе от болотной дороги, маловероятен, ты делил с ним воздух «Болотной крысы».
И Линдавар, и я уставились на него с открытыми ртами.
— Это… Это поразительная дедукция! — воскликнул я.
Бенелаиус улыбнулся, услышав комплимент.
— О, и еще, конечно, — сказал он, кое-что прилипло к твоему ботинку. Маринованным яйцам не подобает зеленый оттенок, не так ли?
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Я уснул мгновенно, но всю ночь меня мучили ужасные сны. Они начались с кошмара о трупе Дово. Я был один и ждал, когда Линдавар и Бенелаиус вернутся, как вдруг голова Дово начала подкатываться к его телу. На моих глазах она присоединилась к распухшему обрубку, и одетое в броню тело поднялось на ноги.
Но сама голова при этом присоединилась задом наперёд: труп присел, словно слепой человек глядя в небо, и принялся на ощупь искать топор, пока грязные пальцы не сомкнулись на топорище.
Тело Дово подобрало оружие и выпрямилось, и взгляд мертвых глаз остановился на мне. Я не мог пошевелиться. Страх приковал меня к месту. Чудовищное создание направилось ко мне, но двигалось задом наперед. Волоча ноги, оно подобралось ближе. Мертвый рот расплылся в идиотской ухмылке Дово, топор поднялся в правой руке. Но так как тело было отвернуто от меня, помощнику кузница не удавалось опустить оружие на меня, и вместо этого он неуклюже взмахнул им перед собой…
И я проснулся, задыхаясь и дрожа в темноте. Я зажег свечу и лежал в постели, долгое время наблюдая за тем, как танцует ее огонек, прежде чем вновь отважился заснуть. Что оказалось глупым.
Следующий сон был еще хуже. В нем я ехал ночью по болотной дороге, но в небе стояла полная луна, так что я мог все видеть. Дженкас бежал трусцой, и позади себя мне вновь послышалось «да-да-Бум!», преследовавшее меня при возвращении домой. Я пришпорил Дженкаса, но хотя он и пытался ускориться, казалось, что его ноги вязнут в песке. Звук тяжелых копыт становился ближе, и я обернулся посмотреть.
Там были четыре огромные черные лошади с плечами в два раза больше человеческой головы, сверкающими глазами и ноздрями, из которых вырывались дым и пламя. Они бежали так близко друг к другу, что я едва мог отличить одну от другой.
Но если лошади сами по себе выглядели ужасно, то их всадники были ещё страшнее. Я знал, что это были люди, которые вполне могли быть причастны к смерти Дово, но в моих кошмарах они были гораздо хуже, чем в реальной жизни.
Рыжие волосы Кендры превратились в багряных змей, а её рот ощерился в клыкастой ухмылке. Рольф был огромен, а в его повадках проглядывалось нечто от троглодитов. Рядом с ним ехал Бартхельм, чьи дородные формы стали до омерзения жирными: сало свисало с боков Барсука и перевешивалось через седло. И четвёртым наездником был Гродовет, выглядевший словно легендарный король-воитель, одетый в шлем и кирасу, — королевский представитель возвёл свои руки к небу, в одной был зажат меч, а в другой — топор. У всех всадников в руках были топоры, и они уже были близко.
Я пришпорил Дженкаса, но это не возымело никакого толку. На моих глазах четвёрка всадников слилась в одно огромное многоголовое чудовище со множеством мечей, и оно направлялось прямиком ко мне. На тот момент мне казалось, что моё дыхание было столь же медленным, как шаг Дженкаса. Я судорожно пытался набрать как можно больше воздуха в лёгкие. Если мне это удастся, я закричу. А если я закричу, я проснусь и мои преследователи исчезнут.
Но я не мог вздохнуть и повернул прочь от преследователей, обратно к Дово, чьи мёртвые глаза заглянули мне прямо в душу.
И это было именно то, что нужно: я проснулся. Оказалось, что я лежу лицом в подушке и пытаюсь вдохнуть хоть немного воздуха. Я откинул подушку в сторону и сделал судорожный вдох, вознося хвалу богам за радость пробуждения от кошмара.
На улице было светло, а по теням на стене я понял, что было около половины восьмого. Я подумывал о том, чтобы встать и приготовить завтрак хозяину и его гостю, но все так поздно легли спать ночью, что лишний час отдыха никому не повредит. Дневной свет, как я надеялся, спасёт от всех кошмаров.
Но прежде, чем я снова уснул, я услышал, как хлопнула входная дверь в дом, и открыл глаз. Заклятие Бенелаиуса должным образом охраняло дом от любого нарушителя, так что я пришёл к выводу, что это мой хозяин вернулся с утренней прогулки — Бенелаиус частенько выходил на улицу посмотреть на росшие по периметру дома цветы и растения. Тем не менее, спустя некоторое время до меня лишь доносился храп Линдавара из гостевой комнаты, что была рядом с моей.
Следующим, что я помню, была сонная мысль: как такое возможно, что у Грималкина такой мягкий мех и такой грубый язык? Я открыл глаза в девять утра и обнаружил, что Грималкин сидит у меня на груди и будит меня, шершавым языком вылизывая щёки и подбородок. Со зверинцем Бенелаиуса никакие водные часы не нужны.
Я встал, умылся и спустился вниз по лестнице. Сперва я накормил кошек, а затем отправился в конюшни позаботиться о лошадях. И Дженкас, и Стаббинс вяло отреагировали на моё появление. Нет, я мог понять Дженкаса — у бедолаги выдалась та ещё ночка. Может, ему снились те же кошмары, что и мне, — на мой взгляд, конь выглядел таким же испуганным, как и я после пробуждения.
Но я не знал, почему Стаббинс тут же не принялся за еду. Мне пришлось позвать трижды прежде, чем он наконец-то присоединился к завтраку Дженкаса.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});