— Не вылавливать, — распорядилась Кристин, хотя никто и не рвался спасать пленного. — Рыба-парус… Парусник, что ли?
— Видать, он, — кивнул боцман. — С длинным таким клювом. Я ел, довольно вкусная.
— И быстрая, — припомнила капитан. — Очень быстрая рыба. За добычей может океан переплыть. Быстрая и жадная.
— И на спине у нее такой парус, — сказал Чарли и показал, растопырив пальцы, на собственной спине. — Может растопыривать его и складывать!
Все посмотрели на него как на дурака: кто же не знает парусника? Пират смутился и потупился. А Кристин, вздохнув, погладила сквозь камзол дельфина. Если у капитана черного корабля есть свой предмет, своя серебристая фигурка, придающая быстроту его кораблю, то шансов на спасение немного. Вся надежда на доброго дельфина. Она быстро прошла на корму, опустевшую без бизань-мачты. «Блэк стар» почти не был виден, но флаг со звездой, которая превратилась в черную точку, все еще можно было рассмотреть.
— Рано менять курс, — решила капитан. — Давай, дельфинчик, помоги нам! Дай еще ветра!
— Куда сильнее? — заворчал Бен. — И так вот-вот развалимся. Пора бы проститься с нашими, Кристин. Самое время.
Трупы уже сложил в мешки из старой парусины, хранившейся про запас. На корабле не хватало всего, и запас ядер тоже почти иссяк. Поэтому в мешки к мертвым морякам в качестве груза сунули разбитые мушкеты и зазубренные сабли — оружия на корабле хватало. Не хватало людей.
— Прощайте, — сказала Кристин. — Немного вам не досталось удачи, чтобы вернуться из самого удивительного рейда в своей жизни. И, как заканчивается морская похоронная служба, «тело да будет предано воде». Так вот и бросьте их туда!
Она развернулась на каблуках и вернулась на мостик, не дожидаясь конца церемонии. Последние слова были традицией, заведенной еще стариком Ван Дер Вельде, ее отцом, который тоже не никогда уже не вернется из рейда. Опять захотелось плакать, и Кристин в сердцах стукнула кулаком по штурвалу. Боль помогла успокоиться.
— Странно вел себя пленный, — проговорил Ли, который, несмотря на рану, исполнял обязанности рулевого. — «Никогда нельзя говорить», так он сказал.
— Крепкий малый, — пожала плечами Кристин. — Я еще и не таких видела.
— Кристоф. Он, видимо, француз, европеец. Европейцы так себя не ведут. Мусульманин-фанатик мог бы думать о рае и гуриях, а китаец, член тайного общества, мог бы думать о своей семье, которую вырежут, если он заговорит. У них есть что-то, что дает им силы принять смерть. Но европейцы думают о жизни и поэтому не умеют так умирать.
— Ты ошибаешься, — нахмурилась Кристин. — Я видела в детстве, как индейцы сжигали испанского миссионера. Они хотели, чтобы он отказался от своей веры, но он лишь молился об их душах, пока оставался живой.
— Интересное у тебя было детство, просто завидно! — усмехнулся Ли. — А я вот все время ходил за буйволами, ничего кроме их задниц не видел. Потому и сбежал. Хорошо, я не совсем прав. Но этот человек — не священник. Он просто молчал. Он тоже умер ради веры, но эта вера в своего капитана или в силы, которые за ним стоят. Это странно.
— Говори, если хочешь что-то сказать! — нетерпеливо потребовала Кристин. — Что ты думаешь?
— Я видел факиров. Некоторые из них могли ходить по углям, другие протыкали себя ножами без вреда, а третьи могли заставить человека поверить во все, что угодно. Они говорили: тебе не жарко, тебе холодно! И человек начинал дрожать прямо на солнцепеке. Или они говорили: я режу тебя ножом! И на теле появлялась царапина, хотя факир лишь провел по коже пальцем. Мне рассказывали, что такой факир может внушить человеку ограбить другого, отдать деньги факиру, а потом все забыть. Но в это я не верю — зачем тогда факирам ходить в обносках и развлекать бедноту на ярмарках?
— Ты думаешь, что капитан «Блэк стар» — факир? — спросила капитан, которая тоже кое-что слышала о восточных волшебниках во время странствий «Ла Навидад». — Он заставил его поверить, что рассказывать ничего нельзя?
— Может быть, и так. Может быть, как-то иначе. Но многие матросы с их корабля сегодня дрались, будто не боятся смерти. Для них было что-то более важное, и наверное, это выполнение приказа капитана.
— Их капитан, может быть, и неплохой моряк, но в сражениях на воде ни черта не понимает! И среди матросов много таких, кто первый раз саблю в руки взял.
— Да, но все или многие готовы умереть, чтобы выполнить приказ! А это значит, что их бесполезно брать в плен, бесполезно угрожать им. — Ли удрученно покачал головой. — Они будут штурмовать вашу Тортугу, которую я надеюсь когда-нибудь увидеть, даже если на вашей стороне окажется сотня пиратских кораблей. Приказ — вот их вера. И они страшнее самых лучших бойцов, потому что остановить их может только смерть.
— А еще их много, — вздохнула Кристин. — Слишком много.
Когда белый флаг преследователя наконец скрылся за горизонтом, капитан изменила курс. «Ла Навидад» спешил к берегу, надеясь спрятаться от новой, неизбежной погони. Закусив губу, Кристин думала, что даже если им удастся скрыться сейчас, «Блэк стар» будет ждать жертву на пути к островам, а если потребуется, то и на островах. Рыба-парус может преследовать добычу даже через весь океан, и она очень быстра.
Глава шестая
Морской бой и чужак
Погода благоприятствовала «Монморанси» и его команде. Только два дня матросам пришлось как следует потрудиться, пока судно шло галсами, а в остальное время ветер оставался попутным. Берегов Диего не видел с самого отплытия — Дикобраз на своих веревочках рассчитал максимально безопасный курс.
— Это же Куба! — объяснил ему как-то вечером Джеймс. — Эспаньола давно не имеет того значения, что прежде. Теперь Гавана — столица Карибского моря. Испанские корабли приходят сюда и уже из Гаваны отправляются в Испанию с серебром и прочими богатствами. Пиратов тоже сюда тянет, но испанцы не дураки, и военные корабли постоянно проводят рейды вдоль побережья. Поэтому чем дальше от берега, тем лучше.
— Разве нам страшен военный корабль? — Диего немного поддразнивал пирата, рассчитывая услышать его откровенное мнение. — Мне казалось, что каждый член нашего экипажа стоит трех солдат как минимум.
— Они не ходят по одному в эти рейды, — пояснил О’Лири. — Это раз. Они избегают абордажных боев, а пушек у них побольше, это два. Наконец, в чем выгода победы над военным кораблем? Только сам корабль, но цена, с учетом платы за кровь, оказывается слишком высока. Нет, дело очень рискованное и без надежды на барыш.