в мою сторону, сердито крикнул из-за руля водитель. – Убери этого пса от машины! Мне вообще-то ехать надо!
Мы с Вирой отошли, и патрульное авто без промедлений понеслось к Пуласки-роуд.
Спустя секунду Вабишевски сварливо спросил:
– Кто-нибудь из вас объяснит, что вся эта хрень значит?
* * *
– Да ну, чушь собачья, – сказал Вабишевски, глядя исключительно на свою коллегу.
Киппи пожала плечами.
– Не хочешь, не верь. Это была проверка.
– Не понимаю, – продолжал недоумевать Вабишевски. – То есть чую, что здесь какой-то подвох, но не могу понять в чем.
– Это был не Нуньес, – произнес я, опускаясь на колено рядом с Вирой, чтобы снять с ее шеи жесткий ошейник.
Вабишевски уставился на меня так, будто видел впервые:
– Да ты вообще кто такой, черт возьми? – и повернулся к Китти за подмогой: – Может, ты расскажешь ему о статистике судебных запретов?
– Это был не он.
В своей золото-собаке я не сомневался ни на йоту: она отпустила Нуньеса, едва на него взглянув… или нюхнув.
– Если что-то случается с какой-нибудь бедной бабенкой, всегда хватай ее говнюка, на котором висит запрет. Это он, к гадалке не ходи. Бац, и дело в шляпе.
– Это был не он, – твердо повторил я. – Нуньес не убивал свою жену.
Вабишевски тягостно вздохнул. Киппи с задумчивостью рассматривала Виру.
На другой стороне улицы хлопнули две автомобильные двери. Виру словно подкинуло – она метнулась на улицу, сдавленно рыча. Пальцами я все еще отцеплял ошейник и от неожиданности полетел вперед, упав грудью на бордюр. Хватку на ошейнике я потерял, но приземлился на поводок и сумел в него вцепиться, как раз когда тот дернулся под моими джинсами и толстовкой. Я схватился за ремень обеими руками, как за якорь в состязании по перетягиванию каната, и Вира остановилась, хотя и продолжала натягивать поводок, рыча и злобно гавкая.
– Вира, нет, – сказал я ей на ухо командным голосом, прочно сжимая ее золотистые плечи, чтобы она не рвалась как шальная. – Сидеть.
Вира замерла, а затем села, внезапно успокоившись, но целиком сосредоточившись на машине, припаркованной по другую сторону улицы. Я поднял глаза и увидел темные фигуры, которые поначалу принял за сотрудников в штатском в «Субару», непосредственно за которым припарковался я. Выйдя из машины, те двое остановились у проулка, но теперь они смотрели в нашу сторону. Их можно было различить в свете фонаря. Первая – женщина с волосами цвета соли с перцем, лет пятидесяти – прижимала к груди сумку, словно защищаясь от буйного зверя. Стоявший рядом мужчина был гораздо моложе, в темном поло и брюках цвета хаки. Он также выглядел ошеломленным этой внезапной суматохой вблизи.
– Кто это? – спросил я у подошедшей Киппи.
– Сын, – ответила она вполголоса. – Джон Окампо-младший.
Глава 20
– Я был дома, сидел в «Нетфликсе», – обиженно отвечал Джон Окампо. – К чему вообще эти расспросы? Пьяный ублюдок, убивший мою мать, вами уже арестован.
От Виры я добился, чтобы та столбиком сидела у переднего колеса моего пикапа, в нескольких метрах от того места, где Киппи пронырнула вперед, столкнувшись с младшим Окампо. Поводок Виры я на всякий случай держал обеими руками. Вначале она бросила на меня вопросительный взгляд, но успокоилась и после этого не сводила глаз с Джона, внимательно следя за каждым его неверным движением.
– В самом деле, зачем вы задаете Джону эти вопросы? – вставая между Киппи и Окампо, запальчиво спросила Эвелин Шерцер, психолог-соцработник с важной обязанностью помогать Окампо-младшему справляться с массой связанных с тяжелой утратой проблем – скорбью, сожалением, гневом, – а также помощью в тысяче и одном мероприятии, которые в ближайшие дни предстояло провести. – Вы даже не детектив.
– Что здесь, черт возьми, происходит? – Дорогу торопливо переходил детектив Триггс, а следом – отлучившийся за ним Вабишевски (получался как бы катерок, тянущий за собой на буксире корабль покрупнее). – Сначала я слышу что-то вроде фильма про оборотня, затем офицер… – детектив указал на Вабишевски, безуспешно пытаясь припомнить его имя, но быстро сдался, – потом приходит этот парень и тащит меня на какой-то шум здесь на улице…
– Мы здесь с юношей обсуждаем различные стадии скорби от тяжелой утраты, особенно той, что произошла при столь удручающих обстоятельствах, – энергично заговорила Шерцер, – и вдруг нас с ног чуть не сбивает собака. А потом налетает эта дамочка и начинает чуть ли не шить бедному юноше статью. Вот что у вас здесь происходит!
– У нас нет уверенности, что жертву зарезал Нуньес, – сказала Киппи детективу. – А значит, нужно рассмотреть и других подозреваемых.
Несколько секунд Триггс смотрел на Киппи примерно так, как смотрят на свежую кучу чего-то, во что Вира могла вляпаться по дороге. Затем он перевел взгляд на Вабса.
– Немедленно уберите этого вашего напарника. – Опять повернулся к Киппи. – И ждите разговора с вашим начальством.
В моих руках туго натянулся поводок. Вира в неожиданном волнении подобралась сзади к «Субару» и, положив передние лапы на задний бампер, гавкнула. При этом она неотрывно смотрела на багажник. Через секунду принялась нетерпеливо постукивать по нему лапой.
Я поднял глаза и увидел пять пар уставившихся на нас глаз. Триггс, Вабишевски и Шерцер смотрели в растерянном недоумении. Взгляд Киппи был полон праведного негодования. А в глазах Джона Окампо-младшего стоял страх.
– Она что-то чует в багажнике, – сказал я.
* * *
– У вас нет ордера! – заерепенился Окампо.
– Что-то ты мне кажешься подозрительным, козлик, – посуровел Триггс.
– Я вам не козлик. Между прочим, это дело принципа… Речь идет о гражданских свободах. Я, между прочим, активный участник протестов по этому поводу.
– Этого мне еще не хватало среди ночи! – Детектив хлопнул себя по бокам. – Протестуны!
Где-то в этой неразберихе взял и растворился Вабишевски. Еще минуту назад он стоял, уставившись на Виру с разинутым ртом – ни дать ни взять на приеме у дантиста, – и тут вдруг раз – и нет его! Вообще-то странный момент для отлучки в уборную… Но уже через считаные секунды бугаистый коп снова возник и сообщил:
– Машина зарегистрирована на Никомейн Окампо-Нуньес.
Голова Окампо-младшего чутко дернулась.
– Машина моя! Как только рассчитаюсь с матерью за кредит, право собственности сразу перейдет на меня.
Триггс язвительно ухмыльнулся. От Вабса он услышал, кому на самом деле принадлежит машина – трупу на кухне.
– Ну-ка открой багажник, сынок.
Свой пикап я сдал задом настолько, насколько это было возможно, пока не поцеловал задним бампером «Ниссан Альтиму», припаркованную сзади меня. Вире на сиденье я сыпанул пригоршню мясных чипсов. «Да ты че, серьезно?» – выражал ее изумленный