жаловаться не с руки. А маньяку, если только платья заказывал именно он, тоже было все равно, тесно убитым им девушкам в полученных ими нарядах или, напротив, слишком свободно.
Сыщики переглянулись между собой.
– Вы поедете с нами! – сказал следователь, обращаясь к Ольге.
Само собой разумеется, никто не собирался снимать с нее всех подозрений. Вполне могло получиться, что никаких заказов Анна Семеновна портнихе не давала и вся эта история была выдумкой от начала и до самого конца.
В городе пути полиции и Фимы вновь разошлись. Сыщики отправились за Анной Семеновной, желая допросить ее со всей возможной строгостью, а Фиме пришлось вернуться домой. Но это было и к лучшему, потому что дома ей позвонил Павлик.
– Систер-сосистер! – заорал он в трубку. – Это я! Ты по мне не соскучилась?
– Павлик! – обрадовалась Фима. – Привет!
– Насилу до тебя дозвонился! Мой телефон давно сдох, зарядки у меня с собой нет. Взял у мамы Вани телефон, чтобы тебе позвонить, а потом понял, что номера-то твоего я и не помню. Родителям звякнуть хотел, так и их номер на память не знаю. Тетушки телефон пытался вспомнить, тоже в голове пусто. Хорошо, что домашний номер помнил. Несколько раз звонил, но никто трубку не брал.
– Меня не было дома.
– Ты что там вообще? Жива еще или уже нет?
– Что со мной может случиться? – удивилась Фима.
– Не знаю. Я целый день тебя жду. Ты меня забирать из больницы собираешься или как?
– А уже можно?
– Не можно, а нужно! Я думал, ты еще утром за мной приедешь.
– Из тебя уже все мединструменты достали?
– Нет.
– Но тогда…
– Они сказали, что теперь этот кусок им уже из желудка не достать, он теперь пошел дальше и путешествует в моем кишечнике. Надо за ним просто следить, как он там двигается. Если двигается быстро, тогда все хорошо. Если застрянет, меня будут резать.
Голос Павлика звучал необычайно гордо. Кажется, он находил это великолепным. Подумать только, такое приключение вытекло всего-навсего из банального похода к стоматологу.
– Разве тебе наша классная не сказала, чтобы сегодня утром ты за мной приехала? – продолжил он допрос сестры.
– Ничего такого она мне не говорила. Сказала только, что ты в больнице.
– Ну, вообще-то тут все равно полагается своих детей навещать. У меня, чтобы ты знала, ни зубной щетки, ни полотенца, ни даже пижамы с собой. Даже тапочек и тех нет!
– Надо же, какая страсть к чистоте у тебя проснулась. Дома тебя не уговоришь зубы почистить или умыться лишний раз. Ходишь без тапок, пыль собираешь. Да и спишь ты, как я замечала, все в той же футболке, что днем гоняешь по улице.
– Да, но каждое утро я ее все-таки меняю на чистую. А тут целый день проходил, потом ночь спал, сегодня целый день, от меня уже пованивает. Не то чтобы мне это мешает жить, даже наоборот, но врачи и медсестры жалуются, пойми их тоже. Они не нанимались грязных мальчиков нюхать, которым сестры ленятся чистую одежду привезти.
– Так тебе привезти вещи?
– Лучше себя привези. Только не сегодня, потому что сегодня уже никто меня отсюда не отпустит, а завтра. Тем более что сегодня вечером мы с Женькой договорились устроить девчонкам одну штуку. Хотим, чтобы они нас запомнили надолго.
Договорились, что утром первым делом Фима отправится за братом. Она была тем более ласкова с Павликом, что ее не на шутку корила совесть. С этим расследованием Фима возмутительным образом наплевала на братика и заставила его провести в больнице больше времени, чем оно того требовало. Но Павлик, услышав ее стоны, поспешил успокоить:
– Не переживай. Все равно сегодня с утра меня бы тебе не отдали. Сначала мне обследовали желудок на аппарате, заставляли глотать какую-то штуку, потом смотрели, как по телевизору, что у меня в пищеводе и желудке делается. Мне тоже показывали: прикольно получилось. Оказывается, там внутри целая жизнь бурлит. А потом меня еще отправили на рентген. Так что до обеда мне было чем заняться. А после обеда я подружился с Женей, нам теперь будет не скучно. Но его в понедельник выписывают, так что ты уж до понедельника меня точно забери.
Успокоившись и убедившись, что даже в таком месте ее братец сумел найти себе друзей и развлечения, Фима вновь вернулась мыслями к расследованию.
– Мы что-то упускаем из виду. Что-то очень важное. Как Стилист проник в квартиру к Ане? Она не из тех дурочек, кто впускает к себе в дом всех без разбору.
А между тем входная дверь в квартиру Ани не имела следов взлома. Но, возможно, взлом и не понадобился бы, ведь замки у Ани на двери были такого плана, что их можно было с легкостью открыть как изнутри, так и снаружи.
– То есть всякий, – сообразила Фима, – у кого появились ключи от ее квартиры, мог бы войти к Ане, даже не дожидаясь ее приглашения.
И тут на память сыщице пришел слесарь, который так ловко открыл им дверь в квартиру пропавшей подруги.
– Что он там говорил про ключи? Аня поставила дешевый замок, к которому подходил чуть ли не каждый десятый ключ. А у кого есть такие ключи? Уж не сам ли слесарь и есть наш Стилист?
Но после минутного размышления Фима эту версию откинула. Слесарь был типичным любителем заложить за воротник. У него это прямо на лице полопавшимися сосудиками было написано – алкаш. Однако это не могло помешать слесарю работать на Стилиста. Конечно, пока что ничьи свидетельские показания на слесаря не указывали, а указывали на Анну Семеновну, но вдруг Анна Семеновна не только Ольгу привлекла к своим гнусным проделкам, но и других людей, того же слесаря, например?
Версия показалась Фиме такой стоящей, что она не утерпела и позвонила Арсению. Тот трубку не взял. Пришлось Фиме одеться и отправиться искать слесаря самостоятельно. Она понимала, что это может оказаться опасным делом. Если слесарь и впрямь связан со Стилистом, тот может оказаться где-то рядом. Но Фима не могла допустить, чтобы такая прекрасная версия осталась бы без разработки.
В жилищной конторе не имели понятия, где искать слесаря, чей рабочий день закончился час назад. И это Фиме еще повезло, потому что мастера работали только каждую вторую и четвертую субботу месяца. И сегодня была как раз такая. Но суббота есть суббота, и тетеньки из конторы подозревали, что слесарь может находиться в подвале одного из жилых домов, в котором у мужской части сотрудников конторы было что-то вроде клуба по интересам.
В том, что интересы у всех тут одинаковые, Фиму убедил стойкий запах первача, который распространялся под низкими сводами подвала в поисках пути выхода. Пять или шесть мужиков столпились возле перегонного куба, подогреваемого обычным баллоном с газом. На нем стоял увесистый чан из нержавейки, от которого по длинному змеевику текла тонкой струйкой живительная влага. Ни о какой технике безопасности речи тут даже не шло. И Фима мигом смекнула, как ей обернуть ситуацию себе на пользу.
Мужики вели между собой неспешный диалог:
– Хорошо идет.
– Фильтр нужно будет еще приспособить.
– Дед из толченого угля делал. Можно в таблетках активированный в аптеке купить, тоже сгодится.
– И спиртометр нужно прикупить.
Но спиртометр все сочли ненужной роскошью.
– Я без всякого прибора градус способен определить. Сейчас под восемьдесят идет. Ух и крепкая!
Все по очереди попробовали и сошлись во мнении, что первачок просто высшего класса и куда лучше того пойла, которое можно купить в магазине. Дешевле, это уж точно. Красные щеки дегустаторов говорили сами за себя.
Мужики были настолько увлечены процессом, что даже не заметили, что за их спинами уже довольно давно стоит посторонняя гражданка и не только наблюдает за ними, но и ведет съемку через окошко видеокамеры своего смартфона.
Убедившись, что ею снято достаточно длинное и максимально разоблачающее видео, Фима кашлянула. Все пятеро подпрыгнули, чуть не свернув и баллон, и бадью, и змеевик с почти полной самогоном бутылкой.
– Ух ты! Баба!
– Откуда тут баба? Кто ее пригласил?
Фима ухмыльнулась:
– Меня не надо приглашать, я