— Я немного поработал с тем гномом, Кузьмой, — пояснил Клайд тоном бывалого охотника, — Ну, я тебе скажу, просто с гномом работать очень хорошо. Бойцы они крепкие, опять же, «Грабельки» у них есть. Так что можно ее поискать потом, после Испытания.
— Да-а, — протянул Сэйт. — Ты-то пройдешь Испытание раньше меня!
— Почему это? Ты вполне можешь меня догнать!
— Нет, не могу. Я же практически переучиваюсь. Все не так делаю.
Меня ведь в Приграничье учили и люди, и орки. Такого понахватался! Чужие заклинания, конечно, не освоил, но и свои делаю очень необычно. Жрецы от меня в ужасе. Так что всякий раз, когда они меня проверяют, я должен не просто хорошо все сделать, а просто безукоризненно.
— Так можно чуть-чуть подучиться и отправиться вместе на юг! — с
энтузиазмом воскликнул Клайд. Но Сэйт только с укором посмотрел на него. «Сам-то ты поэтому и пришел в наш город, что на юге тебе было прям медом намазано», — читалось в его взгляде. Пришлось сбавить тон:
— Ну, конечно, не далеко на юг, а лучше просто в нейтральные земли.
Там та-акие крысы! Я скоро уже до них доберусь!
С этими словами Клайд начал смущенно натягивать на себя еще влажную робу.
Время шло быстро. Дни ребята проводили в тренировках, а потом, несмотря на усталость, по полночи болтали. Правда, порой случались дни, когда Сэйт неожиданно тащил Клайда в сторону от их обычных маршрутов. Клайд, посмеиваясь, приговаривал, что на друга опять «накатило», но не сопротивлялся. Эльф приводил его к каким-нибудь развалинам и взволнованным голосом, то и дело сбиваясь на свой эпический тон, начинал рассказывать что-то из истории своего народа. Казалось, полученные сведения переполняли его, и он лопнет, если не поделится ими с Клайдом. Но слушать его было очень интересно, гораздо интереснее, чем самому разбирать завитушки эльфийского письма в старинных томах.
— Смотри, здесь высятся монументы в честь шести родов, павших в
Братоубийственной войне. Это всем известно. Они защищали крепость до последнего, и свод зала, где оборонялись остатки гарнизона, рухнул под напором магии, погребя живьем их вместе с атакующими. Многие годы твердыня стояла потом пустая. Мы не смели осквернить могилу героев, и темные эльфы — тоже. Лишь пару веков назад ее понемногу стала заселять нежить.
А вон там, слева от крепости, высятся еще двенадцать обелисков. Я потом научу тебя читать узор на листьях, которые там вырезаны. Эти линии только кажутся похожими. На самом деле там имена и даты. Они воздвигнуты в честь прочих угасших родов гораздо позже. Понимаешь, все пришло в упадок после войны, и мы просто… просто вымирали. Наш народ многие годы магически хранил своих мудрецов, продляя им жизнь веками, но они не смогли остановить войну. А когда это сделали молодые, старики начали уходить. И часто оказывалось, что в почитаемом роду больше нет мужчин, только внучки, правнучки и племянницы, тогда он считался прервавшимся. И воздвигался обелиск…
А вон там у реки, ближе к мосту Восхода, стоит одинокая стелла. Если присмотреться, то можно увидеть на стороне темных эльфов похожую. Это могилы наших последних королей. Они погибли почти одновременно в одной из первых битв. С тех пор у эльфов нет королей, хотя линия их крови, говорят, не прервалась до сих пор. Но никто, кроме жрецов обоих народов, не знает, кто же наследники престолов. Дабы не было новых распрей.
— Почему ты так увлечен всеми этими древностями? — не раз
спрашивал его Клайд. — Чуть ли не больше, чем тренировками!
— Потому что я понял одну очень важную вещь. Если народ забывает
то, что уже было в мире когда-то, он повторяет свои и чужие ошибки. Каждый правитель, приходя к власти, старался переписать историю на свой лад. Особенно это заметно, когда читаешь книги твоего народа. Ваша память коротка. Мы храним знания дольше, но они тоже не всегда правдивы. Поэтому я читаю историю светлых и темных эльфов, орков, гномов, людей и сравниваю. Почти всегда становится ясно, где истина, а где приписки. Почти всегда…
— И что ты собираешься делать с этой истиной? — не то, чтобы
Клайд возражал против увлечения брата, просто ему казалось, что Сэйт берется за какое-то непосильное дело. — Ты же не можешь переписать все книги на свете заново!
— Конечно, я не могу. Но есть магические способы сохранять знания.
Типа музыкальных кристаллов. Когда я буду уверен, что выделил главную линию событий за какой-то период, я буду записывать их. Потом получится книга. Не скоро, конечно. Я назову ее «Вторая родословная», ибо она будет рассказывать историю всех родов разумных на земле, но как бы заново, без наносной шелухи.
— Ничего себе! — развел руками Клайд. Конечно, он понимал, что у
Сэйта есть довольно много времени на завершение своего труда, но все равно, ему было почти жалко друга, решившегося на такое.
— Если хочешь, я могу тебе помогать! — мужественно предложил он.
— Конечно, я буду рад. Думаю, лет через 50 я уже начну первый том… — он смущенно посмотрел на мага, вспомнив кое-что.
— То, что надо, приятель! Мне будет 66 лет, и когда внучата одолеют
меня совсем, я сбегу к тебе и помогу с этой работенкой! — непринужденно рассмеялся Клайд. Точно так же, как эльф постоянно забывал, что люди не строят планов на полвека вперед, он тоже не всегда помнил, что когда-нибудь названный братишка переживет его, и к тому же с годами будет все увеличиваться внешняя разница между ними. А когда вспоминал, не особо грустил, потому что в его возрасте не только 50, но и 10 лет кажутся вечностью.
Порой они беседовали о религии. Клайд не так уж много размышлял о служении Эйнхазад, потому что не собирался после Испытания торчать в церкви. Но тем не менее, он собирался быть клериком, а значит, воевать во славу ее. Светлые эльфы разделяли это учение с людьми. Но темные по-прежнему признавали над собой только Создательницу-Шиллен и Грэн Кайна. Сэйт рассказывал Клайду обо всех богах, в том числе о Марф, Паагрио и Еве. Та картина, которую он рисовал, довольно сильно отличалась от принятых догм. Он не приукрашивал милость богини но и без осуждения рассказывал о ее страшном гневе. Он не соглашался с тем, что Грэн Кайн является богом зла, потому что разрушение лишь необходимая часть мироздания, она завершает созидание и предваряет новое.
— Нельзя судить богов, как мы это делаем со смертными! — сердито
стучал по земле кулачком Сэйт. — Они боги, они творцы этого мира, и уже поэтому находятся вне его условных категорий, будь то мораль, зло, добро. Нельзя осуждать Кайна и нельзя судить Эйнхазад, как пытались делать гиганты и некоторые жрецы. Если ты слепил в песочнице куличик, а потом растоптал его, как может этот куличик судить тебя? Ведь без тебя его бы просто не было? А наш мир хоть и пострадал от гнева богов, но не погиб, их же милостью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});