— Повезло.
Кто это?! Резко обернувшись, я увидела тритона, сидевшего на кровати из тростника. Он озабоченно склонился над маленьким столиком, мягко покачивая фиолетовым, с искрой, хвостом.
— Что вы делаете? — спросила я, не отходя от двери.
Засунув в рот кончик длинной нити, тритон затянул на другом конце узелок.
— Надо же себя чем-то занять, — ответил он.
Я робко приблизилась. Нитка напоминала золотую, на нее были нанизаны разноцветные бусины.
— Вы что, делаете бусы?
— Вообще-то, браслет. Вас это не устраивает? — Тритон поднял голову, и я испуганно отпрянула назад. Не стоит шутить с уголовником, ввалившись без приглашения к нему в камеру, — если, конечно, собираешься выйти оттуда живым и невредимым.
Вот только тритон этот не был похож на уголовника. Во всяком случае, я себе их представляла несколько иначе. Он не выглядел злым или грубым. И, кроме того, мастерил украшения…
У тритона были короткие черные волосы, слегка волнистые, и маленькая золотая серьга в ухе. Синяя тюремная роба была наброшена поверх белой футболки. И хвост сверкал почти так же ослепительно, как бусы.
Тритон провел рукой по волосам. Что-то знакомое было в этом жесте… я задумчиво ухватилась за прядь… И внимательнее всмотрелась на тритона. Он улыбнулся в ответ, и тут я заметила ямочку на его левой щеке.
Не может быть…
Отложив браслет, тритон соскользнул с кровати и подплыл ко мне.
— Я закричу, — пролепетала я, пятясь.
Тритон молча смотрел на меня. А я на него.
— Ну, и как я тебе? — поинтересовался он наконец.
Я посмотрела ему в лицо. У него были темные карие глаза. Совсем как у меня.
— Папа? — пискнула я каким-то чужим голосом.
Тритон протер глаза и вдруг изо всей силы ударил себя кулаком по лбу.
— Я так и знал, — сказал он скорее самому себе, чем мне. — Знал, что когда-нибудь это случится. Невозможно жить здесь и не свихнуться. — Он отвернулся. — Просто приснилось.
Затем снова посмотрел на меня.
— Ущипни меня, — попросил он внезапно осипшим голосом.
Я боязливо отодвинулась.
— Ущипни, — повторил тритон.
Я ущипнула, и он подскочил на месте.
— Ай! Я же не просил живьем сдирать с меня шкуру! — Тритон потер ущипленное место. — Так ты настоящая?
Я кивнула.
Он оплыл вокруг меня.
— Ты еще красивее, чем я думал, — сообщил он. — А я часто о тебе думал, ты уж мне поверь.
Я молчала.
— Никогда не хотел, чтобы ты увидела меня здесь. — Тритон сделал круг по камере, сдвигая в кучу украшения на столе, подбирая с пола и запихивая в щели какие-то журналы. — Это не самое подходящее место для юной девочки.
Потом он снова подплыл ко мне, на этот раз совсем близко, и, взяв пальцами за подбородок, заставил меня поднять лицо. Я старалась не дергаться. Джейк погладил меня по щеке, прикоснулся большим пальцем к ямочке, стер слезинку, которая мешалась с морской водой:
— Эмили!
Это был он! Мой папа!
В следующее мгновение мы бросились друг другу в объятия.
— Ты еще и русалка! — прошептал он, зарываясь носом в мои волосы.
— Не постоянно, — пробормотала я.
— Догадываюсь, — ответил он.
Неожиданно Джейк отстранился.
— А где твоя мама? — спросил он. — Она здесь? С ней все в порядке? — Его руки безвольно упали вдоль тела. — Она встретила кого-то… другого?
— Нет, конечно же, нет! — воскликнула я, возмущенная до глубины души.
— Моя монетка, — улыбнулся он.
— Что?
— Моя счастливая монетка. Так я ее называл. Видимо, не совсем удачно. — Джейк снова улыбнулся. — Но она ведь не забыла меня, правда?
— Э-э… — Ну как на это ответишь?! — Она всё так же тебя любит. — Правда ведь любит. Иначе бы не расстроилась так сильно, когда всё вспомнила. — И помнит тебя. Во всяком случае, сейчас.
— Как это «сейчас»? — удивился он.
— Подожди, я всё тебе расскажу.
И я рассказала. И про 3-зелье, и про мистера Бистона, и про то, как я водила маму на Радужные Камни. И про плавание к Великому Русалочьему Рифу.
— Так она здесь? — перебил он. — Так близко?
Я кивнула. Взволнованно пригладив волосы, Джейк закружил по камере.
— Папа! — Как странно обращаться к нему этим словом! — Она ждет меня на яхте. Пробраться в тюрьму она не может. Потому что не умеет плавать, — добавила я тише.
Он расхохотался.
— О чём ты говоришь? Да она плавает лучше и быстрее всех на свете! Не считая русалок, конечно.
Моя мама плавает лучше всех?! Тут уж рассмеялась я.
— Видимо, эта способность ушла вместе с памятью, — печально заметил Джейк. — Где мы с ней только не плавали! Она даже специально брала уроки подводного плавания, чтобы всегда быть рядом со мной. Однажды мы спустились к затонувшему кораблю, и там я сделал ей предложение.
— Она по-прежнему любит тебя, — повторила я.
— Да, конечно. — Он вернулся к столику у кровати.
— Что это? — спросила я, показывая на листок, приколотый к стене рыболовным крючком. Вроде бы, стихи.
— Это про меня, — ответил он печально.
«Прощание Морского короля», прочла я. Потом быстро пробежала глазами строчки, не особенно вдаваясь в смысл, — пока не наткнулась на четверостишье, от которого у меня перехватило дыхание: «…жемчужные мостовые и янтарный свод…»
— Но это ведь…
— Да, понимаю, это такое старье.
— Да нет же! Я знаю эти стихи!
Джейк вскинул голову.
— Так ты видела затонувший корабль?
— Меня туда водила Шона, — кивнула я. — Моя подруга. Она русалка.
— А твоя мама?
— Нет. Она даже не знает, что я была там.
Джейк снова уронил голову на грудь.
Я сдернула листок со стены, чтобы удобнее было читать.
— «…Покинувшей вероломно одиноких морских королей», — продекламировала я вслух.
— Так кончается стихотворение, — пояснил Джейк.
— Нет!
— Что нет?
— Это совсем даже не конец!
— Конец. Сама посмотри, — Джейк отобрал у меня листок. — Вот, это последние строки.
Я забрала листок назад.
— Но твоя история заканчивается по-другому! Она никогда не покидала Морского короля!
Джейк озадаченно поскреб в затылке.
— Не понял.
— «Морской король». Так называется наша яхта! Глаза у него вдруг затуманились, совсем как у мамы, когда она вспоминала о прошлом.
— Точно, малышка. Я помню, как мы заново окрестили ее. Правда, забыл, как она называлась до этого. Но, видишь ли…
— И она действительно никогда не покидала нашу яхту! Она просто не могла, и теперь я понимаю, почему. Из-за тебя! Она никогда не бросила бы тебя! Ты вовсе не покинутый Морской король!
Джейк рассмеялся.
— Ты правда так считаешь? — Он опять обнял меня. От него пахло солью, его небритый подбородок колол мне макушку.
— Послушай, — сказал он. — Тебе надо уходить.
— Но ведь мы только встретились!
— Скоро зазвонят к ужину. Ты должна спрятаться. Уж не знаю, как тебе удалось пробраться сюда, моя маленькая жемчужинка, но, клянусь акульим зубом, нельзя допустить, чтобы тебя поймали. Потому что иначе ты можешь остаться здесь навсегда.
— Разве ты не хочешь меня видеть?
Джейк взял меня за руку.
— Я хочу, чтобы ты была жива, свободна и счастлива, — сказал он. — И не хочу, чтобы тебя всю жизнь продержали взаперти в какой-нибудь дыре вроде этой…
— Я никогда больше тебя не увижу, — прошептала я.
— Мы что-нибудь придумаем, моя жемчужинка.
Как же мне нравилось, когда он меня так называл!
— Пойдем, — сказал Джейк. — Надо вывести тебя отсюда. — Открыв дверь, он осторожно выглянул в коридор.
— А почему ты не заперт? — спохватилась я. — Разве ты не должен сидеть под замком?
Он показал мне маленькую металлическую бирку, приколотую к хвосту.
— Тебе больно?
— Больно-то не больно, а убежать она мне не даст. Стоит выйти за порог, — он кивнул на дверь, — и я сразу же ее почувствую. Чувство такое, как будто вокруг тебя стены смыкаются.
— Ты что, пробовал?
Джейк потер лоб, словно ударился обо что-то твердое.
— Такою и врагу не пожелаешь, поверь.
— Зачем тогда вообще нужны двери? — спросила я.
Он пожал плечами.
— Для пущей безопасности. Их запирают на ночь. Понимаешь?
— Кажется, да.
Я вдруг вспомнила, как мистер Бистон сказал, что мой папа сбежал, потому что испугался ответственности. Но ведь он врал нам. Или все-таки не врал?..
— Что с тобой, малышка?
Я опустила глаза на свой хвост, нервно постукивающий по полу.
— А ты хотел, чтобы я родилась?
— Что?!
Неожиданно Джейк метнулся к кровати. Кажется, испугался. Лучше бы я ему ничего не говорила.
— Вот! Посмотри! — он протягивал мне стопку непромокаемой бумаги. — Только взгляни! На любой листок.