– Это когда-то кончится? – заорала со двора соседка снизу, внося новую ноту в и без того зрелищное шоу. – Или вы заберете свою воду, или я вызываю милицию!
– Деточка, куда ты тащишь урну? – не реагируя на шум, бабка Горцехович намертво вцепилась в Иоську. – Я же еще ничего не голосовала! Дайте мне, наконец, мой талон, я имею право!
Мокрая и злая Софка, придавленная ванной, кое-как села на полу.
– И не забудь убрать все это безобразие, – прошипела Вера Абрамовна. – Мадам Катарина! – лицо тети Веры выражало уже полное счастье. – Как я рада Вас видеть! Мы Вас так ждали, просто ужас! Люся, убери свой штык, мы все зарежемся! Ося, Тина, Софа, вылезьте, наконец, из лужи, что за удовольствие, я не понимаю!
Пока Вера Абрамовна пробиралась к Катарине, Аль-вертина, поняв, что расплата неминуема, лихорадочно соображала, изобразить ей буйную радость от приезда родительницы или, по примеру Чарки, сделать ноги.
– Что у вас здесь происходит? – с искренним интересом поинтересовалась Кэт у Веры Абрамовны, глядя на затопленную кухню, мокрую Софку, свою перепуганную дочь и рвущуюся к участию в общественной жизни мадам Горцехович.
Ответить ей никто не успел, так как в этот момент заколотили в дверь. Внимание зрителей немедленно переключилось на стук. Всем было ясно, что на лестнице большой оригинал – дверь в квартиру была открыта настежь.
– Откройте, милиция, – виновато попросили из темноты подъезда. Робкий голос милиции никак не вязался с производимым ею грохотом.
– Таки не заперто, – после некоторой паузы констатировала Вера Абрамовна, – только я милицию не вызывала.
– Зато я вызывала, – растолкав собравшихся, в кухню прорвалась Генриетта Ашотовна Баранова, упоминаемая выше, как соседка снизу. Вид у нее был несколько инопланетный из-за шального взгляда и торчащих цветными поролоновыми антеннами бигудей в пегих волосах. В руках Генриетта Ашотовна держала здоровенный таз с во-
дой. В воде вперемешку с побелкой плавали тушки обезглавленных скумбрий, несколько тараканов и веточка лаврушки.
– Лейтенант Горобец, – протиснувшись в квартиру, представился милиционер. То, что он, действительно, лейтенант, пришлось поверить на слово, от всей милиции у Горобца имелась только фуражка, остальная форма одежды была свободной – заляпанные меловыми потеками шорты, в девичестве явно бывшие джинсами и безжалостно урезанные к пенсии, тапочки-вьетнамки и футболка с надписью СССР. Фамилию свою он вполне оправдывал, был маленьким и щуплым, где-то в половину мадам Барановой, чьи пышные формы облегал черный шелковый сарафан в ядовито-желтых подсолнухах.
– Это мой чирус, – Генриетта швырнула таз посреди кухни, – он снова плавает, хотя уже давно мертвый. Кто-то мне скажет, зачем соленому чирусу вода? И почему эта вода регулярно льется на мою голову? Я собиралась кушать эту рыбу, а не учить ее плавать!
Дракон, не угнавшийся за Чаркой, догадался, что ему принесли обед, и, сунув голову в таз, радостно зачавкал.
– А милиция зачем? – уперев руки в бока, агрессивно поинтересовалась Катарина, немедленно подключившись к склоке. – Он, что, у твоих безголовых рыбок играющий тренер?
– Скажите, чтоб мне дали талон, – разглядев милицейскую фуражку, мадам Горцехович отпустила Иоську и вцепилась в Горобца, – права не имеете меня голоса лишать, я его заработала, когда твои дед с бабкой еще не думали про твоих родителей! Ты мне будешь говорить!
– Я не говорю, – лейтенант попятился к двери, – вода течет, я насчет воды.
– Он из водопроводной милиции, – любезно пояснила бабке Катарина.
– А электричество он может? – внезапно утратив двадцатилетнюю глухоту, заинтересовалась старая чекистка. – У меня уже год не горит.
– Конечно, – успокоила Волшебница, – он все может. За тем и пришел. Горобец, что стоишь, как пингвин, помоги женщине. Слышишь же, у нее не горит.
– Ага, – ошалевший лейтенант без боя сдался мадам Горцехович.
– О, – заорала вдруг Бараниха, заметив, что почти все вещественные доказательства соседского беспредела сожраны драконом, – они вже крокодилов завели! Совсем с глызду съехали! Моя рыба! Ваше чудовище сожрало мою рыбу! Милиция!
– Караул! Грабят! – немедленно поддержал карикус.
– Цыц, – не повышая голоса сказала Катарина, и все, включая Борю, затихли, – милиция работает электриком. У Вас проводка в порядке?
– Типа как да, – растерялась Генриетта.
– Тогда милиция Вам ни к чему. – Катарина ногой задвинула дракона под стол. – Берите свой тазик и идите. Не надо было учить своих безголовых рыбок плавать, кушали бы на обед соленый чирус, а не моченых тараканов.
– А рыба? – возмутилась мадам Баранова.
– Уплыла твоя рыба, сама не видишь? – Кэт начала терять терпение. – Шурши отсюда, надоела ты мне!
Неведомая сила развернула Генриетту Ашотовну и повлекла в темноту лестничной площадки, вместе с тазиком, тараканами, лавровой ветвью и заметно подвявши-ми от общения с мадам Катариной желтыми подсолнухами на черном сарафане.
***
Свет, скользнувший под купол Верховного суда, промчался по измерениям, выскочил в космический вакуум, пронесся звездным дождем по черноте вечной ночи и ярким голубым лучом ударился о землю, превратившись в Айку. Изрядно напуганная потерей физической сущности и холодом вечной ночи, девушка вздохнула с облегчением, обнаружив себя вполне материальной в какой-никакой реальности. Правда, приговор Высшего забросил ее в какое-то мрачноватое измерение, но это все равно лучше, чем на века в бестелесные. Она огляделась. Темновато, но терпимо. Слава богу, нет характерного мерцания, значит, ни Макра, ни Микра. Уже легче. Из стабильной реальности проще вернуться. «Надо ждать рассвета, – поняла она, так и не сумев ничего рассмотреть, кроме каких-то куцых кустов, – будет день – разберемся, – Айка поудобнее устроилась в зарослях. – Проклятый Илай, вечно от него одни неприятности, – вернулась она мыслями к волновавшей ее проблеме. – Выходит, этот негодяй снова вышел сухим из воды, раз меня сюда сослали. Вот скотина живучая, ничего его не берет! А ведь почти получилось сплясать на его могиле! Про камень Ваурии этот кот мартовский не догадался и Таура добить не смог, раз. Арси его нашел сразу после битвы и еще не очухавшегося в черную башню препроводил, два. Его дуракам-приятелям удалось так голову задурить, что они сами его и добили, три. И на тебе, невыполнение инструкций о возвращении. Значит, этот дьявол жив-здоров. Как же он ухитрился вывернуться? Я своими глазами видела, как его у городских ворот распяли, как он трое суток под ударами дергался, как клеймо императорского раба заработал, как его мертвой водой напоили… а он все равно живой. Может, с водой было что-то не так? Да нет, быть не может, его приятель Борода поменял полосы на бочках, в этом я уверена, посланничек должен был быть мертвее мертвого уже после пары глотков этой дряни, а в него влили не меньше пинты. Тварь. Как с ним свяжешься, обязательно в какую-нибудь дрянь вляпаешься. Что в Мерлин-Лэнде он мне крови попортил, что сейчас. Дура я, конечно, была, что с ним связалась, но теперь-то об этом горевать поздно. В грязи он меня тогда хорошо вывалял, полгорода мое имя вдоль и поперек трепало, на улицу не выйдешь. Ну ничего, за грязь мы поквитались, сердце радовалось смотреть на его рожу блудливую, когда он у ворот корчился. – Айка не смогла сдержать довольной улыбки. – Эх, Арику бы туда, потаскушку его паскудную. Пусть бы про любовь свою страстную к милу другу Илаюшке мне поведала, когда дорогой-любимый в грязи по шею, в крови по колено… небось, и подойти бы побрезговала. А вот я не брезгливая. Все двенадцать превращений использовала, чтоб любовь мою ненаглядную плеточкой приласкать собственноручно. Ну почему в их чертовой Ваурии женщине свободно передвигаться никакой возможности, а превращений Отшельнику только тринадцать положено и то только на час? Знай я, что так все кончится, я бы и тринадцатое сохранила. От солдат, что меня в первые дни пребывания напугали, можно было и в кустах отсидеться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});