снова встретились с моими, они были полны беспокойства…
— Просто… Я не хочу чувствовать себя обузой. Я не хочу, чтобы им пришлось много работать из-за нас, Тай. Я хочу помогать сам.
И тут всё стало ясно. Я понимала его страх, неуверенность в том, что Вон просто решит высадить нас где-нибудь в глуши и уехать в закат, в то время как нам с Миллером останется жить ещё целых четыре минуты. Но проведя с ними последние две недели, я уже сомневалась, что они способны на такую жестокость.
При всех своих недостатках Вон, казалось, больше всего заботился о том, чтобы мы все были в безопасности, даже Миллер и я.
— Ты помогаешь, — заверила я его. — Тебе не о чем беспокоиться, братишка. Я тебе обещаю.
— А как же ты?
Вот, дерьмо.
— Вон не бросит меня. Мы ссоримся, но в глубине души я ему нравлюсь.
— Тайлер, ты никому не нравишься, — заметил Миллер.
Я знала, что он был прав, но его слова всё же жалили. Я была чёрствой ведьмой и знала это лучше, чем кто-либо. Моя цель в жизни, по крайней мере, в последние два года, состояла в том, чтобы держать людей на расстоянии, и я преуспевала в этом в полной мере. И всё же мне было больно слышать, как мой брат так легкомысленно обронил эту фразу. Я чувствовала себя иррационально нуждающейся в защите.
— Я им здесь нравлюсь.
При виде его недоверчивого взгляда я по-настоящему обиделась.
— Я им нравлюсь, Миллер! Прекрати!
— Как скажешь, — простонал он.
Я фыркнула и толкнула его в плечо. Маленькое отродье.
— Так и есть, Миллер Дейл. И даже если бы они этого не признали, это не значит, что они действительно ненавидят меня или что-то в этом роде. Мы в безопасности, пока остаёмся с Паркерами, ясно?
— Я знаю это, Тайлер.
Он казался более взволнованным, чем когда-либо, и я задалась вопросом, помогаю ли я или причиняю боль.
— Я серьёзно, мы действительно в безопасности.
— Ты можешь просто попытаться поладить с ними?
Его голос звучал так искренне, а глаза были большими и умоляющими. Как я могла ему отказать?
Я глубоко раздражённо вздохнула. Он собирался добавить мне седых волос. Но было приятно видеть, что он снова о чём-то заботится. Было приятно наблюдать, как он снова смотрит на людей, особенно когда эти люди были достойны внимания моего младшего брата.
И я не могла позаботиться о нём сама.
В этом я была уверена.
— Конечно, Милл, я постараюсь.
Я искренне улыбнулась, давая ему понять, что говорю серьёзно.
Он всё ещё выглядел неуверенным, пока Вон не оттолкнулся от тёмного дверного проёма и не шагнул в лунный свет, который проникал в комнату через щели в досках. Я и не подозревала, что он слушает. Я покраснела, как пожарная машина, учитывая характер нашего разговора, и отчаянно попыталась просочиться сквозь пол, но это не сработало.
— Миллер, — Вон подошёл к нам и присел на корточки, чтобы посмотреть ему в глаза. — Мы с Тайлер иногда ссоримся, но мы оба заботимся друг о друге. Вы с ней можете оставаться с нами столько, сколько захотите. Если вы когда-нибудь и уйдёте, то только потому, что вы этого сами захотите, а не потому, что мы этого хотим. Тебе не о чем беспокоиться, хорошо?
Миллер беспокойно поёрзал, но выдержал взгляд Вона, этому учил его мой отец: никогда не отводи взгляда, никогда не сдавайся первым, как бы тебе ни было страшно.
— Хорошо, — наконец ответил он.
Я могла сказать, что он всё ещё не совсем верил ему, но он дал Вону тот ответ, который хотел.
— Пейдж ищет тебя, — непринуждённо сказал Вон.
Он наклонил голову в сторону задней части здания, и Миллер немедленно встал.
— И ещё кое-что осталось после ужина, если ты всё ещё голоден. Все остальные сыты, так что ты можешь просто выбросить остатки, если не собираешься есть.
Миллер не смог скрыть огонька в глазах при упоминании о еде. Он посмотрел на меня в поисках дополнительной поддержки, а когда нашёл её, тут же удалился. Он был очень хорошим парнем.
Трудно сказать, каким бы он был, если бы не случился этот конец света. Он ни в коем случае не был избалован, когда это ещё было возможным в жизни, но ему было хорошо. Мы все были такими. Он определённо проявлял признаки всего этого отвратительного подросткового максимализма и не всегда ладил с отцом, но потом зомби стали реальной угрозой, и его жизнь полностью перевернулась с ног на голову. Он внезапно стал выходом для гнева отца и растущего разочарования. Он был разочарованием для обоих моих родителей, потому что у него не было ни амбиций захватить мир, ни естественной склонности мучить и убивать всё живое. Он стал жёстким, мудрым и неумолимым. Мне была ненавистна мысль о том, что его душа была испорчена, в то время как его жизнь превратилась в руины.
Но трудно было жить иначе.
Пока мы не встретили этих людей. До тех пор, пока у него не появились мужчины, на которых он может смотреть снизу вверх, женщины, которые заботятся о том, что для него лучше, и относятся к нему с уважением и любовью, и маленькая девочка, которая каким-то образом смягчает его жёсткие черты и заставляет его снова улыбнуться. Пейдж была милой девчушкой, но её воздействие на моего брата было не чем иным, как чудом. И хотя я считала, что большая часть его щедрости и чрезмерной опеки проистекает из его желания подражать Вону, Хендриксу и Нельсону, я знала, что эти двое детей развили прочную дружбу.
Миллер исчез, в его шагах снова появилась прыть, а мы с Воном остались одни. С минуту он посидел, откинувшись на корточки, его глаза были напряжёнными и проницательными даже в темноте. Что-то было у него на уме.
Прежде чем он успел начать выдавать мне то, с чем пришёл, я сказала:
— Ему нужно больше есть. Я беспокоилась о нём.
Вон на мгновение задумался, потом повернулся и сел на пол, так что теперь мы сидели рядом.
— Он ещё не научился всё уравновешивать. Он хочет помочь и внести свой вклад, но он не понимает, что для этого он должен сначала позаботиться о себе.
— Ну, я уверена, что если бы вы захотели научить его, он бы с удовольствием учился у вас. Он уже давно не мог никем восхищаться, а ты, похоже, тот парень, которого он выбрал для поклонения в качестве своего