прошлым, когда будет безопаснее для нее.
— Как-нибудь мы с тобой еще поговорим об этом, малышка, обещаю. А пока послушай, что я тебе расскажу. Барон Лонгстри видел, как мы поочередно выходили из комнаты. — Увидев ее растерянность, Саймон поспешил добавить: — Я не мог даже предположить, что он следил за нами, клянусь! После того как ты вышла, барон подошел ко мне поговорить. Этот ублюдок сказал, что если я не оставлю тебя, а ты не выйдешь за него замуж, то скоро о том, что он видел, напечатают в газетах, и поползут грязные слухи про нас. Лонгстри дал неделю.
У Оливии пробежал холодок по спине. Она была ошарашена, как если бы ее окатили ведром ледяной воды в морозную ночь. Она заметила, что у Саймона заиграли желваки. Это говорило о том, что он злится, а значит, не лжет. Оливия почувствовала внутри, как ее охватывает паника. «Выйти замуж за барона — все равно, что оказаться на виселице» — отчаянно подумала она. Хороший человек не будет шантажировать другого. И, скорее всего, барону она была нужна лишь в качестве ступеньки, которая поможет ему подняться выше. Она не могла представить, что теперь делать и что будет. Оливия стала растерянно ходить под лестницей из стороны в сторону.
Саймон взял ее крепко за плечи, посмотрев прямо в глаза, и тихо, но четко и твердо сказал:
— Не важно, чего он хочет, потому что он этого не получит. Тебя он тоже не получит, я обещаю. С тобой все будет хорошо, милая, слышишь? Я не позволю кому-либо тебе навредить. Я позабочусь о Лонгстри, а ты отправляйся спокойно домой и не думай ни о чем, поняла?
Оливия, смотря на него с надеждой, кивнула. Он обнял ее, положив подбородок на ее голову. Она не стала возражать. Ей было это нужно.
Саймон, разумеется, был самоуверенным еще с детства. И Оливию всегда это выводило из себя. Но сейчас его уверенность была как нельзя кстати. Саймон заставил ее поверить ему безо всякого труда, и она хочет ему верить. Его слова, его уверенный внушающий доверие голос, и не менее решительный взгляд заставили ее успокоиться и расслабиться в его теплых руках. Она чувствовала биение сердца Саймона, что окончательно привело ее к привычному ритму. Уткнувшись в его плечо, Оливия отметила про себя широту плеч Саймона. От него приятно пахло мылом и хвоей. Такой мужской запах. Она вдыхала его и не могла надышаться.
Саймон медленно разомкнул объятия, и Оливия почувствовала, как теряет спасательную соломинку. Им оставалось исполнить еще один танец, который нельзя было пропускать, иначе барон станет думать, что напугал их. Нельзя было позволить ему почувствовать победу. Саймон обязательно разберется со всем этим, как обещал. А пока необходимо утереть нос Лонгстри и в спокойном состоянии отправить Оливию домой. В том, что случилось, виноват только Саймон, и Оливия ни за что не будет расплачиваться за его ошибку.
Глава 10
На следующий день Саймона не покидали размышления о том, как пресечь шантаж Лонгстри и не дать ему подорвать репутацию Оливии. Сидя у себя в кабинете, он проигрывал в своей голове несколько вариантов развития событий и их последствий. Но в конечном итоге его мысли всегда возвращались к вчерашнему поцелую.
О чем он думал, когда внезапно схватил ее, как зверь, и утащил в темную комнату, чтобы украсть ее поцелуй? Ответа на этот вопрос не было, но он хотел этого. Он хотел ее и чувствовал, что нуждается в ней. И что было самым приятным, так это то, что Оливия не оттолкнула его (ну, почти), не закричала, зовя на помощь, а мягко ответила на поцелуй. И тогда стало ясно, что она тоже этого хотела.
Саймон улыбнулся, откинувшись на спинку кресла с закрытыми глазами и заведя руки за голову. Он вспомнил, как она прижалась к нему всем своим мягким телом, жадно впившись в его губы. Через несколько минут на них не осталось бы одежды, и разгоряченные тела слились бы как одно целое на той кровати, что ласково шептала им прилечь…
Неожиданно для него в кабинет вошла Кэтрин, и все фантазии выдуло сквозняком в окно. Она села на стул напротив него с пронзающими насквозь голубыми глазами. Саймон выпрямился и пододвинулся ближе к столу. Прочистив горло, он сделал вид, что занят документами.
— Ты, наверное, удивишься, но есть такая вещь, как стук в дверь. — От него веяло холодным безразличием. — Его используют, когда хотят войти к кому-то.
Мать бросила перед ним светский журнал.
Саймон перевел взгляд с него на нее и спросил:
— Что это?
Герцогиня наклонилась вперед.
— Это самая обсуждаемая тема во всех домах Англии. — Она разила недовольством. — Объясни мне, что ты делал на днях у Уотсонов и почему позволил себе дважды протанцевать с их дочерью на концерте Деббитов?
Будучи властной женщиной, Кэтрин пыталась подчинить себе все возможные механизмы. И, по всей видимости, выбор невестки она рассчитывала полностью контролировать и организовывать сама. Только с чего она взяла, что Саймон будет играть по ее правилам?
— С чего бы мне перед тобой отчитываться, Кэтрин? — Он откинулся на спинку кресла. — Разве я давал тебе повод думать, что ты можешь меня контролировать и решать все за меня?
— Ответь мне, почему Уотсон? Она ведь тебе совсем не подходит. И это мягко сказано.
— Это не тебе решать и никому другому, — отрезал Саймон.
— Сын, это нелепо! Герцогиня из нее никакая. Есть кандидатуры намного интереснее и красивее. Оставь это на мне, и я все организую. А про эту бестактную и безвкусную девицу забудь. Я ни за что ее не приму.
Последние слова очень задели Саймона и привели его в ярость. Его эгоистичной матери, которую никто и никогда не волновал, кроме нее самой, следовало бы помолчать. Эта женщина, сидящая здесь, на протяжении всей жизни не общалась с ним, не интересовалась им, не говоря уже про какую-то заботу и ласку. Она всегда была холодна и иногда раздражительна к Саймону, как к чужому. Даже у его друга Хью было больше прав и привилегий на участие в его жизни, чем у нее, родной матери. И теперь эта статная и высокомерная леди пытается манипулировать им, изменить его выбор, попутно оскорбляя Оливию. Саймон непроизвольно сжал руку в кулак и смерил ее взглядом как камень.
— Кэтрин, после всех лет моей жизни, в которой тебя никогда не было, ты вдруг решила, что имеешь право