— Для меня важно всё, что касается тебя, — не унимаясь, продолжала Аделин, — это случилось, когда ты спас меня от бандитов? Почему ты не ничего не сказал? Разве так можно?!
— Что бы изменило то, что я сказал бы тебе об этом? — отозвался Эдвард, встретившись с ней взглядом.
— Я бы поняла, что люблю тебя намного раньше, а не мучила бы нас обоих, — произнесла Аделин, смело проведя ладонью по его груди.
— Ты действительно любишь меня, или мне это только снится? — сказал герцог, коснувшись губами обнажённого плеча.
— Я ещё не доказала, как сильно я тебя люблю? — поинтересовалась Адель, невинно захлопав длинными ресницами.
— Докажи мне ещё раз, — шепнул Эдвард, сверкнув болотными глазами…
Аделин растянулась на постели, наблюдая во французское окно, выходившее на набережную, как в утренних лучах золотятся паруса кораблей. Ей нравилось море, нравилось это утро. Но больше всего ей нравился её муж, мирно спящий рядом. Аделин не хотела тревожить его.
С того дня, как она послала записку Эдварду, и позже, в кафе, имела удовольствие наблюдать, как меняется его лицо от замкнутого и отстранённого, будто он не интересовался окружающим, до радостного и счастливого, когда он узнал её. О, нет, он не потерял присущего только ему самообладания. Но она видела по его глазам, что происходит в его душе. Он будто бы возродился к жизни, и его глаза из безжизненно-ледяных стали ярко-зелёными. Аделин вздохнула. Ей нравилось вспоминать, как он сжал её руку и поднес ко лбу, и так сидел, стараясь успокоиться и не устроить красивую сцену прямо в кафе. Она чувствовала, как дрожит его рука. А потом они гуляли, как когда-то в другой жизни, до безумного решения ехать в Троаду, и рассматривали яхты и корабли. О чем они говорили? Аделин не помнила. Эдвард всё больше молчал, недоверчиво поглядывая на неё, будто не верил в её существование и ожидал, что она, как мираж, растворится в воздухе. Она же по своему обыкновению болтала без умолка. Хорошо, что его короткие ответы вполне устраивали её.
Их свадьба состоялась на следующее утро. Аделин не знала, как, когда и кем всё было устроено. Они плыли на ялике и оказались неподалеку от английского квартала. Там их встретил священник и без всяких вопросов обвенчал, будто всю жизнь только и ждал их двоих. Аделин не представляла, сколько Эдвард заплатил за это венчание, но из церкви она вышла герцогиней Бриджуатер.
Пути назад не было. Аделин стала его женой, и Эдвард, проявлявший сдержанность весь прошедший вечер, вдруг превратился в страстного любовника. Насладившись обильным завтраком и прогулкой на ялике обратно, они оказались в номере и буквально слились в вихре страсти. И вот теперь, на рассвете, она смотрела в окно, понимая, что в жизни ей безумно повезло. Она обязана благодарить Карим-бея за письмо, принёсшее ей самое важное решение в её жизни: взять билет на французский корабль под привычным именем миссис Браун и отправиться обратно в Стамбул, чтобы сообщить Эдварду своё решение стать его женой!
Глава 2
Выбитый из колеи появлением Аделин, скоропалительной свадьбой и собственным желанием насладиться тем, что предлагала ему брачная ночь, Эдвард окончательно потерял голову. Он, конечно, понимал, что должен как можно скорее увезти жену в Грецию, но ему стало казаться, что Османские власти забыли про историю с сокровищами, раз не арестовали её прямо на трапе. Решив, что время у него есть, герцог, который с трудом мог думать о чем-то ещё, кроме своей юной жены, написал записку дяде, попросив того предоставить ему ялик, на котором они плавали на Мармар, чтобы показать юной герцогине красоты Мраморного моря. Он не хотел делиться ни с кем своими страхами, но и оставаться в Турции больше не мог, боясь, что власти всё же очнутся и заставят их с Аделин платить по счетам его непутёвого брата.
Эдвард был совершенно уверен, что Алан не желал никому зла, публикуя на весь мир историю похищения клада. Он просто не подумал, что это может коснуться Эдварда, и возможность поймать за хвост удачу и стать известным исследователем греческих древностей сыграла с ним злую шутку. В Англии всё действительно кажется намного проще. И только оказавшись на чужой земле понимаешь, что даже разворот в английской газете может стоить кому-то жизни.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
К концу дня Эдвард, ожидавший ответа от дяди, начал нервничать. Аделин весело щебетала, сбивая его с толку своими блестящими глазами. Когда она была рядом, он терял чувство опасности и возможность рационально думать. При одном только взгляде на Аделин, опирающуюся на его руку или сидящую напротив за столом, все мысли вылетели у него из головы, и оставались только чувства, слишком новые и обострённые, чтобы позволить ему ещё и думать. Он столько времени был несчастен и потерян, что теперь, когда Аделин оказалась рядом, боялся, что она — тот самый мираж. Что она вдруг исчезнет, растворится в утренней дымке, а он очнётся в своей кровати один, понимая, что и её появление в кафе на набережной и их свадьба — всё было сном. Он смотрел на неё, и у него перехватывало дыхание от одного её ответного взгляда.
Герцог сжал губы. Ему нужно научиться не терять голову в её обществе. Не терять голову от счастья, когда он видит её, тем более, что сейчас им грозит нешуточная опасность.
Аделин была так легка и радостна, что Эдвард решил не посвящать её в свои проблемы и не пугать, просто отправившись с ней на ялике в небольшое водное путешествие. В конце концов, так оно и будет. Они отправятся осматривать достопримечательности Мармариса, а потом сразу в Грецию. Никто не будет искать их в море. И Греческие власти не будут иметь к ним претензий.
Карим-бей прислал ответ утром следующего дня, когда Эдвард пробудился ото сна и тихо лежал, боясь разбудить Аделин. Каждое утро, открывая глаза и боясь, что она исчезнет вместе со сном, он разглядывал черты её юного лица, подрагивающие ресницы, пухленькие губки, иногда чуть приоткрытые, отчего становились ещё более желанными.
В дверь постучали, и герцог поднялся, накинув халат. Он боялся любого стука, поэтому сунул в карман халата маленький пистолет. Но это был простой посыльный с письмом от дяди.
Вздохнув свободнее и раскрыв письмо, Эдвард пробежал написанные на турецком строки. Дядя предупреждал его о грозящей ему опасности, о которой ему поведал его друг из Стамбула, и предоставлял ялик на любой срок, на который он Эдварду необходим.
«Необходимо как можно скорее покинуть страну, — писал Карим-бей, — не задерживайся ни на час, племянник, потому что любой час может стать роковым.»
— Что это за письмо? — спросила Аделин мягко подойдя сзади и положив руку ему на плечо.
Эдвард вздрогнул от неожиданности, но обернулся к ней, стараясь сохранить беззаботное выражение лица.
— Мой дядя Карим-бей дарит нам возможность совершить путешествие по морю и предоставляет для этого свой ялик. Если хочешь, можем отправиться до самой Греции.
Аделин тут же захлопала в ладоши.
— Конечно, хочу! — она обняла его сзади и прижалась к нему всем телом.
Эдвард отбросил ставшее ненужным письмо, задохнувшись от охватившей его страсти. Он обернулся и сжал в объятьях свою Аделин, зарываясь лицом в её волосы, ища губами её губы. Аделин отвечала на поцелуй безо всякой робости, так, что герцог снова забыл об опасности, уступая мощному порыву сделать её своей.
Подхватив жену на руки, Эдвард опустил её на стоящую неподалёку кушетку. Поспешно избавив Аделин от прозрачной сорочки, он откинул в сторону свой халат и тут же устроился над ней, приникая к её губам. Она выгнулась дугой, готовясь принять его, но Эдвард немного помедлил склонившись к её груди, дразня пальцами тугие вершины.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Эдвард, ну пожалуйста! — нетерпеливо прошептала Аделин, обвив руками его шею, вызывая улыбку на сосредоточенном лице.
Из невинной девушки его жена всего за несколько дней смогла превратиться в страстную женщину, которая принадлежала лишь ему…