Ты, ведь, моя принцесса. Моя же?
- А ночевать мы на яхте будем? – спрашивает моя прелесть.
Ночевать… Надеюсь, что вместе мы ночевать будем. Спальня тут одна, зато с большой кроватью. Не придумал ничего лучше, чтобы затащить тебя в постель, детка. Дожил, бля. Такими приемами я пользовался так давно, что мне почти стыдно. Детский сад, ё-моё!
- А ты хочешь вернуться в особняк?
Вот же придурок, зачем спрашиваю? Все равно, не повезу ее обратно. Не для того замутил эту историю с приемом. Мне вообще не нужно было тащиться сюда сегодня, ничего полезного в этом визите нет. Зато пыли в глаза напустить получилось. И все ради маленькой принцессы. Слишком упрямой и независимой, даже для моей железной выдержки.
- Нет, не хочу, - мотает головой мое чудо.
Отпивает вина, а я снова пялюсь на ее губы. Самые вкусные губы в моей жизни!
Пространство наполняют звуки музыки. Красивая мелодия. Я, блин, даже это продумал, точно время рассчитал. Она уже выпила, музыка как раз вовремя.
Вероника вздрагивает, крутит головой, не понимая, откуда идет звук.
- Потанцуй со мной, - протягиваю ей руку.
А что, если она упрямо откажется? Смотрит на меня немного затуманенным от вина взглядом. Думает, соглашаться или нет. А я, как мальчишка, боюсь ее отказа. Даже капля пота по позвоночнику скатилась.
Я болен. Ею. И это не лечится.
Вероника вкладывает свои пальчики в мою ладонь, а я усилием воли подавляю облегченный выдох. Все слишком шатко у нас, почти призрачно. Но это хоть какой-то шаг мне навстречу. А эта малышка нечасто балует меня такими авансами. Тот всевидящий парень наверху не даст соврать, совсем нечасто.
Притягиваю ее к себе, по инерции вдыхая ее вкусный запах, разбавленный запахом моря. Она идеальна. Во всем. Даже спутавшиеся от морской воды волосы вызывают во мне какой-то трепетный голод. Зарываюсь в них носом, не в силах противиться порыву.
Ее рука сжимает ткань халата на моей груди. Я так крепко прижал девушку к себе, что теперь мне слышно, как суматошно бьется в груди ее сердце. Когда женщине все равно, сердце так не бьется, уж это я точно знаю. Это придает уверенности в себе. Тянусь к ее губам и впиваюсь в них поцелуем.
По позвоночнику прокатывается электрический разряд, когда она начинает отвечать на поцелуй. Ее губы, со вкусом вина и соблазна, такие мягкие и вкусные. Даже, если она опомнится и снова укусит меня, плевать, оно того стоило.
Сжимаю в кулак ее волосы, фиксируя голову, оттягивая назад. Мне нужно все. Все ее эмоции, все стоны. Хочу ее всю, без остатка. Ни с кем не стану делить эту прелесть. Она почти тут же, будто очнувшись, дергается, пытается оттолкнуть меня. Но ей это не удается. А я не сразу понимаю, что происходит. Это протест.
Отрываюсь от ее губ. С трудом, мать ее, отрываюсь. Эта девочка вертит мною, как хочет. А я окончательно сошел с ума, если ведусь на ее капризы. В паху ноет, а в голове туман. Только ее губы и вижу. И глаза еще. Злые, упрямые.
Бляяяять!
- Отпусти меня! – не просит, требует.
Мои пальцы, словно их заклинило, продолжают сжимать ее талию. Отпустить? Отпустить…
Опять отпустить?..
- Почему? – шиплю на нее.
Это больно. Оказывается, с каждым разом это все больнее. А я не чертов мазохист, чтобы такое динамо мне понравилось.
- Потому, что я не хочу! – шипит она в ответ.
Точно кошка! Дикая, блять. И за какие грехи мне досталось это счастье?!
- Не хочешь…, - мой голос кажется слишком хриплым и далеким, даже я его не узнаю. – Я, по-твоему, пацан, которому можно навешать лапши на уши? Ты уже потекла, милая. Я же вижу, что хочешь меня. Так какого черта?!
Все напряжение последних дней вылилось в последние слова, которые я прокричал ей в лицо.
Вероника чуть отшатнулась, но быстро взяла себя в руки. Сжав руки в кулачки, она гневно сверкает глазами. Не кошка, львица. Такой характер только в горизонтальной плоскости укрощать. А мы тут, как двое малолеток, фигней страдаем.
- Не переоценивай себя, Одаевский, - сощурив глаза, шипит мне в ответ. – Не настолько ты хорош!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вот же сучка!
- Не настолько хорошо, говоришь? – рычу ей в губы, притягивая к себе эту, мать ее, принцессу.
Мозг окончательно поплыл, я почти не соображаю, что творю. А она, будто нарочно, злит еще больше. Дразнит меня и не подпускает. Как заправская соблазнительница со стажем. Не знал бы точно, что передо мной вчерашняя девственница, решил бы, что в ее постели побывала пара сотен мужиков.
Или у принцесс умение бесить мужчин в крови? Как врожденный дар, будь он неладен!
- А насколько тебе нужно, м?
Дергаю край ее халата, обнажая плечо. Тут же впиваюсь в него губами, жадно посасывая и оставляя засосы. Кайфую от этих отметин на ее молочной коже, они выглядят, как метка для посторонних. Пусть все знают, что она моя.
Моя!
- Снова возьмешь силой? – ее вопрос врывается в мозг, как бронепоезд на космической скорости.
Будто молотом по башке, бьет. Мощнее кувалды. Больнее острия ножа. Эффективнее холодного душа.
Разжимаю объятия, отпускаю девушку.
Во рту горчит. Зато в голове прояснилось.
- Уходи, - говорю ей.
Она тут же дергается с места, сбегает в каюту. А я стою и, как придурок, пялюсь на море. И пофиг мне, насколько красиво выглядит его спокойная безмятежность. Разворачиваюсь и, махнув рукой, сметаю все со стола. Тарелки с едой, приборы, бокалы, недопитая бутылка вина – все летит на пол с громким звоном.
Будто это поможет унять ноющую боль внутри?!
Она права. Мне нет оправдания.
Дерьмово мы начали.
Такого не прощают.
Глава 26
Ника.
Возвращаюсь в каюту, которая тут служит спальней. Вернее, влетаю, будто за мной кто-то гонится. Тут же спотыкаюсь о развалившийся на полу открытый чемодан, и, вскрикнув от боли, прыгаю на одной ноге. Блин, ну почему всегда мизинцем?!
- Ай!
Так даже лучше!
Не хочу думать о чертовом Шакале, который все не спешит выходить из головы. Будто приклеил его кто-то к моим мыслям. А я такого не заказывала! Как и не заказывала мурашек на коже, и жаркого кома в низу живота, вкупе со сбившимся дыханием. Не должна я так на него реагировать! Ну, не должна же!?
Это просто несправедливо. Он разрушил мою жизнь, а я каждый раз сгораю в его руках. И черные глаза больше не пугают, и его запах не раздражает, а совсем наоборот. И руки у него сильные. И, мать его, тело, как у олимпийского бога.
Будто, мой главный враг не мог быть не таким сексуальным!? Так ему еще надо постоянно меня касаться. Причем, так умело, что колени трясет до сих пор.
Чертов Одаевский! Откуда ты взялся на мою голову?!
Сбрасываю халат, снимаю влажный купальник и развешиваю его на стуле. Быстро надеваю пижаму и забираюсь под одеяло.
Тело все еще горит, меня почти подкидывает от желания вернуться на палубу и позволить мужчине продолжить начатое. Но я упрямо сжимаю руки в кулаки, не давая себе сорваться.
Чертов Одаевский!
Я ненавижу его! Ненавижу!
Еще и за то, что меня так сильно к нему тянет.
Как магнитом. Того и гляди, сорвусь. Сама сдамся в лапы зверя.
Нет! Не бывать этому!
Ворочаюсь в постели, переворачиваясь с боку на бок. Мне все кажется, что вот сейчас дверь в каюту откроется, и мужчина появится на пороге комнаты. Нет, кажется, это я дико хочу, чтобы так было. Только он, вот же гад!, все не идет. Неужели, теперь точно все, и лимит отказов исчерпан? Ну, и ладно! Значит, не так уж сильно ему надо!
Шумно выдыхаю и раздраженно отворачиваюсь спиной к двери. Почти в то же мгновение слышится, как она скрипнула, а я замерла, не дыша и ожидая того, что будет дальше.
Сердце громко бьется в груди. Мне даже кажется, что мужчина может легко расслышать его удары. Разве может хоть что-то ускользнуть от внимания хищника? Нет, это невозможно, он все знает и все понимает. Он намного сильнее. И во много крат опаснее любого, кого я встречала раньше.