Однако поверил мне сопляк, что я за ним полезу. Дожидаться не стал, решил вынырнуть из кустов самолично. Или он решил, что я от этого подобрею? Ну-ну, наивное создание. Иди сюда, родной, а то у меня руки уже чешутся от нетерпения.
Шел Андрюша медленно, с опаской. Ни единого резкого движения. Ну прямо как я вчера. Никак опять бдительность мою решил притупить? Нет уж, дудки, я хоть и бледнолицый, но не из того анекдота, в котором наступают дважды на одни грабли. Или он меня отвлекает? На всякий случай оглянулся. Да нет, не видно по сторонам других бармалеев. Не крадется ко мне беглый монах Паленый, не прячется за молодым дубком Серьга, не стоит за березкой Посвист, не щурится в наглой ухмылке остроносый. Да и негде им тут спрятаться. Деревья вокруг не в обхват – от силы в полобхвата, не больше. Поросль молодая. И впрямь один. Вот же дурень! И на что рассчитывал, непонятно. Сейчас начнет, чего доброго, канючить, что не по своей он воле вчера…
Как услышал парень. Не дойдя пяти шагов – не Иначе как опасаясь моей сучковатой дубины,- плюх коленками на землю и затянул жалобным голоском:
– Не повинен я, дядька Константин. Ей-ей, не повинен.
Ну правильно, как я и говорил. Только слова чуть-чуть иные, зато смысл один в один.
– Сомлел я с твоего горячего, себя не помнил. Там только,- головой куда-то за кусты мотнул,- и очухался, да и то ненадолго, сызнова в сон повело.
«Складно сказываешь,- думаю,- Хотя в этом я тебе поверить могу – и в то, что сомлел ты, и в то, что спал сладким сном. Помню, как посапывал да как губки бантиком выпятил, будто целуешь кого. Такое не сыграешь. Для такого Табаков нужен, Миронов или Ефремов, да чтоб не только талант-самородок, но и театральное училище за плечами было. А вот что ты дальше запоешь?»
– Я как утром очнулся, как узрел Посвиста в кафтане твоем, так чуть со стыда не помер. Ты к нам с добром да лаской, а они вона как. Ишь ты – они. А ты сам?
– Грех ведь это, с христианской душой так-то. Сказано в Писании, зло за зло, дак ведь зла ты нам никакого не учинил, последним поделился, хотя у самого ни коня доброго, ни серебреца, а путь в вотчины Долгоруких немалый, не один день шагать.
Славно пел малец. Так славно, что я его и обрывать не стал, решил дослушать до конца. К тому ж пока непонятно, как он будет выкручиваться дальше. Или скажет, что пришел просить прощения за всю свою честну компанию? Ну точно, коль подкрасться незаметно не получилось, так он сейчас…
– Ты уж прости их, неразумных, за ради Христа небесного. Не сами они, жисть их озлобила.- И головой в пожухлую листву бум.
Лучше бы в землю, конечно, там и удар звонче, да и чувствительнее – глядишь, немного и проникся бы. Но ничего, это от тебя все равно никуда не денется. Я тебе и звон в ушах устрою, и искры из глаз, и ломотье в пояснице. Зря ты, парень, из кустов выполз, ой зря. Но это ты поймешь чуть погодя, когда до конца поведаешь про свой стыд, про совесть, которая у тебя на самом деле отсутствует, и про все прочее. И снова я угадал.
– Вот меня совесть и заела. Одно дело – купчишки бессовестные, а иное дело – лекарь-негоциант.
Это я вчера так представился, когда рассказывал о своей профессии. Надо же, запомнил мудреное словцо. Молодец.
– Вижу, не получается у меня их усовестить. Ругаются токмо да зубы скалят, над простотой твоей потешаясь, будто и креста на груди никогда не нашивали. Вот я и решил подсобить тебе, чем могу.
Кстати, а где мой крестик? Рукой по шее провел – точно. И его сняли. Главное, было бы на что польститься, ведь дешевка дешевкой. Мне его приволок Валерка накануне отъезда. Я вообще-то такими вещами не балуюсь, да и в церковь меня на аркане не затянешь. Бог он либо есть в душе – тогда и церковь не нужна, либо нет его – тогда и она не поможет, потому как всевышний – не человек, и, сколько поклонов ему ни долби, хоть шишку на лбу набей, все равно он тебя видит насквозь, и черноту в душе тоже. Получится даже хуже – ко всем прочим грехам добавится еще и лицемерие. Да и на черта ему наши поклоны с молитвами. Ему дела нужны, поступки добрые, а там ты хоть и вовсе не крестись, все равно божий человек будешь.
Сам Валерка придерживался точно такого же мнения, если не похлеще, просто без креста в эти времена никуда, вот он и расстарался, прикупил в какой-то церковной лавке. Не золотой – самый обыкновенный, на шнурке. Расчет и сделали как раз на то, чтоб ни у кого не возникло соблазна, ан, поди ж ты, все равно сперли. И впрямь ничего святого для людей нет.
Хотя чего это меня на философию потянуло? Лучше послушаем, как парень свою игру закончит, благо, что партия уже перешла в эндшпиль, вот-вот наступит конец, а там можно пускать в ход свою корягу-дубину. Хорошо, что на ней много сучков. Вот и опробуем каждый по очереди на чьей-то спине. Но врет, мерзавец, складно. Совсем как я в институте. Ладно, треть ударов скину. Не за проснувшуюся совесть – за мастерство языка. Пусть благодарит того профессора, который мне за точно такое же словоблудие натянул на экзамене тройку.
– Хорошо, что они сызнова упились твоим тройным да удрыхли.
Все правильно. На старые дрожжи спиртику навернуть – мало не покажется. А если его наяривать, как они вчера, то есть почти без запивки, то тут и вовсе хватит родниковой воды, чтоб опять стать пьяным.
– Вот я, пока они улеглись вповалку, бегом к тебе и припустил. Ишь чего удумали, чай, крест не простой, нательный, а они мне его вместо доли предложили, да еще посмеялись. Мол, тебе, как Апостолу, одного креста на груди мало – ты беспременно два носить должон, никак не мене.
«Вон почему парень ни свет ни заря прискакал,- дошло до меня,- Доля маленькой показалась. Решил, что, если к кресту приплюсовать кальсоны, тогда в самый раз».
– Одного боялся, что не застану я тебя тута. Думаю, не должон господь попустить, чтоб ушел он уже.
Ага, далеко тут уйдешь, без порток да на босу ногу.
– Ведь ежели ушел бы – куда мне тогда? Хоть ложись да помирай.
Эк как ему мои подштанники приглянулись. Какой-то нездоровый фетишизм, да и только.
– И назад ходу нет, и вперед куда идти – не ведаю. Вовсе запутался. А крест твой я из их рук принял, токмо чтоб тебе отнести. И надевать его не стал, как они ни уговаривали. Прими, батюшка.
Смотрю, и точно – крестик мне протягивает. Вот, парень, сыграл так сыграл. За импровизацию на ходу – пять баллов тебе и… три удара дубины. Больше бить не стану, потому как ты многообещающий мастер, из которого со временем непременно вырастет большущая сволочь. Хотя что это я – уже выросла, почти до уха мне достанет, если на ноги поднимется.
Крестя, конечно, взял. С паршивой овцы… Надел его и тут же, не выдержав, сказал:
– Ты бы мне лучше штаны принес с берцами,- А сам дубину покрепче сжимаю, чтоб удобнее лупить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});