рыбалку или в деревню, а его отец искал в тайге руду. А в прошлом году он переехал на строительство нового сланцевого комбината, чтобы быть поближе к району своих поисков.
Они вошли в квартиру.
— Ну, расскажи про свои дела, — попросил Глеб.
— Перевели в пятый, — ответил Павлик. — Одна тройка — по истории. Понимаешь, история — скучища. В таком-то году, да в таком-то году… В общем я все знаю, а подробности рассказывать не люблю, и за это мне снижают отметки.
— Никогда ты, брат, не вылезаешь из троек.
— Подумаешь, — сказал Павлик, — история…
— Если ты ничего не понимаешь в истории, — ответил Глеб, — то лучше помолчи. Кем бы мы стали, если бы не знали истории. Ты бы, например, не знал, кто такой Колумб или Спартак.
Павлик молчал, делал вид, что отец говорит самые обыкновенные вещи.
— Как мать? — спросил Глеб.
— Хорошо, — ответил Павлик. — Ждет тебя и собирается в отпуск. Шьет летние платья. Несколько штук уже сшила. Купальник купила и беленькую резиновую шапочку, чтобы волосы в море не мокли. А по-моему, не интересно, если волосы сухие после купания. Просил, чтобы купила мне ласты и маску для плавания, — она не хочет. Говорит, научись сначала плавать.
В прихожей хлопнула дверь. Это пришла Рита.
— Молодец, быстро пришла, — сказал Глеб.
— Передвигалась со скоростью реактивного самолета, — ответила Рита.
Они поцеловались. Мать всегда немножко смущалась, когда приезжал отец после длительного отсутствия, и Павлик это понимал. Он стал смотреть в окно.
— Как вы здесь жили? — спросил Глеб.
— Не жили, а ждали, — ответила Рита. — А теперь мы наконец поедем к морю. Ну прямо ужас как хочется к морю! — Она закрыла глаза.
Это был самый подходящий момент для Павлика, чтобы вступить в разговор, и он сказал:
— Что ты закрыла глаза?
— Это серое небо мешает вспоминать море, солнце и пароходы.
— У нас по Енисею тоже ходят пароходы.
— Ну что ты, Павлик, — сказала Рита. — Там совсем другие пароходы. Там все пароходы белые. Понимаешь? Синее море, высокое небо, солнце… И вдруг далеко в море появляется белый пароход. Он ярче солнца, и тебе все кажется, что он пропадет, исчезнет, что не может быть в жизни такой красоты. А он не пропадает. И вот он уже стоит на пристани, и, чтобы тебе стать счастливым, нужно сделать десяток шагов, и ты взойдешь на его палубу. А потом поплывешь по морю…
Глеб промолчал, и Павлик промолчал. Видел, что отец в неважном настроении. И не ошибся. Утром, когда он еще лежал в кровати, услышал разговор родителей.
— Значит, мы опять не поедем? — спросила Рита. — Я собиралась, ждала. Павлик тоже ждал. В институте всем расхвасталась.
— Я сейчас не могу уехать из экспедиции. Потерпи еще месяц.
— Ах, опять двадцать пять! Месяц, еще месяц!.. Я уже жду десять лет. Это выше моих сил. Если ты не устал, подумай обо мне.
— Уехать сейчас из экспедиции я не могу, — сказал Глеб. — Мы ведь сделали еще только три скважины. Столько лет я этого добивался, а теперь, когда мне дали первую буровую, я уеду? Это просто предательство!
— Ты любишь громкие слова. «Предательство»! — сказала Рита каким-то неестественным голосом. — Это смешно, но в доме до сих пор никто не знает даже нашей фамилии. Меня называют женой «рудокопа». Павлика — сыном «рудокопа».
— Ну хорошо, — сказал Глеб. — Хватит.
— Что хорошо? — спросила Рита. У нее все еще был неестественный голос.
— Ты поедешь с Павликом к морю, — сказал Глеб. Пожалуй, он тоже говорил неестественным голосом. — Будешь там купаться и загорать, смотреть на свое синее небо и на свои белые пароходы.
— Хорошо, — сказала Рита. — Я поеду!
— Хорошо, — сказал Глеб. — Поезжай!
Они оба сказали «хорошо», хотя ничего хорошего в их разговоре не было. Из всей этой истории Павлик усвоил только одно: лучше, когда родители разговаривают естественными голосами.
* * *
Они приехали в Гагру, сняли комнату и тут же побежали к морю.
По дороге на пляж их остановил старшина — милиционер. Он строго посмотрел и сказал:
— Старшина Нанба. Добро пожаловать к нам в город, но имейте в виду, что у нас женщинам в брюках ходить не полагается: в кино не пускают, в ресторан тоже не пускают.
— Хорошо, — ответила Рита. — Мы только приехали, а в дороге, знаете, удобнее в брюках.
— Удобно — это еще не значит достойно, — сказал Нанба. — Женщина ходит в платье, мужчина — в брюках. Тысячи лет.
— Ну, знаете ли, с тех пор многое изменилось, — сказала Рита.
— Но не в этом, — ответил Нанба.
На пляже собралось много народу, невозможно было найти свободного места. Рита и Павлик стояли в полной растерянности. Их ошеломила эта новизна лиц, эта шумная разноцветная толпа, это сверкающее солнце. Но тут какой-то мужчина в больших зеленых очках потеснился, и они быстро разделись на небольшом клочке земли и побежали в море.
Хорошо Рите — она отлично плавала, а Павлику пришлось барахтаться у берега, среди совсем маленьких ребят. Поэтому ему скоро надоело, и он вернулся к тому месту, где они разделись, и лег загорать.
— Смотри, сгоришь, — сказал мужчина в очках. — Недавно приехали?
— Сегодня, — ответил Павлик. — Мы самолетом прилетели.
— Твоя сестра отлично плавает, — сказал мужчина.
Павлик посмотрел в море и увидел вдали, среди ослепительных морских бликов, беленькую шапочку матери.
— Это не сестра, — сказал он не очень дружелюбно, потому что вдруг неожиданно вспомнил отца. — Это моя мать.
— А-а… — протянул мужчина. — Так-так. Присмотри за вещами, а я поплаваю.
Он стремительно бросился к воде, нырнул в наступающую волну, вынырнул и поплыл вперед. Павлик следил за ним. Сначала мужчина плыл, опустив голову в воду, сильно взмахивая руками, потом поднял голову и подплыл к Рите. Они о чем-то там разговаривали, а Павлик смотрел на них, и настроение у него совсем испортилось. Он скосил глаза на аккуратно сложенные вещи мужчины и увидал бинокль.
Он подумал, подумал и решил воспользоваться биноклем — в конце концов, тот же попросил его посторожить вещи.
Павлик взял бинокль и направил в море. Лица Риты и мужчины сразу стали большими, и казалось неестественным то, что он видит, как шевелятся их губы, а слов не слышит.
Мужчина что-то говорил, а Рита улыбалась.
Павлик ее очень хорошо видел. Даже прямые короткие брови, даже глаза с подкрашенными уголками. Он положил бинокль и отвернулся.
Рита вышла из моря, подошла к Павлику и стала хлопать его влажными, холодными руками по спине.
Павлик поднял голову, посмотрел на мать и улыбнулся. Не мог он не улыбнуться, потому что она