«Полно! ободрись!» – сказал он сам себе и отворил последнюю дверь. Но едва он переступил через порог, как остановился и, сложив руки, вскрикнул от испуга.
Рауль не ошибся: он нашел Жанну. Жанна была тут, в нескольких шагах от него, но живая ли?
В комнате, слабо освещенной светом медной лампы, на черной дубовой кровати, с темными шелковыми занавесками, лежала Жанна и казалась спящей или мертвой. Она была в белом платье, без всяких украшений. Лицо молодой женщины было так бледно, что могло поспорить с матовой белизной ее платья. Длинные ресницы опущенных век бросали тень на щеки, обрамленные золотистыми прядями густых волос. Обе маленькие руки, как будто высеченные из чистейшего мрамора и целомудренно сжатые, крестообразно лежали на груди. В этой погребальной позе, в платье, расстилавшемся длинными складками от шеи до ног, со сложенными руками, с мраморной белизной лица и одежды Жанна де Шанбар походила, как две капли воды, на одну из статуй на гробницах юных королев, черты которых хотели наши предки увековечить.
Рауль почувствовал, как слезы затуманили его глаза. Рыдания поднялись из сердца его к устам; он упал на колени и схватил руку Жанны. Рука эта была тепла, но можно было чувствовать, что она скоро охладеет. Жанна была еще жива, но уже умирала.
– О! моя возлюбленная… моя возлюбленная… – шептал Рауль, – если ты оставишь этот мир, и я последую за тобою.
Жанна сделала движение и раскрыла глаза. Во взоре, который она устремила на Рауля, не было гнева,
– Друг мой, – сказала она таким слабым голосом, что только глубокое безмолвие ночи позволяло его слышать, – я счастлива, что ты пришел… по крайней мере, я могу сказать тебе, что прощаю тебя от всего сердца и не помню зла, которое ты мне сделал…
– Ты не умрешь! – вскричал Рауль. – Я не хочу, чтобы ты умерла!
Кроткая и печальная улыбка появилась на губах Жанны.
– Я не хочу жить… – сказала она.
– Зачем ты не хочешь жить? Разве ты меня не любишь?..
– И именно потому, что я еще люблю тебя, друг мой, я и должна умереть…
– Как?! ты меня любишь и хочешь умереть?
– Я не имею права любить тебя, Рауль; я не жена твоя, я несчастная, обесславленная девушка, которой ты не можешь возвратить честь… Мое место не в здешнем мире… оно возле Бога, который, может быть, простит мне невольное преступление моей жизни и мою добровольную смерть…
– Жанна, именем этого Бога, на которого ты надеешься и в которого я верую, не говори таким образом! Ты знаешь, что виновен один я! Да, я злодей! Я совершил гнусный поступок! Но если я обманул тебя, так это потому, что я тебя так любил, это потому, что мое уважение к тебе было так же безгранично, как моя любовь… это потому, что я знал, что ты скорее умрешь, чем сделаешься моей любовницей…
– И ты не ошибался, Рауль… ты видишь, я была твоей любовницей и потому хочу умереть…
– Но ты говоришь, что ты мне прощаешь!..
– О! Да, я тебе прощаю и от всей души! Богу это известно… Бог это видит!..
– Когда прощают, тогда сожалеют… не наказывают, а ты хочешь наказать меня!.. ты хочешь разбить мне сердце!
– Я хочу возвратить тебя другой женщине, которой ты принадлежишь… законно.
– О! не говори мне об этой женщине! не говори мне об этой гнусной твари, которая живетт только для моего несчастья погибели!
– Ты ее муж, Рауль… между ею и тобой я служу препятствием; ничто не должно разлучать тех, кого соединил Бог… препятствие должно исчезнуть, и потому, повторяю, я не имею права жить…
– Ну, если ты не хочешь быть моей женой, будь моей сестрой, но не оставляй меня.
– Твоей сестрой, Рауль?.. Это невозможно!
– Невозможно, говоришь ты? Невозможно! Почему?..
– Потому, что прошлое превратит это сладостное звание в кровосмесительную насмешку. Когда брат был любовником, он уже не может быть братом…
– Итак, ты добровольно умираешь?
– Да, Рауль, добровольно.
– Но разве ты не знаешь, что Господь не позволил ни одному из своих созданий располагать своею жизнью? разве ты не знаешь, что самоубийство – преступление?
– Знаю, но я уже тебе говорила, я надеюсь, что Господь простит мою смерть…
– А простит ли он тебе мою смерть? – вскричал Рауль, выхватив из-за пояса пистолет.
Жанна приподнялась и пролепетала с выражением глубокого ужаса:
– Рауль… Рауль… ради Бога, что хочешь ты сделать?
– Я хочу сказать, что если ты решишься умереть, я умру первый!.. Клянусь тебе моей любовью и моим отчаянием, что я сейчас же размозжу себе голову – здесь, на твоих глазах – если ты не поклянешься мне, что будешь жить!..
И как бы желая придать больше силы своим словам, Рауль зарядил пистолет и приставил его ко лбу.
– Остановись! – вскричала молодая женщина, наконец побежденная своим испугом и этим великим доказательством, – я согласна… я буду твоей сестрой… я буду жить… не убивай себя…
Рауль выронил оружие и, схватив Жанну в объятия, прижал ее к груди с нежной горячностью, вовсе не походившей на братскую.
– Теперь скажи же мне скорее, – спросил он, – что тебя убивает? Яд?
– Нет… – отвечала Жанна, потупив свои большие глаза.
– Но что же?
Молодая женщина колебалась с секунду, потом ответила или скорее пролепетала:
– Голод…
– Голод?! – повторил Рауль, остолбенев.
– Да… три дня… с тех пор как оставила твой дом… я не ела ничего!..
– О! несчастная… несчастное дитя! – вскричал Рауль, ударив себя по лбу.
И, положив Жанну на постель, молодой человек схватил лампу и бросился из комнаты через коридор. Растворив окно, выходившее в сад, он закричал Жаку:
– Садись на лошадь, скачи в ближайший дом и стучись до тех пор, пока не проснутся. Предложи золото, все золото, какое только есть у тебя в карманах, за кусок хлеба и бутылку вина… Если же не захотят тебе отворить, не захотят продать, выбей дверь и возьми насильно! Речь идет о жизни и смерти!
– Еду, кавалер, еду! – отвечал Жак, бросившись со всех ног к саду.
Через минуту Рауль услыхал неистовый галоп лошади, скакавшей по направлению к Буживалю, и вернулся к Жанне.
Истощенная волнением и трехдневным постом, бедная женщина, казалось, была без чувств, и слабое и неправильное дыхание изредка приподнимало ее исхудалую грудь. Веки ее были опущены, и, если бы мраморная бледность могла увеличиваться, мы сказали бы, что Жанна была теперь еще бледнее, нежели в ту минуту, когда Рауль вошел в ее комнату в первый раз.
Кавалер стал на колени перед кроватью и поднес к губам руку молодой женщины. Жанна почувствовала, что горячая слеза упала на эту руку, которую она не имела силы приподнять. Несколько минут прошло таким образом. Переполненное сердце Рауля не позволяло ему произнести ни одного слова. Притом Жанна находилась в таком истощении, что лучше было не заставлять ее говорить. Вскоре снова послышался топот лошади. Это возвращался Жак. Рауль взял лампу и вышел отворить дверь, выходившую на улицу.