Читать интересную книгу «Искусство и сама жизнь»: Избранные письма - Винсент Ван Гог

думать, у меня найдется необходимая уверенность в себе. Г-н Пейрон высказывается неопределенно, чтобы снять с себя, как он говорит, ответственность, но в таком случае это не закончится никогда, никогда, все затянется, и наконец мы поссоримся.

Мое терпение на исходе, на исходе, дорогой брат, я больше не могу, надо переезжать, пусть это и не лучший выход.

И все же действительно есть шанс, что переезд принесет мне пользу: работа идет хорошо, я написал 2 картины со свежей травой в парке, одна из которых крайне проста: вот беглый набросок [см. иллюстрацию].

Фиолетово-розовый ствол сосны, трава с белыми цветами и одуванчиками, небольшой розовый куст и стволы других деревьев на заднем плане, все это – в верхней части картины. Там я буду на свежем воздухе. Уверен, что, снедаемый желанием работать, я сделаюсь нечувствительным ко всему остальному и буду пребывать в хорошем настроении. Я решился на поездку не без раздумий, но и не отягчая себя сожалениями о том, что могло бы быть.

Говорят, занимаясь живописью, следует искать и ожидать лишь хорошей картины, хорошей беседы и хорошего обеда – вот высшее счастье; не обращая внимания на куда менее блестящие интерлюдии. Вероятно, так и есть; зачем тогда отказываться от возможного, особенно если это позволяет перехитрить болезнь.

Крепко жму руку тебе и Йо; думаю, что я напишу для себя картину, взяв за основу портрет, – может быть, выйдет не похоже, но я попытаюсь.

Надеюсь, до скорого – и, знаешь, избавь меня от попутчика, навязанного силой.

Всегда твой Винсент

872. Br. 1990: 873, CL: 634. Тео Ван Гогу. Сен-Реми-де-Прованс, вторник, 13 мая 1890

Дорогой брат,

последний разговор с г-ном Пейроном привел к тому, что я получил разрешение упаковать свои вещи, которые и отправил товарным поездом. Разрешено брать 30 килограммов багажа, так что я захвачу с собой несколько рам, мольберт, подрамники и т. д.

Я поеду сразу же после того, как ты напишешь г-ну Пейрону; я чувствую себя достаточно уравновешенным и не думаю, что в нынешнем состоянии могу легко прийти в расстройство.

В любом случае я надеюсь быть в Париже до воскресенья, чтобы спокойно провести с вами день – ты возьмешь выходной. Очень надеюсь также при первой же возможности увидеться с Андре Бонгером.

Я только что закончил картину с розовыми розами на желто-зеленом фоне, в зеленой вазе.

Надеюсь, картины, написанные в эти дни, позволят нам возместить расходы на поездку.

Этим утром, оплачивая отправку вещей, я вновь увидел деревню – после свежего дождя, всю в цвету: сколько всего надо было бы сделать!

Я написал также в Арль, чтобы они отправили товарным поездом две кровати и постельное белье. Полагаю, их перевозка обойдется всего в десяток франков – это то, что удалось спасти после неудачи. В деревне они мне, конечно, пригодятся.

Если ты еще не ответил на письмо г-на Пейрона, дай ему, пожалуйста, телеграмму, так чтобы поездка пришлась на пятницу или самое позднее на субботу и я провел воскресенье с тобой. Это также сбережет мне время для работы – здесь она пока что закончена.

В Париже, если найдутся силы, я очень хотел бы сразу же написать картину с видом желтого книжного магазина (эффект газового освещения), которую обдумываю уже давно. Вот увидишь: на другой день после прибытия я примусь за дело. Говорю тебе, я чувствую, что мой ум совершенно ясен, если речь идет о работе, мазки ложатся один за другим в строго логическом порядке.

Итак, САМОЕ ПОЗДНЕЕ – до воскресенья, а пока что крепко жму тебе руку, передавай привет Йо.

Всегда твой Винсент

Вероятно, ответ г-ну Пейрону уже отослан – я надеюсь на это. Я слегка раздосадован задержкой в несколько дней, которые не могу употребить с пользой на что бы то ни было. Или я погружусь здесь в новую работу, или употреблю свободное время для поездки прямо сейчас. Проводить дни в безделье, здесь или в другом месте, – в нынешнем душевном состоянии это расстроит меня. Впрочем, г-н П. не против этого, но, разумеется, покидающий заведение оказывается в непростых отношениях с остальным руководством. Но все хорошо, и мы расстанемся по-дружески.

Овер-Сюр-Уаз

20 мая – 23 июля 1890

16 мая 1890 года Винсент сел в поезд до Парижа, где провел несколько дней в гостях у Тео и его супруги, встретился с некоторыми знакомыми, но уже 20 мая прибыл в Овер, деревню на берегу реки Уаза. Он поселился в недорогой местной гостинице, принадлежавшей семейству Раву.

Компания доктора Гаше показалась ему вполне удовлетворительной: большой ценитель современной живописи, Гаше скоро стал страстным поклонником творчества Винсента.

Первоначально художник был доволен тем, как устроился в Овере, где он нашел комфортные условия для продуктивной работы и спокойной жизни на природе. Его произведения начали получать благожелательные отзывы в прессе, друзья и знакомые отзывались о них с все возрастающим энтузиазмом: сестра Эжена Боша Анна даже приобрела одну из них на выставке Двадцати в Брюсселе.

Тем не менее вскоре Винсента снова стало терзать беспокойство – возможно, предвещавшее очередной приступ душевной болезни. Поводом для него было, в частности, желание Тео уйти от «Буссо и Валадона» и начать собственное дело по продаже картин современных художников. Винсента тревожила рискованность этого предприятия.

В воскресенье, 27 июля 1890 года, Винсент Ван Гог вышел из гостиницы Раву, чтобы отправиться в поля писать картину. Вернулся обратно он с пулевым ранением в груди. Многие обстоятельства произошедшего так и остались загадкой, но официально оно было признано результатом попытки самоубийства. Срочно вызванный из Парижа Тео успел застать брата в живых; Винсент скончался ранним утром 29 июля.

Тео пережил брата на полгода. В октябре 1890 года у него также открылось психическое расстройство. Он был перевезен в клинику в Утрехте, где и скончался в январе 1891 года.

Йоханна Ван Гог-Бонгер продолжила дело мужа, приложив множество усилий для популяризации творческого наследия деверя; она же стала первым публикатором, редактором и переводчиком писем Винсента Ван Гога на английский язык.

873. Br. 1990: 874, CL: 635. Тео Ван Гогу и Йо Ван Гог-Бонгер. Овер-сюр-Уаз, вторник, 20 мая 1890

Дорогой Тео, дорогая Йо,

после знакомства с Йо мне трудно писать одному Тео, но, надеюсь, Йо позволит мне писать по-французски, ибо после двух лет на юге, думаю, мне так действительно проще высказать свои мысли. Овер прекрасен – среди прочего много старых соломенных крыш, что становится редкостью.

А потому я надеюсь, что, если написать с них несколько картин, подойдя к делу серьезно, появится шанс окупить поездку – ибо это действительно прекрасно, все такое деревенское, характерное и живописное.

Я видел г-на доктора Гаше, который показался мне довольно эксцентричным, но врачебный опыт должен помогать ему сохранять душевное равновесие в сражении с нервной болезнью, от которой, мне кажется, он страдает – по меньшей мере так же серьезно, как я.

Он отвел меня в гостиницу, где запросили 6 франков за день.

Я же нашел ту, где буду платить 3,50 за день.

Думаю, я должен оставаться в ней до новых распоряжений. Написав несколько этюдов, я увижу, выгадаю ли я от переезда. Но мне кажется несправедливым, что, имея возможность и желание платить и трудиться, как любой рабочий, я все же должен платить почти в двойном размере, поскольку мой труд – это живопись. Словом, я начинаю с гостиницы за 3,50.

Вероятно, на этой неделе ты увидишь доктора Гаше; у него есть прекраснейший Писсарро – зима и красный дом на снегу – и два прекрасных букета Сезанна.

Есть и еще один Сезанн – вид деревни. Я бы охотно, весьма охотно поработал здесь кистью.

Я сказал г-ну доктору Гаше, что за 4 франка в день я бы предпочел указанную им гостиницу, но 6 – это на 2 франка дороже, чем нужно, если учесть мои расходы. Пусть он сколько угодно говорит, что мне там будет спокойнее, с меня довольно.

Дом его полон старья, темного, темного, темного, не считая нескольких эскизов импрессионистов, которые я назвал. Странный тип, но все же впечатление, которое он произвел на меня, нельзя назвать неприятным. Мы поговорили о Бельгии, о временах старых мастеров, на его окаменевшее от печали лицо вернулась улыбка, и я думаю, что мы с ним станем друзьями и я напишу его портрет. Затем он сказал мне, что нужно много и упорно работать и совсем не думать о том, что было со мной.

В Париже