— Эге... Я здесь уже бывал. Этой самой дорогой я ушел от колдуна Ксальтотуна...
Конан надолго замолчал. Подперев кулаком голову, он предался воспоминаниям. С той поры как он сразился со страшным колдуном из Ахерона, прошло уже пятнадцать лет. И тут Конана посетила странная мысль. Герцог Панто считался коварным и умелым воином, однако в последнее время он вел себя как безумец. Лишь последний глупец или человек, окончательно сошедший с ума, мог напасть на одну из самых верных и сильных провинций Конана. Конан, сошедшийся с Панто в бою и страшным ударом раскроивший ему череп, не назвал бы его ни глупцом, ни сумасшедшим.
Ему вдруг подумалось, что за Панто кто-то стоит, чья-то незримая рука управляет действиями зингарца. Киммериец чувствовал, что дела обстоят не так просто, как ему представлялось вначале. Похоже, и здесь не обошлось без колдовства.
2. ВЕСТНИК СУДЬБЫ
Капитаном Королевской гвардии в эту ночь был уроженец Кофа Амрик; в златостенную Тарантию его привели легенды о силе и отваге короля Конана. Черные Драконы величали Амрика Быком, ибо он был силен, отважен и неистов в бою. Амрик был широк в плечах и говорил басом. Как и большинство обитателей Кофа, он был смугл. Вьющаяся черная борода говорила о том, что в нем была частичка шемской крови.
К королевскому шатру поднимался маленький человечек в грязных белых одеждах. Его смог узнать только Амрик.
— Клянусь пламенем Молоха! — воскликнул капитан.— Если это не друид из страны пиктов, можете считать меня евнухом! — Переложив меч в левую руку, Амрик поднял правую руку в предупредительном жесте.
Человечек засмеялся, продолжая идти вперед как ни в чем не бывало. Его слегка пошатывало. Амрик решил, что друид пьян.
— Твой грех раскрыт, Амрик из Хоршемиша! — внезапно услышал он.
Амрик грязно выругался, помянув имена всех восточных божков. Он заметно побледнел, на лбу выступили капельки пота. Гвардейцы изумленно посмотрели на него, ибо знали о его мужестве и честности, и перевели глаза на странного незнакомца.
Этот пожилой человечек выглядел совершенно безобидно. Он был почти лыс; с бледного дряблого лица на них взирали водянистые голубые глаза. Ноги его были тонкими, как у птицы. Откуда здесь мог появиться этот человечек, было совершенно непонятно,— на воина он явно не походил.
— Бык, да он знает тебя! — проревел светловолосый Ванр.— Дедуля, о каких это грехах ты говоришь. У него что, ребенок где-то на стороне, или, может быть, он задолжал в питейной лавке столько, что и герцогу за него не расплатиться?
Стражники захохотали, но Амрик тут же прикрикнул на них:
— Попридержите свои языки, выродки!
Повернувшись к человечку, что с ангельской улыбкой стоял опершись на посох, капитан поклонился ему и снял с головы свой шлем.
— Чем я могу быть вам полезен, святой отец? — неожиданно вежливо обратился он к старичку, хотя на языке у него были совсем другие слова.
Амрик не забыл урока, полученного им в те времена, когда он служил в Боссонских Пределах. Там он не единожды убеждался в том, что тщедушные людишки в белых одеяниях, таких же, как у этого старичка, обладают чудовищной силой. На головах эти люди носили золотые обручи, свидетельствовавшие об их сане, в руках же у них всегда был дубовый посох. Это были друиды, жрецы лигурийцев. Светлокожие лигурийцы жили небольшими кланами в стране пиктов вместе с ее коренными жителями, что были ниже их ростом и смуглее. Лигурийцы и сами были варварами, пикты же рядом с ними казались настоящими дикарями. Дикари эти не боялись ни бога, ни черта, однако к друидам относились крайне уважительно.
— Я должен переговорить с вашим королем, прежде чем он ляжет спать,— ответил друид и тут же добавил: — Я — Де-виатрикс, верховный друид страны пиктов. Передай своему королю, что я пришел к нему из Великой Рощи и принес с собой послание. Владыки Света повелели мне принять участие в судьбе их слуги Конана.
Бык Амрик поежился, помянул про себя имя Митры и покорно отправился в шатер.
Конан отправил офицеров по шатрам, приказал принести горячего вина и сел за стол. Раны его ныли, но это не мешало ему слушать маленького посланника страны пиктов.
Король Аквилонии не придавал особого значения монахам и жрецам, какому бы богу они ни служили. Его собственный киммерийский бог Кром не обращал на людей никакого внимания: его не заботили ни горести их, ни их страдания. Кром был одним из Древних Богов; однажды он играючи слепил из комка глины Землю и заставил ее кружиться среди звезд. Дальнейшая судьба Земли его нисколько не волновала, возможно, он даже и забыл о ней. Но Конану, так же как и Амрику, приходилось сталкиваться с пиктами, и его не могла не потрясти их поразительная отвага. Натиск пиктов не могли сдержать даже могучие воители Севера. Союзники пиктов лигурийцы в бою мало чем отличались от этих свирепых дикарей.
За свою богатую приключениями жизнь Конан успел навидаться всякого; монахов и жрецов разного рода он тоже насмотрелся. Лигурийские волшебники друиды всегда казались ему чем-то особым,— наверное, никто не приближался так близко к слепящему свету истины, как эти спокойные улыбчивые люди в белых одеяниях, которым дубовый венец заменял корону.
Разговор вышел долгим — не одну чашу вина выпили Конан и Девиатрикс. Конан слышал это имя и раньше, ибо среди друидов Девиатрикс был первейшим из первых. Не единожды боги говорили с людьми устами этого человека, известного своим пристрастием к хмельным напиткам. О, это был великий друид! Даже сам Декаванахта Кровавый Топор, предводитель воинства пиктов, что не склонялся ни перед кем и ни перед чем, целовал землю, обагренную кровью тысяч врагов, когда Девиатрикс прошел мимо его жилища.
Верховный друид пришел из Великой Нуадвиддонской Рощи, повинуясь приказу Владыки Бездны Нуаденса Аргатлама Серебряной Руки. Девиатрикс принес мрачному гиганту послание Повелителей Творения, некогда вынудивших Конана покинуть родную Киммерию и отправивших его на борьбу со злом в западной части мира. Помимо прочего, в послании этом говорилось и о некой пластинке, выточенной из неведомого камня, что был тяжел как жадеит, но цветом походил на пурпурные башни древней Валузии. Конан понял, что это за камень, хотя даже составители «Книги Скелоса» не посмели сказать о нем ни слова.
Захмелевший белый друид говорил с Конаном целый час. Начинало светать. У шатра появились наследница зингарского трона, дочь покойного короля Фердруго Хабела, и ее супруг, которые хотели просить Конана о помощи в изгнании самозванцев и восстановлении в Зингаре законной власти. Принцесса Хабела, ее супруг Оливеро и их пышная свита стояли у шатра до самого рассвета, пока Конан слушал рассказ хмельного человечка, одетого в лохмотья.