Когда Генри вышел из-за выступа, пять шагов отделяли его от охранников. Охранники сидели на камнях, боком к нему. Один — молодой, с рыжей щетиной на щеках и обожженным носом — дремал, опустив голову. Другой — лысый, лет сорока — набивал табаком трубку. Винтовки лежали у них на коленях. Оба, как по команде, повернули головы и увидели подходящего африканца в мятом, запыленном костюме, с пистолетом в руке. Широко поставленные глаза его смотрели зорко и решительно.
Молодой охранник с проклятьем схватился за винтовку. Генри выстрелил. Пуля взметнула фонтанчик песка у ног тюремщика.
— Не двигаться! — В низком, с хрипотцой голосе не было колебания.
Молодой отдернул руки, словно оружие обожгло их. На курносом лице его была злоба. Какой-то беглый черный распоряжается им так, словно всю жизнь занимался этим.
— Встать! Руки на затылок… Ну! Спиной ко мне!
Генри снял с парня рюкзак. Там во фляге плескалась вода. Он вынул флягу, хлебнул из нее. Вода принадлежала ему. Он завоевал ее. Генри хотел было приложиться еще раз, но молодой охранник метнулся вдруг в сторону, побежал через ровное, выглаженное дно впадины. Старший, словно его толкнули, кинулся за ним. Пробежать два десятка шагов! Добраться до каменных зубьев! Но гладкая песчаная поверхность неожиданно и странно заколыхалась, словно желе. Песок зловеще скрипел, и ноги бегущих погружались в него все глубже и глубже
Генри поднял было пистолет, но остановился. Что-то необычное происходило с охранниками. Старший из них, испуганный непонятным явлением, попытался вернуться. Ноги его провалились уже выше колен. Он упал, и, встав, погрузился по пояс.
Молодой, отчаянно прыгая и судорожно вытаскивая ноги из песка, успел добраться до середины впадины. Потом сразу провалился по грудь. Вся впадина колыхалась, дышала. Что-то всхлипывало, урчало в ее утробе. Словно живое огромное существо шевелилось, приподымалось под ее поверхностью. Отчаянные рывки охранника лишь ухудшили его положение. Он погружался в пучину. Песок дошел ему до подбородка. Охранник вскинул голову и издал душераздирающий вопль. Песок заглушил этот вскрик жизни. Охранник исчез. Даже углубления не осталось в том месте, где только что находился человек.
Генри с удивлением и содроганием смотрел на эту смерть.
Лысый охранник завяз в пяти шагах от него и, сделав несколько резких бесполезных движений, чтобы выбраться, замер. Он погружался медленно и неотвратимо. Песок яростно шуршал вокруг него.
— Спаси! Брось мне что-нибудь, парень, брось! У меня двое детей.
Мкизе перебирал в уме, что бы предпринять.
— Я не сам пошел. Этот проклятый фашист Гофман! Помоги, товарищ.
Песок подбирался уже к его губам.
— Не ори так, держись! — Генри, торопясь, стал резать, рвать на полосы рюкзак, связывать их.
— О господи!.. — Охранник вытянул шею и раскрыл рот.
Генри бросил ему сделанную им веревку, но она оказалась коротка. Тогда он сорвал с себя рубаху, привязал ее к веревке. Песок засыпал рот жертвы. Охранник с кашлем выплюнул его.
— О-о-о!
— Хватай!
Левая рука человека судорожно вцепилась в упавшую рядом с ним рубаху. Правая была погребена. Генри тянул осторожно. Земля словно повисла на своей жертве, не выпускала ее.
— Я никогда не бил черных, — причитал охранник, — дети будут молиться за тебя.
— Молчи. И не думай, что я поверил тебе.
Охранник ступил на твердую землю. Песок сыпался с него. Он был красный от жары и напряжения.
Они стояли теперь один на один, два врага.
— Чертово месиво.
— Снимайте рюкзак! — приказал Мкизе. Он извлек консервы и флягу с водой.
— А я с чем пойду? — спросил охранник, смелея.
— Мне нужна вода.
— Я должен сдохнуть в этом пекле? Генри промолчал.
— Тогда я пойду с тобой… с вами, — сказал охранник.
— Ха!
— Вы посылаете меня на смерть.
Генри мрачновато усмехнулся.
— А вы бы хотели, чтобы я поступил с вами, как с братом?
— Меня послали. Я не сам.
Генри бросил под ноги охраннику одну из фляг.
— Уходите.
— Благодарю, товарищ.
— Уходите.
Генри провожал охранника взглядом, пока тот не исчез за каменной грядой…
Пятую ночь шел Мкизе на юго-восток. Он спускался в долины, обследовал углубления, тщетно стараясь найти источник. Стыло над головой низкое небо, сжимало в холодных объятиях пустыню. Из черных просторов Вселенной равнодушно смотрели на Генри звезды, вечные и не знающие тревог. Сколько дней осталось ему идти? И выберется ли он когда-нибудь отсюда? Мысль о дочери и Анне, ожидающих его в большом мире, взбадривала Мкизе.
Генри сел, задремал. Проснулся он на рассвете, отдохнувший и посвежевший. Ветерок, играя, крутил легкие облачка пыли. Над волнистой линией горизонта заря поднимала алый парус. Новое утро счастливо улыбалось земле. И, глядя на эту картину, Генри тоже улыбнулся — в первый раз за последние дни.
Он встал и, пошатываясь, снова пошел на юго-восток.
Горячий воздух сушил рот. Плавилось в огненных лучах тело. Ужасающая слабость давила Генри к земле. Иногда он, выбившись из сил, ложился на горячий песок. Обрывки мыслей возникали в мозгу и тут же исчезали. Но Мкизе упорно поднимался, и шел, и шел…
Желтый диск пустыни закачался перед его глазами. И вдруг, сияя и ослепляя, ринулся ему навстречу. Генри ощутил глухой удар падения, не почувствовав боли.
Он лежал на раскаленной земле, и она медленно вращалась, вставала вертикально, нависала над ним. Мкизе удивлялся, что не отрывается, не падает в провал неба.
Когда он пришел в себя, неподалеку слышался приглушенный разговор. Генри огляделся, осмотрел густой высохший кустарник. Никого. Люди затаились. Кто это? Полиция?
В кустарнике слышны крадущиеся шаги. Неизвестные двигались прямо на него. Мкизе медленно опустил руку в карман брюк. Увидел двоих светло-коричневых низкорослых мужчин в набедренных повязках. “Бушмены!” В руках бушменов — луки со стрелами. Они приблизились. Лица их были угрожающими. Генри вздохнул с облегчением. Все-таки это не полиция. Он знал, что стрелы их отравлены, и поднял раскрытые ладони — в знак мирных намерений. Бушмены — молодые парни — перебросились между собой несколькими словами, держа Генри под прицелом.
— Я друг, — сказал он на языке африкаанс.
— Ю доле,[44] — проговорил один из них с насечкой над переносицей.
— Твой — друг, другой — враг. Люди приходят в Калахари убивать бушмена, — сказал второй.
Генри миролюбиво улыбнулся:
— Я друг.
Один из них повернулся, что-то громко проговорил. В словах его были щелкающие звуки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});