На следующую ночь, уходя от вновь появившихся преследователей, Мкизе, обливаясь потом, нес на себе впавшего в беспамятство Тома. Он спускался в долины, покрытые сухой золотистой травой. Забрел в окаменевший, поваленный тысячи лет назад лес. В одной из пещер в скалах обнаружил огромный каменный топор. Кто мог им пользоваться? Они встретили следы каких-то древних поселений. Но воды нигде не было.
На привале Тома начал бредить. Оп тяжело дышал и, видимо, умирал.
— Воды, дай воды, ты, красный, — сказал он едва слышно.
Генри удивился:
— Что ты говоришь, Тома?
— Дай воды, я ухожу. — Голос раненого был едва слышен. — К черту вас всех, и красных и европейцев. Зачем я ввязался…
— Так ты не…
— Не Майкл Тома.
— А кто же?
— Зачем тебе мое имя? Чтобы отомстить моей семье? — Я хочу знать, кто послал тебя.
— Дай пить, я ухожу.
Генри помедлил, потом налил немного воды. Тот, кто недавно называл себя Майклом Тома, выпил, вздохнул.
— Кто же послал?
— Разве сам не сообразил?
— Зачем ты пошел в пустыню со мной?
Человек долго молчал.
— Я должен был стать твоим другом и войти в ваше Общество свободы.
— Чтобы всех выдать?
— А зачем же еще? Будь все проклято!
— Это ты наблюдал за мной, когда я делал подкоп ночью?
— Конечно. Я бы убежал с тобой.
— А Майкл Тома? Он бы встретил тебя в Иоганнесбурге.
— Мертвый никого не встретит…
— Убили?
— Они, не я.
— Значит, Опперман тоже из секретной службы?
— Мы вместе. В лагере не знают.
Все было ясно. Генри нахмурился, вынул пистолет, сдвинул предохранитель.
Он встретил взгляд своего спутника, усталый, безразличный.
— Стреляй. Сюда. — Он показал себе в ухо. — Не хочу больше жить.
Он закрыл глаза, ожидая выстрела.
Генри не мог решиться. А зачем ему стрелять? Агент особого отдела и сам умрет. Но бросить его здесь тоже неприятно.
Генри долго сидел рядом. Потом лег, задремал. Когда проснулся, человек был мертв.
Генри закопал тело, выпил остатки воды и пошел на юго-восток.
Около полудня он остановился. Жарко горело солнце над головой. В ложе ручья Мкизе сорвал травинку, пожевал. Горькая, сухая.
Из-под ног вывернулся долгоног, похожий на тушканчика. “Как он живет здесь? Рядом должна быть вода”. Но воды не было, долгоног месяцами не пил, довольствовался лишь тем, что содержали сухие растения.
Мкизе стал обследовать пустыню. Он увидел ящерицу, застывшую в неестественной позе. В жилах ее текла кровь, жидкость. Генри подобрался к ней, быстро протянул руку, но схватил раскаленный песок. На глазах ящерица закопалась, словно провалилась.
Генри заглядывал в норы. Он нашел существо, похожее на мышь. Животное впало в спячку. Оно было таким маленьким, жалким и противным, что Генри с отвращением отбросил его.
Слабость разливалась по всему телу. Жажда выжимала последние силы. Но Мкизе не останавливался.
Временами сознание покидало его. То он видел себя среди друзей. Аплани, Джим Тсала, Питер вновь были с ним. То снова он шел впереди отряда “Копья народа”, снова видел столб пламени, поднявшийся над взорванным динамитным заводом.
И опять вокруг была пустыня, сверкало беспощадное солнце в выцветшем, опаленном небе. А ноги все несли и несли его на юго-восток. Сколько времени он шел? Долго ли человек может жить без воды? Разные бывают люди. Он, Генри, выберется из песков. У него жена и дочь. Его ждут боевые друзья в Иоганнесбурге.
Мкизе сел отдохнуть. Вдали около высохшей акации на фоне заходящего за горизонт солнца появилась газель. Она подняла голову, настороженно запрядала ушами и вдруг умчалась. Кто спугнул ее? На горизонте двигались двое. Они! Преследователи шли, разглядывая следы, согнувшись, как ходят очень усталые люди. Один из них остановился, указал в сторону Генри и сдернул с плеча винтовку.
Надо же было ему сесть на открытом месте! Над головой зло взвизгнула пуля. Запоздало громыхнул выстрел. Мкизе побежал, спотыкаясь о кочки с пучками высохшей травы.
К утру он едва двигался. Страшно хотелось пить. Кружилась голова. В ушах гремел какой-то разговор. Генри не мог понять, где он находится…
Мкизе очнулся. Он ничком лежал на песке. Радостный крик вырвался из его груди. На расплавленном солнцем горизонте текла река, коричневая от ила. На берегу — зеленые кусты. Вода! Много воды, в которую можно погрузиться с головой, и пить, пить, пить. Мкизе поднялся и побежал. Но вскоре над речкой проступили очертания другой реки — перевернутое изображение первой. Мираж! Разочарованный Мкизе остановился, потом снова двинулся в путь. Преследователи где-то близко.
Почти умирающий от жажды и усталости, он набрел на глубокую, круглую, как чаша, впадину. Стоя на каменном барьере, окружающем долину, Генри с надеждой всматривался в дно. У обломка скалы ярко зеленело растение. Генри отвел глаза. Новый мираж? На ползучем зеленом стебле между листьями лежал желтый пузатый плод. Мкизе долго спускался в глубокую впадину и медленно, словно боясь вспугнуть видение, приблизился. Опустившись на колени, он перекусил черенок с жесткими волосиками, взял дыню в обе руки, стал отыскивать укромное, безопасное место, чтобы предаться пиршеству. По ту сторону впадины полукругом высились острые, вылизанные ветрами гранитные зубья. Там можно было спрятаться. Но от них его отделяло ровное дно крутой впадины. Поверхность песка была здесь какой-то странной: совершенно ровной, без единой складки. На таком песке будет виден каждый след.
Он обошел впадину по камням и добрался до острых гранитных зубьев. Мякоть дыни была желтой, горьковатой и полна сока. Мкизе съел половну, остальное завернул в бумагу.
Охранники где-то отстали. Да едва ли они идут за ним по такой жаре. Устроившись поудобнее, Генри заснул, чувствуя себя счастливым.
Проснулся он внезапно. Рядом звучали шаги. Мкизе быстро сел, прислушался. Охранники шагали по камням на той стороне круглой песчаной впадины. Двадцать шагов разделяли их.
— Тут он, — зло говорил молодой голос. — Тут запрятался.
— Черт с ним, — отвечал голос, сиплый от жажды. — Давай отдохнем.
— Он где-то рядом. Пока отдыхаешь, опять убежит. Сколько тащились из-за него по пустыне. Всю обойму всажу.
— Да брось. Что он тебе? Скажем: погиб.
— Нет! — не унимался молодой.
Генри слушал, не шевелясь. Надо добраться до дюн. Пусть потом ловят.
Он осторожно двинулся по песку. Потом остановился. На скулах его вспухли желваки. Зачем бежать и быть дичью, если можно стать охотником?
Пригибаясь, прячась за гранитными зубьями, неслышно, по-кошачьи, двинулся он к врагам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});