Кларк выслушал капитана с обычной своей непроницаемой миной, однако все принял к сведению, особенно последнюю угрозу. На прочих пассажиров нотация тоже произвела впечатление — накал ее был таков, что слушатели могли бы заработать ожоги даже на расстоянии шагов в двадцать. Наверное, представление и было устроено ради этих самых, прочих.
А потом — уже тоном бесконечно терпеливого учителя — капитан доступно объяснил, отчего по тревоге нужно немедля мчаться в убежище (хотя бы прямо из ванны) и насколько в убежище безопасно.
Вспышки на Солнце, сказал он, вызывают излучение, самое обычное, вроде рентгеновского (и прочих видов, добавила я про себя); вообще-то такое излучение присутствует в пространстве постоянно. Но при вспышке его интенсивность возрастает в тысячу, — а то и в десять тысяч — раз по сравнению с нормой. Поскольку мы уже находимся в пределах орбиты Земли, для здоровья радиационная буря очень вредна. Летальный исход для незащищенного человека обеспечен — вернее, чем от пули в лоб.
Потом он объяснил, почему нам не потребуется для безопасности в тысячу или десять тысяч раз более толстая защита. Дело — в каскадном принципе. Девяносто процентов любого излучения задерживает внешняя обшивка, потом трюм (грузовые отсеки и цистерны с водой), а еще — обшивка внутренняя, являющаяся полом кают первого класса.
Фоновую радиацию наша защита поглощает без остатка, и в наших каютах радиационный фон даже ниже, чем дома, и намного ниже, чем в большинстве мест Земли — особенно в горах. (Я так хочу увидеть настоящие горы! Страшновато только.)
И вот, допустим, начинается сильная солнечная буря. Интенсивность излучения подскакивает в десять тысяч раз, смертельную дозу можно получить прямо в своей постели и проснуться потом готовым трупом.
Но погибать не обязательно. Убежище находится посередине корабля, и его защищают еще четыре защитных слоя, каждый из которых задерживает девяносто процентов дошедшего до него излучения. Вот так.
10 000 норм.
1000 (после первого слоя внутренней защиты, то есть потолка пассажирского отделения).
100 (второй слой).
10 (третий).
1 (проникает за четвертый слой, в убежище).
На деле защита работает еще эффективнее, а во время солнечной бури убежище безопаснее Марсополиса.
Одно плохо: убежище находится в геометрическом центре корабля, чуть позади рубки управления, и в нем очень мало места. Если собрать всех пассажиров и команду — мы будем, как щенята в корзине. Моя ячейка — полметра в ширину, полметра в высоту и лишь самую малость длиннее меня. Шевельни локтем — толкнешь соседку сбоку. Я клаустрофобией не страдаю, но, похоже, в гробу и то просторнее.
Питание — консервы из НЗ; санитарные удобства — просто ужас. Надеюсь, эта буря — лишь шквал, после которого на Солнце установится хорошая погода. Страх подумать — сидеть в этом убежище до самой Венеры!
Напоследок капитан сказал вот что:
— Со станции «Гермес» нам, вероятнее всего, пошлют предупреждение за пять-десять минут. Но это не означает, что после тревоги можно еще пять минут не являться в убежище. Услышав сирену, идите сюда немедленно и как можно быстрее. Если не одеты, хватайте, что под рукой, оденетесь здесь. Малейшее промедление может стоить вам жизни. Матросы будут обыскивать по тревоге все пассажирские помещения. Каждому из них приказано доставить найденных в убежище, даже если придется для этого применить силу. Спорить с вами они не станут — просто выловят, дадут пинка и отволокут. И, кроме благодарности, им за это ничего не будет. И последнее. Некоторые пассажиры манкируют персональными радиометрами. Закон позволяет мне налагать за это солидный штраф. Обычно я не замечаю таких мелких нарушений: здоровье не мое, а ваше собственное. Но на протяжении опасного периода это правило будет соблюдаться неукоснительно. Каждому будет выдан новый радиометр, а старые следует сдать главному врачу для проверки и занесения показаний в ваши медицинские карты.
Затем капитан объявил, что все свободны, и мы, потные и встрепанные (по крайней мере, я), спустились обратно в пассажирское отделение. Только я успела ополоснуть лицо, как опять завыла сирена, и я пролетела вверх все четыре палубы, точно испуганная кошка.
Но к финишу пришла лишь второй — Кларк обогнал меня на полпути.
И опять тревога оказалась учебной. Но на этот раз все пассажиры собрались в убежище за четыре минуты, и капитан мог быть доволен.
Я всегда спала голышом, но теперь, пока это не кончится, буду надевать пижаму, а рядом класть халат. Капитан — он, конечно, дарлинг, но, по всему судя, понимать его следовало буквально. Совершенно незачем изображать из себя леди Годиву,{131} тем более, на корабле ни одной лошади нет.
К обеду ни миссис Гарсиа, ни миссис Ройер не вышли, хотя по тревоге выказывали сногсшибательное проворство. В холле после обеда их тоже не было, двери кают были закрыты, а один раз я видела, как от миссис Гарсиа выходил главврач.
Странно. Что же Кларк — отравил их? С него станется; и спросить страшно — вдруг правду скажет…
Спрашивать у врача тоже не хотелось. Не стоит обнаруживать какую-то связь семейства Фриз с этим делом. Черт, как иногда жалко, что я не умею видеть сквозь стены! Если такое вообще в природе возможно…
Надеюсь, Кларк не дал своим талантам разгуляться на полную катушку. Да, я до сих пор зла как черт на эту парочку; во всей их грязной трепотне было вполне достаточно правды, чтобы сделать больно. Верно, я — плод смешения рас и знаю, что некоторые видят в этом какую-то неполноценность, хотя на Марсе таких предрассудков нет. Верно, и «каторжники» среди моих предков были, но я этого никогда не стыдилась. Ну, может, только чуть-чуть, хотя, пожалуй я чаще думаю о предках, тщательно отобранных для колонизации. К тому же не всякий каторжник — уголовник. Да, когда история Марса только начиналась, Землей заправляли комиссары; именно они устроили из Марса тюрьму. Всем это известно, и скрывать просто глупо было бы…
И большинство ссыльных были политзаключенными — «контрреволюционерами» и «врагами народа». Что же тут стыдного?
Зато, когда все переменилось, на Марс прибыло раз в пятьдесят больше колонистов, первых граждан Марса, а отбирали их так же придирчиво, как невеста выбирает подвенечное платье! Только, конечно, с научными критериями. А после нашей революции и независимости положение стало, как сейчас: для здоровых физически и умственно иммигрантов никаких препятствий нет.
И нечего мне стыдиться своих предков и сограждан! Какого бы они ни были цвета и происхождения, я ими горжусь и изгаляться над ними никому не позволю. Могу поспорить, эти ведьмы даже при нынешней политике открытых дверей не получили бы у нас постоянного гражданства. Как слабоумные.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});