Я плечом сшиб стоящего на пути охранника, перемахнул высокую стойку, оттолкнул гардеробщика и между рядами курток и плащей побежал к задней двери.
– Стоять, сука! – заорал охранник и полез следом, но тут в «Точку» пожаловали мои преследователи. Видимо, кто-то из них всё-таки успел вытащить оружие, потому что ох-ранник, взревев «а ну живо убрал пушку!» ринулся к ним.
Дверной проём был тёмен, из него выплывали клубы дыма – там курили. И курили точно не табак. Ворвавшись в заваленную барахлом каморку, я гаркнул:
– Валим все! Пыром, блин! Менты!
Передо мной заметались фигуры курильщиков. Паника длилась недолго. Очевидно, ребята были готовы к такому развитию событий. Они заперли дверь изнутри, отодвинули какую-то старую декорацию и стриганули на четвереньках в открывшийся лаз. Я – за ни-ми.
Лаз окончился в подсобке соседнего Театра музыкальной комедии. Мы стряхнули с себя паутину и пыль и через лабиринт гримёрных прошествовали к служебному выходу. Должно быть, готовилось представление – всякого народу за кулисами шлялось великое множество. На нас никто не обратил внимания.
На заднем дворе одна из курильщиц посмотрела на меня с недоумением.
– Ты кто? Я тебя не помню.
– Ангел-хранитель, – сказал я, провожая взглядом расходящихся ребят.
Нужно было и мне поторапливаться. Однако девчонка не отставала.
– Прикольно! А ты симпатичный. Хочешь поиграть со мной в лошадки? Ты будешь пони, а я наездница. Потом наоборот. У меня как раз комната сегодня свободна.
Только игры в лошадки мне сейчас не хватало.
– Я бы с удовольствием. Но мы, ангелы, бесполы.
– Иди ты!
Жирную точку в затянувшемся разговоре поставил Жерар.
– Он прав! – сказал бес, высунув морду из-под куртки на моей груди, будто только что вылупившийся Чужой в одноимённом фильме.
Девчонка в мгновение ока побледнела и припустила из двора так быстро, как умеют лишь «подсевшие на измену» торчки.
До дома мы доехали на троллейбусе. По дороге я спросил Жерара, откуда он знал, что у нас получиться удрать через гардероб. Жерар скорчил невинную гримасу и признал-ся:
– Да я и не знал. Но ведь надо же было куда-то бежать. Почему бы не туда?
Возражений против такой безукоризненной логики я не нашёл. Удовлетворился тем, что назвал его блохастым своим спасителем. А потом поцеловал в лобик.
ГЛАВА 6
МАРК
Мисс Голдэнтач успокаивала нервы йогой, Декстер, издавая дикие крики, упражнял-ся во дворе с бокеном. «Бычки» укатили на додже в город и просили сутки не беспокоить – им предстояло какое-то дежурство. А Марк сидел перед телевизором и поглощал из ог-ромной миски сладкий попкорн. Он смотрел местные новости. Старенький видеомагни-тофон был наготове: Фишер собирался записывать всё, что хоть как-то связано с их делом. Однако в рубрике происшествий о гибели Новицкого и безобразиях в ГЛОКе не прозву-чало ни слова. Телевизор можно было выключать, но попкорн в миске ещё оставался, и Марк продолжал смотреть. Про местный спорт и местную культуру.
Главным культурным событием для Императрицына в этот день оказался приезд панк-группы «Русское Поле Революций» или коротко «Рупор». Марк, услышав название, помимо воли улыбнулся – вспомнилась юность. Песни «Рупора» ему тогда нравились бе-зумно, он с упоением орал в компании сверстников «Всё идёт по рельсам!». Пока однаж-ды папа не растолковал ему, что любимая группа маскирует анархизмом ксенофобию, а сам Годов – явственный антисемит. Марк ничего такого за кумирами не замечал, но разве станешь спорить с папой?
Репортаж вела молоденькая круглолицая корреспондентка, взволнованная так, будто ей предстояло лишиться невинности с командой чернокожих баскетболистов.
– Все мы знаем, – трещала она, сверкая глазами, – что с лидером группы Игорем Го-довым связана таинственная история. Три года назад весь музыкальный мир потрясла его ранняя смерть. Напомню, рокеру перевалило лишь немного за сорок. Поползли слухи о его алкоголизме, наркомании и даже связи с сектой самоубийц. Похоронен он был тихо, в закрытом гробу. А в прошлом месяце Годов вдруг «ожил», объявил, что собирает группу вновь и намерен устроить концертный тур по России. Первое выступление должно состо-яться как раз сегодня. Здесь, в клубе «Точка» – вот он, за моей спиной. Входных билетов выпущено всего триста шестьдесят шесть штук. Неудивительно, что грядущий концерт окружает ореол загадочности. Фанаты до рукоприкладства спорят, настоящий Игорь Го-дов или дешёвая подделка. Когда к клубу прибыла наша бригада, как раз случилась драка. К счастью, она быстро прекратилась.
Корреспондентка, выпалив вступительный блок информации практически на одном дыхании, запыхалась. Отдышалась, она продолжила:
– До начала концерта ещё есть время, и мы попробуем пообщаться с почитателями таланта Игоря Годова. Молодой человек! – подскочила она к какому-то парню, – можете ответить на пару вопросов?
Парень повернулся к камере лицом, и Марк едва не поперхнулся попкорном. Это был тот самый нудист из ГЛОКа! Только на сей раз под ручку с дамой и одетый. Из-за от-ворота его куртки выглядывала морда йоркширского терьера.
Фишер, рассыпая попкорн, надавил кнопку записи.
Корреспондентка, млея под взглядом «нудиста», начала задавать какие-то глупые вопросы. Тот отвечал в тон. Его дама (по возрасту годящаяся едва ли не в матери) с каж-дым словом кавалера мрачнела всё сильнее. Терьер высунул язык, как будто дразнясь.
Наконец репортаж, до неприличия похожий на флирт в прямом эфире, прервался. Марк остановил запись и помчался наверх.
Сильвия Голдэнтач принимала одну из наиболее сложных на взгляд Фишера асан. Она стояла на голове, скрестив по-турецки задранные вверх ноги. Дыхание её было тихим и ритмичным, глаза закрыты.
– Сильвия! – рявкнул Марк, наплевав на субординацию. – Бросайте свою йогу. Я нашёл того парня.
Мисс Голдэнтач плавно опустила ноги на пол.
– Какого парня, Фишер?
– Нудиста из ГЛОКа. Он на рок-концерте. Промелькнул в новостях. Если выедем прямо сейчас, наверняка успеем перехватить по окончании.
– Как мы поедем, по карте? Или вы знаете город?
– Нет, – сказал Марк. – Но я знаю, как здесь вызываются такси.
* * *
Такси попалось скверное. Старая «Волга», пропахшая выхлопными газами и какой-то острой едой, с засаленными чехлами на сиденьях. На зеркале заднего вида болтались игральные кости размером с небольшой арбуз. Рукоятки опускания боковых стекол отсут-ствовали. Из проигрывателя звучала заунывная арабская музыка.
Водителем был плешивый живчик восточной наружности. Он вёл себя (и машину) как человек, сверх меры обколотый инъекциями мужских половых гормонов. Сидел впол-оборота, рулил одной рукой, смотрел чаще на Сильвию, чем на дорогу, и расточал целые охапки цветистых комплиментов. Скорость при этом держал высокую, а на дорожные знаки и других участников движения обращал внимания не больше, чем на собственный запах изо рта. Пакистанцы и индийцы, работающие таксистами в США, по сравнению с ним казались просто ангелами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});