Читать интересную книгу Простые люди древней Италии - Мария Сергеенко

Мы не знаем, как устраивал свою контору ланиста и как оберегал он свою "гладиаторскую семью", в которой, конечно, бывали рабы, мечтавшие о побеге. В городах, особенно таких, где имелся амфитеатр, строили обычно свою гладиаторскую школу — специальные казармы, где постоянно жили гладиаторы, принадлежавшие городу (надо думать, что были и такие), и временно размещались те, которых наняли на ближайшие игры. Развалины таких казарм в Помпеях дают о них представление.

Здесь все рассчитано на то, чтобы гладиатор всегда находился под надзором. Казармы идут сплошной линией по четырем сторонам просторного прямоугольного двора (55 м длиной, 44 м шириной); они двухэтажные; вверху и внизу находится маленькие каморки в 4 м2, где размещены гладиаторы. Таких каморок около 60; в каждой, в крайнем случае, можно уложить спать по два человека. Окон в них нет; есть только двери, которые открываются в нижнем этаже в портик, идущий вокруг всего двора, а в верхнем — на галерею, обращенную тоже во двор. Кроме этих каморок, имеется ряд «подсобных» помещений: большая кухня и рядом с ней столовая; парадная комната, расписанная изображениями гладиаторского оружия; комната, откуда можно было наблюдать за упражнениями гладиаторов; карцер, куда сажали провинившихся. Со двора можно было выйти только через калитку, находившуюся всегда под охраной. Для гладиатора его школа превращалась в тюрьму — по крайней мере, в течение какого-то времени; во дворе он часами фехтует и упражняется, во время отдыха болтает с товарищами и посетителями, пришедшими поглазеть на гладиаторское мастерство, а вечером после сытного и тяжелого обеда заваливается спать в своей конуре. Выйдет он с этого двора только в тот день, когда его поведут в амфитеатр — на убой или на убийство.

В Риме при империи, когда держать в столице гладиаторов могли только императоры, было четыре императорские школы. В «Утренней» обучались гладиаторы, которых готовили к звериным травлям; называлась она «Утренней» потому, что травли происходили по утрам, до выступления гладиаторов. Около Колизея находилась "Большая школа", план которой частично сохранился на обломке Мраморного плана. Он очень напоминает помпейские казармы: такой же внутренний окруженный колоннадой двор, куда выходят комнатенки гладиаторов; тоже два этажа. Только во дворе, который, вероятно, был еще больше помпейского, устроена арена: гладиатор Большой школы с первых дней своего ученичества должен был привыкать к ее виду.

До нас дошел ряд надписей из этой школы, позволяющих судить об организации императорских школ и об их управлении. Во главе стояли прокуратор со своим помощником, принадлежащие оба к всадническому сословию. В прошлом — это легионные трибуны или чиновники финансового ведомства. Большая школа занимает среди императорских школ первое место, и прокуратор Утренней мечтает о переводе его на ту же должность в Большую, как о повышении. В распоряжении прокуратора находится целый штат служащих: хозяйством ведает вилик; расчет доходов и расходов ведет диспенсатор; со всякими поручениями бегает курьер; за арсеналом смотрит препозит, за мертвецкой, куда сносили убитых и умерших гладиаторов, — куратор; в мастерской, где изготовляли и починяли гладиаторские доспехи, поставлен свой заведующий; при школе состоят врачи и «доктора» — мастера фехтованья, занятые обучением гладиаторов. Все это — императорские рабы или отпущенники.

Гладиаторов в императорских школах было много. Вспомним, сколько людей посылал на арену Траян. В 69 г. император Отон перевел из школы в свою армию 2 тыс. человек; в 248 г. столько же участвовало в играх на праздновании тысячелетней годовщины Рима.

Императорские гладиаторы выступали не только в играх, которые устраивали императоры. Император мог любезно предоставить несколько своих гладиаторов устроителю игр; Домициан на играх, даваемых квесторами, выпускал иногда по просьбе народа две пары бойцов из своей школы. А кроме того, гладиаторы были для императорской казны хорошим источником дохода. Император поручал прокуратору продавать их или отдавать в наймы устроителям игр. В помпейских надписях неоднократно упоминаются гладиаторы «неронианцы», в одном представлении участвовало 12 «юлианцев». Последние обучались, по-видимому, в школе, которая принадлежала раньше Юлию Цезарю и сохранила название, данное по ее знаменитому хозяину; первые вышли из какой-то школы, устроенной Нероном. Гладиаторские школы, принадлежавшие императорам (кроме Рима, были они и по другим городам Италии, а также и в провинциях), были, конечно, лучшими: людей брали сюда отборных, обучали их тщательно; из поединков с гладиаторами частных школ победителями выходят обычно они — естественно, устроителям игр хотелось приобрести хотя бы двух-трех «императорских» гладиаторов.

Состав гладиаторской семьи был пестрым; были здесь и свободные, но большинство все-таки рабы. Хозяин имел право продать своего раба ланисте; чаще всего это было наказанием, которому он подвергал раба по своей воле и прихоти. Только Адриан положил конец такому произволу: теперь раба можно было отправить в гладиаторскую школу только с его согласия. Если раб совершил какое-то преступление, то хозяин должен был привести магистрату причины, по каким он хочет сослать раба на эту каторгу. Гладиаторская школа, рудники и каменоломни были в древности двумя видами каторги, причем гладиаторская школа считалась более тяжелой. Только смертная казнь была страшнее. Преступников, осужденных по суду, — убийц, поджигателей, святотатцев — сюда и отправляли. Иногда участь эта ожидала и военнопленных; после взятия Иерусалима Тит отправил часть пленных евреев в египетские каменоломни, а часть разослал по гладиаторским школам.

Учителя риторских школ любили задавать сочинения на тему о самоотверженном юноше, который, чтобы помочь в нужде другу или с честью похоронить отца, шел в гладиаторы. Причины, толкавшие свободных людей идти по доброй воле в гладиаторы, были обычно грубее. Изголодавшегося бедняка, у которого не было ни кола ни двора, школа избавляла от нудной тревоги за кусок хлеба; лихого удальца, в котором кипел избыток сил, она прельщала красивыми доспехами, блеском будущих побед, богатством, славой. У юноши тщеславного, самонадеянного, без нравственных устоев, с тощим запасом мыслей голова шла кругом от этих ослепительных видений, а у ланисты были еще опытные вербовщики, которые умели такими красками расцветить ожидавшее его будущее! Легкомысленному юнцу не приходило в голову, что его первое выступление на арене может оказаться и последним, и он начисто забывал, какую цену должен он заплатить за то счастливое «завтра», которое, может быть, никогда и не наступит. А цена была страшная. Человек, определившийся в гладиаторы, навсегда утрачивал свое гражданское достоинство; он попадал в разряд infames ("обесчещенных"). Какое бы богатство не выпало ему потом на долю, он никогда не войдет в сословие всадников, никогда не станет членом городской думы или муниципальным магистратом. Он не может выступать в суде защитником или свидетелем; его не всегда удостаивают пристойного погребения. Гражданин маленького городка Сассины дарит городу участок земли под кладбище, но запрещает хоронить на нем людей зазорных профессий и гладиаторов-добровольцев. Быть гладиатором — это последняя степень человеческого падения.

И законодательство старается образумить глупца, который ради фантастических надежд жертвует таким реальным благом, как звание гражданина. Доброволец должен объявить народному трибуну о своем желании идти в гладиаторы, назвать свое имя и возраст. Трибун мог не согласиться с таким желанием, если находил добровольца по физическому состоянию негодным для гладиаторской службы. Сумма, которую ланиста вручал при заключении первого условия, не должна была превышать 2 тыс. сестерций. И за эту жалкую сумму продавать свою жизнь и честь? Можно было еще остановиться и одуматься.

Если доброволец упорствовал, ему предлагалось подписать условие, заключаемое с ланистой, и он был обязан перед магистратом произнести клятву, превращавшую его формально в раба; в этой клятве он признавал за ланистой право "наказывать его огнем, связывать, бить, убивать мечом".

В риторических декламациях гладиаторские казармы изображались в красках самых мрачных: в этих грязных конурах, под гнетом жестокой дисциплины жить тяжелее, чем в страшных подвальных тюрьмах, где хозяева держат закованных рабов. Нельзя сомневаться, конечно, что гладиаторам жилось несладко, но что ланиста в собственных своих выгодах заботился о здоровье и физическом благополучии своих молодцов, это тоже несомненно. Их сытно кормят (большое место в их рационе занимают бобовые, это "вегетарианское мясо", как их называют теперь); после упражнений тщательно массируют и натирают оливковым маслом; заболевшего или раненого гладиатора усердно лечат. Знаменитый Гален был очень доволен, когда его, молодого человека, пригласили врачом в гладиаторскую школу. Дисциплина в казармах была строгой и не могла быть иной: в гладиаторской школе людей высокого нравственного уровня, как правило, не бывало; буянов, которым море было по колено, приходилось держать в крепких руках. А с ними бок о бок жили преступники, часто опытные и закоренелые. Общество в школе часто собиралось страшное. К своему праву "жечь и убивать мечом" ланиста прибегал, вероятно, в редчайших, исключительных случаях; меры против гладиаторов были главным образом предупредительными: они всегда под надзором; императорские школы охраняет военный караул; гладиаторам не дают настоящего оружия, они получат его только в амфитеатре, в школе же фехтуют деревянными мечами. Существуют и наказания: есть карцер и колодки. Колодки нашли в карцере помпейских казарм: это тяжелый деревянный брус с набитой на него железной полосой, в которую вертикально вставлены кольца на невысоких стержнях; сквозь все кольца пропущена железная штанга, наглухо закрепляемая с обоих концов тяжелыми замками. Провинившегося сажали на пол, клали его ноги между кольцами, продевали штангу через все кольца, и запирали замки; просидеть даже несколько часов в таком положении было мучительно.