Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После концерта, когда они пошли в кафе и атмосфера между ними охладела, хотя вначале казалось, что все идет как по маслу и он движется в верном направлении. Ха-ха! Женщина может поманить тебя доступностью, а потом в последний момент стать холодной, как внутренняя сторона айсберга, потопившего «Титаник». Не следует принимать их игру.
Все пошло как-то не так и не в ту сторону. Бретёр имел теоретическое представление о сексе, он читал Камасутру, книгу даосов и еще какую-то тантру. Он поимел некоторое количество проституток и вполне себе представлял, что и как ему нужно. Но о том, как соблазнять, как склонять женщин к желаемому соитию, он не знал ровным счетом ничего. Он вообще не представлял, что предпринять для этого.
– Как тебе концерт?
– Классно! – Настя извлекла из сумочки телефон и гордо показала фотку с Леней Федоровым. Последнему, судя по взгляду, это фото было по одному месту, и он смотрел, как египетская кошка, в пустоту, в одному ему понятный мир. – Он был такой мрачный. Я подошла к нему на сцену и села рядом. Думаю, что сказать. Потом говорю: «Хвост умер, жалко, да?»
Бретёр усмехнулся и подумал, что сложно было придумать более идиотское начало беседы. Хвост – это Алексей Хвостенко, поэт, авангардный художник и большой любитель выпить, который сочинил песню «Над небом голубым»: соединил стих своего приятеля Анри Волхонского и средневековую сюиту Франческо де Милано. Да, в оригинале она звучит именно так, «над небом», потому что поется в ней про рай. Гребенщиков исполнял народный, немного искаженный вариант, он не совсем понимал, о чем поет. Хвост не вел здоровый образ жизни и действительно недавно умер.
В детстве Бретёру тоже хотелось быть ближе к селебрити. Чтобы пообщаться с участниками рок-фестиваля «Окна открой», они с приятелем преодолели трехметровую ограду с тыльной стороны корпуса, где размещались музыканты. И какое-то время гордо расхаживали среди известных рок-музыкантов. Леня Федоров тогда оставил ему автограф на бумажной тарелке из-под пиццы.
– Ну так и что он ответил?
– Он так на меня посмотрел…
В это время за соседний столик прошел и сел крепкий мужчина-блондин. Она посмотрела на него смущенно и с придыханием, как бы стесняясь. На Бретёра она так не смотрела.
– Извини. У меня слабость к блондинам… Просто у меня была одна история. – Ее глаза устремились влево наверх, как будто она вдруг вспомнила нечто очень приятное.
Уловив его смятение и минутную слабость, она стала рассказывать про других мужчин, про то, как она только что выспалась – она не сказала прямо так, просто он сделал такой вывод – с каким-то известным фигуристом.
Бретёр молчал, потому что не понимал, как на это реагировать, было бы глупо хвастаться сексом с проститутками или выдумывать какие-нибудь еще истории. А под конец встречи его вообще понесло, и он сказал такую чушь, что вмиг стало понятно, что опыт сексуального общения с женщинами у него фактически нулевой. Он сказал, что застежки на женских лифчиках бывают не только сзади, но и спереди и даже сбоку, чем вызвал приступ хохота. Нет, оказывается, сбоку не бывает у этих лифчиков застежек и не было никогда! Мать-перемать!
Первая встреча не привела ни к чему, он посадил ее на такси, а сам ушел домой злой. Что о себе возомнила эта наглая провинциальная девка? Как она смеет так себя вести? Улучшило его настроение лишь то, что далеко за полночь они обменялись слишком близкими, даже полуинтимными эсэмэсками. Погружаясь в сон, он понимал, что это его Зверь и надо несмотря ни на что двигаться в этом направлении.
И он стал двигаться, и делал это так долго и неуклюже, что у любой ординарной самки уже давно пропал бы к нему интерес.
13В то время Бретёр хотел стать бандитом. Это желание было продиктовано тем, что девушки, в которых он влюблялся, западали на бандитов. Таких случаев было уже несколько. Правда состояла в том, что сейчас вовсе не девяностые, но нулевые и весь криминал сосредоточился в силовых структурах. В Питере существовали несколько именитых авторитетных гангстеров, но это был скорее атавизм, живое напоминание о предыдущей бурной эпохе. Хотя на самом деле он никогда не хотел заниматься криминалом и считал глупостью рисковать жизнью ради материальных благ и понтов. Уж если и рисковать, так за что-то великое.
Они с Саней не испытывали большого желания работать в газете или в журнале, чему учили их на журфаке, потому брались за любую подвернувшуюся работу. Однажды они даже вывезли с детской площадки огромное металлическое сооружение – турник, чтобы потом продать. Денег им всегда катастрофически не хватало. У Васи, Димы, Моцарта, другого лагеря его друзей, деньги не водились никогда.
Все изменилось, когда они познакомились с Леонидом Ильичом. Точнее, первым познакомился Бретёр через Мерлина. Леонид Ильич – это абсолютно загадочная личность, которая заслуживает особого внимания. Следует начать с того, что в возрасте двадцати одного года он сидел в тюрьме за хищение государственного имущества в особо крупном размере, то есть по расстрельной статье. Леонид Ильич работал в некоммерческом фонде, который не имел никаких других целей, кроме расхищения бюджета и воровства, это приносило куда больший куш по сравнению с любым бизнесом. Благодаря ему Бретёр понял, как устроены российская власть и общество.
А устроены они так. Любое телодвижение делается для того, чтобы освоить деньги, и только для этого, любая инициатива. Цель: украсть под видом общественной полезности и значимости, в ход идут самые циничные штуки. Снизу придумывают схему, как украсть, посылают наверх, а потом воруют. Тому, кто наверху, достается самый большой кусок пирога, но и тому, кто внизу, достается – какие-то крошки. Все довольны. Коррупция стала кровеносной системой, пронизывающей всю страну от Москвы до Владивостока.
Леонид Ильич, как полагается опытному коррупционеру, имел пухлые щеки, объемный живот и циничную ухмылку, во рту обычно болталась сигарета. Это еще не все. Сам он был парадоксальным средоточием пороков, не ясно, как они все разом могли ужиться в одном человеке.
Бретёр обратил внимание на одну нестыковку. Масштабы его расхищений были огромны, но сам Ильич мог ходить то в самые неприлично роскошные рестораны, то, не имея почти ни копейки, в кафе «Крысятник». Как-то, когда они там обедали, в общий зал уверенным шагом вышла крупная, вальяжная, уверенная в себе крыса. То он пил дорогущий коньяк из невообразимых роскошных бутылок, то просил купить ему сигарет. В его кабинет без остановки шли люди.
– Привет! Ты можешь сейчас говорить?
– Твой звонок стоит двести пятьдесят тысяч рублей.
Бретёр не понял, что он имел в виду, и повесил трубку. Очень скоро все стало на свои места. Дело в том, что Леонид Ильич оказался игроманом. Не Достоевским, который играл в рулетку, и не мастером блефа, играющим в покер. Он играл в автоматы – самое тупейшее, что можно было себе представить. «Пойду поработаю с фруктами!» – говорил он.
Он застукал их вместе с Саней в «Астории».
– Вы что, мать вашу? У вас все в порядке с головой?
Они молча продолжали играть, как ни в чем не бывало. Позже выяснилось, что вдобавок ко всему оба вынюхали энное количество «рондо», что на жаргоне означает кокс. Ильич куда чаще использовал спиды, а в девяностые – так вообще героин. Саня со своими пятерками на всех экзаменах у него никак не вязался с игроманией и наркотиками.
«Я пошел к Люциферу!» – говорил Ильич, он имел убийственное остроумие, ничего не боялся и называл вещи как они есть.
Они с Саней стали работать на подхвате у Ильича, и у них завелись какие-то карманные деньги. Они вместе ходили на встречи, вели дела, а потом даже вошли в правление нового фонда. Ильич тоже отличался тем, что придумывал всем клички. Зная, что Бретёр был нацболом, он называл его «Патриотические силы».
14– Зачем тебе быть бандитом? Они все глупые.
Настя сидела рядом с ним в машине, и они ехали по набережной в сторону окраины. Она жила в Обухове. Обухово-е…ухово! – подумал Бретёр, его подруга виделась ему уж очень развратной. Это то место, где он делал упражнение «Седьмой».
– Откуда ты знаешь? Ты трахалась с бандитом?
– А что, если трахалась? – Зверь нагло сверкнул глазами. Это таки было правдой.
Они дообщались и додружились до того, что не спать вместе было просто неприлично. Это не лезло ни в какие стандарты современного общества, даже в XIX веке все текло несколько быстрее. Секса у них не было, но они уже целовались. Сам факт поцелуя ничего не означает, для женщины это такой же пустяк, как прогуляться за ручку в парке – никакой ответственности. Секс – это серьезно, потому что тут много риска. Залететь или заболеть венерическим заболеванием. Сейчас есть презервативы, но коллективное бессознательное женщин, сформированное многими поколениями, не изменишь.
- Zевс - Игорь Савельев - Русская современная проза
- Книга обманов (сборник) - Марта Кетро - Русская современная проза
- Запрещенная реальность. Творчество странного юнца - Антоний Волхонцев - Русская современная проза