— Ладно, с меня хватит! — воскликнула Маграт. — Я, по крайней мере, хоть пытаюсь узнать что-то новое, пытаюсь учиться! Не оскорбляю окружающих меня людей и не даю волю своему дурному характеру!
Нянюшка вытащила трубку изо рта.
— И вовсе у меня не дурной характер, — спокойно заявила она.
— А я не о тебе говорю!
— Да уж, Эсме всегда была вздорной, — подтвердила нянюшка. — Это у нее от природы.
— И она практически никогда не пользуется ведьмовством. А что толку быть ведьмой, если не насылаешь чары? Почему она не пользуется заклятьями, чтобы помогать людям?
Нянюшка уставилась на Маграт сквозь клубы табачного дыма.
— Думаю, это потому, что ей не нужно никому ничего доказывать, — промолвила она. — К тому же я знаю матушку много лет. И всю ее семью тоже. Ветровоски всегда отличались способностями к магии, даже мужчины. Есть у них какая-то волшебная жилка. Что-то вроде проклятия над ними довлеет. И тем не менее… она считает, что людям магией не поможешь. То есть как следует не поможешь. Но если подумать хорошенько, оно ведь и верно…
— Тогда какой смысл?…
Нянюшка поковыряла в трубке спичкой.
— Помнится мне, как-то раз, когда в твоей деревне началась чума, матушка тут же прилетела, чтобы помочь тебе, — продолжила она. — Работала день и ночь. Ни разу такого не бывало, чтобы она отказала кому-то в помощи, какая бы зараза к человеку ни прицепилась, пусть даже самая заразная зараза. А когда большой старый тролль, ну, тот, что живет под Ломаной горой, пришел в деревню за помощью, потому что его жена никак не могла разродиться, — так вот, помню, все тогда принялись бросаться в него камнями, но Эсме, ни слова не говоря, пошла с ним и приняла у бедняжки роды. Ха… А потом Куроцап Хопкинс тоже запустил камнем в Эсме — вскоре после того, как ночью все его амбары раздавила чья-то огромная нога. Эсме всегда говорила, что людям чарами не поможешь, зато поможешь трудом. То есть людям нужно помогать чем-то реальным, а не волшебством.
— Я вовсе не имела в виду, что матушка Ветровоск плохой человек… — начала Маграт.
— Ха! Зато я имела в виду именно это. Нужно много заграниц объездить, чтобы найти кого-нибудь повреднее Эсме, — усмехнулась нянюшка Ягг, — и это я тебе говорю. Ей отлично известно, что она собой представляет. Эсме уродилась доброй, и ей это очень не нравится.
Нянюшка выколотила трубку о поручни и снова повернулась к Маграт.
— Девочка моя, просто пойми, — сказала нянюшка, — она не только большая йогоистка, но еще и на психолологию больна. И я рада до смерти, что ни тем, ни другим я лично не страдаю.
Матушка выиграла уже двенадцать долларов. Жизнь в салоне замерла. Стояла такая тишина, что слышно было, как шлепают по воде колеса и раздаются команды, отдаваемые капитаном.
Матушка предъявила тройственный дуркер и выиграла еще пять долларов.
— Что значит психолология? — спросила Маграт. — Вы что, книги читаете?
Нянюшка проигнорировала ее вопрос.
— Главное дело сейчас следить, — сказала она. — Когда она начнет зубом цыкать, этак негромко: «ц-ц-ц». Это всегда следует за ковырянием в ушах. И обычно означает, что она что-то задумала.
Господин Честни побарабанил пальцами по столу, к своему ужасу, поймал себя на этом занятии и, чтобы скрыть смущение, прикупил еще три карты. Старая кошелка вроде бы ничего не заметила.
Он уставился на новый расклад. Добавил два доллара и прикупил еще карту. Снова уставился на карты. Интересно, подумал он, каковы шансы получить дуркер-рояль дважды за день? Только не паниковать.
— Пожалуй, — услышал он собственный голос, — я рискну еще парой долларов.
Он взглянул на компаньонов. Они послушно бросили карты — сначала один, за ним другой.
— Даже не знаю… — пробормотала матушка, по всей видимости обращаясь к своим картам. И снова поковыряла в ухе. — Ц-ц-ц. А как называется, ну, знаешь, когда, ну, вроде хочешь поставить еще денег?
— Это называется поднять ставку, — ответил господин Честни. Костяшки пальцев у него снова побелели.
— Тогда я подниму. Долларов этак на пять.
Колени господина Честни заскребли друг о друга.
— Отвечаю и поднимаю еще на десять, — огрызнулся он.
— Уравниваю, — откликнулась матушка.
— Тогда я поднимаю еще на двадцать долларов.
— А я… — Матушка вдруг поникла. — Я… У меня… есть помело.
Где-то в подсознании господина Честни прозвонил тревожный звоночек, но он уже во весь опор скакал к победе.
— Идет!
Он выложил карты на стол.
Толпа ахнула.
Он начал тянуть банк к себе.
Но тут на его запястье сомкнулись пальцы матушки.
— Еще я не выложила свои карты, — лукаво заметила она.
— А это и ни к чему, — рявкнул господин Честни. — Вряд ли ты сможешь перебить это.
— Могу, если надурю тебя, — возразила матушка. — Кажется, поэтому игра и называется дуркер?
Он заколебался.
— Но… но… Да, ты, конечно, выиграешь, но только если у тебя на руках девять карт одной масти подряд, — пробормотал он, чувствуя, что начинает тонуть в пучине ее глаз.
Матушка откинулась на спинку стула.
— Знаешь, — спокойно сказала она, — мне как раз показалось, что у меня на руках что-то уж очень много этих черненьких с колючками. Много — это ведь хорошо, да?
Она выложила на стол карты. Окружающая игроков толпа дружно ахнула.
Господин Честни затравленно огляделся.
— Да, здорово вам повезло, госпожа, — признал какой-то пожилой господин.
Из толпы посыпались поздравления. Из большой и так некстати образовавшейся толпы.
— Э-э-э… да, — наконец кивнул господин Честни. — Да. Здорово. Учишься ты невероятно быстро…
— Уж побыстрее, чем ты. Итак, с тебя пятьдесят пять долларов и помело, — подсчитала матушка.
Когда она наконец появилась в дверях салона, Маграт и нянюшка Ягг уже поджидали ее.
— Вот твое помело, — буркнула она. — И надеюсь, вы уже собрали вещи. Мы сходим.
— Почему? — спросила Маграт.
— Да потому, что, когда здесь все немного утихнет, кое-кто начнет нас искать.
Они трусцой поспешили за ней в маленькую каюту.
— И ты не использовала никаких заклятий? — спросила нянюшка Ягг.
— Нет. Чистая головология, — ответила матушка Ветровоск.
— А где ты научилась так играть? — подозрительно осведомилась нянюшка.
Матушка остановилась. Они с разбегу врезались в нее.
— Помнишь прошлую зиму, когда старой матушке Дипбаж совсем похужело и я почти месяц сидела с ней каждую ночь?
— Да.
— Ты поиграй в дуркера с человеком, которого взад-вперед по времени мотает, тоже быстро научишься, — сказала матушка.
«Дарагой Джейсон и все асталъныи, Чево в заграницах с избытком, так эта разных запахов, теперь я вних здораво разбираюсь. Эсме на всех кричит, думаю она думаит што все вакруг спицально притваряются чужеземцами, на Зло ей, даже не знаю кагда ана ище так развликалась. И вапще, по мне так им всем просто нехватает харошей Встряски, на абед мы астановилисъ где-то и заказали Бифштекс по-Тартарски так все павара вели себя ОЧЕНЬ призрителъна, патамушта я захатела, штпобы мой как следует пражарили. Всиво харошева, МАМА».
Здесь луна была ближе.
Овцепиками спутник Плоского мира предпочитал любоваться издалека, очевидно не доверяя столь высоким и угрожающе выглядящим горам. Здесь же, неподалеку от Края, луна стала значительно больше. И налилась оранжевым цветом.
— Вылитая тыква, — заметила нянюшка Ягг.
— Кажется, мы договорились не упоминать больше о тыквах, — сказала Маграт.
— Так я ж не за обедом… — пожала плечами нянюшка.
И было здесь еще одно отличие. Ведьмы совершенно не привыкли к теплым ночам — в их краях такие ночи выдавались только в самый разгар лета, и то не каждый год. Неправильно это — сверху светит огромная оранжевая луна, а ты неспешно скользишь, скользишь над темной листвой, в которой трещат, жужжат и стрекочут насекомые…
— По-моему, мы достаточно отлетели от реки, — промолвила Маграт. — Матушка, может, приземлимся? Вряд ли кто сумеет нас догнать!
Матушка Ветровоск взглянула вниз. Река извивалась большими блестящими петлями — двадцать миль речных изгибов равнялись пяти милям по прямой. Земля казалась лоскутным одеялом холмов и лесов. А свечение вдали — наверное, это и была Орлея.
— Мы уже целую ночь летим, вся задница в занозах, — прямолинейно выразилась нянюшка Ягг.
— Ну хорошо, хорошо.
— Вон там какой-то город, — указала Маграт. — И замок.
— Опять замок?
— Очень миленький такой, маленький замок, — принялась оправдываться Маграт. — Неужели нельзя просто попроситься туда на ночлег? Я по горло сыта всякими постоялыми дворами.
Матушка глянула вниз. Она очень хорошо видела в темноте.
— А ты уверена, что это замок? — спросила она.