воина, готового пройти испытание.
Я давно перестала считать повороты и сосредоточилась только на том, чтобы переставлять ноги и иногда смотреть по сторонам. Коридоры никак не менялись, только иногда разноцветные всполохи силы в камне заставляли меня встрепенуться.
— Я и не хотел быть воином, вообще-то, — подгорник нахмурился и уставился под ноги. Наткнувшись на небольшой камень, он размахнулся от души и пнул его в стену. — Но разве отец будет меня слушать?
— И кем же ты мечтал быть, дитя гор?
Вэйл был так же бодр, как и час назад. Казалось, что долгая дорога вообще не влияет на демона и меня кольнула зависть. Хотела бы я быть такой же сильной и выносливой, потому что ноги с каждым шагов стонали и выли от усталости.
А дорога даже не думала заканчиваться.
— Я — художник! — с гордостью вскинув голову, Крон ударил себя кулаком в грудь, но через секунду снова поник. — Я даже расписывал один из храмов в городе. И будь уверен, вышло прекрасно!
Новый камень — или тот же самый — подвернулся под ноги парня и он пнул его с такой злостью, что я рефлекторно вжала голову плечи.
— Настоящий король должен быть сильным! — голос Крона изменился, стал ниже и грубее. Очевидно, он пытался изобразить собственного отца. — Топором над головой размахивать, как перышком, баб мять и народом править, приказы выкрикивать. Подгорному народу нужен лидер, а не красколюб!
— Но если ты “взрослый”, по меркам своего народа, то разве не можешь сам решать?
Вэйл посмотрел на меня, как на умалишенную.
А что такого-то?!
— Правители не выбирают свою судьбу, мелочь.
— Какой же из него правитель, если он не хочет этим заниматься?
— Я многим не хочу заниматься, но должен, — парировал демон. — Когда ты рождаешься в такой семье, то на первое место выходит “должен”, а не “хочу”.
Я шутливо погрозила ему пальцем.
— Ай-яй-яй, Вэйл. Всегда есть выбор! Принять ношу или не принимать ее.
— Мы говорим об “ответственности”, — демон презрительно фыркнул. — Знакомое слово? Звоночек в голове не звенит?
Недовольно надувшись, я все равно не хотела сдаваться.
— Я знаю, что это такое! И, как по мне, очень безответственно сажать на трон человека, или подгорника, который всю жизнь мечтал писать картины или выращивать в саду бегонии.
— И что ты предлагаешь? Кто должен решать?
— Народ!
Вэйл хмыкнул и повел плечами, разминая спину. Я не могла сказать, раздражал его этот разговор или нет, но лучше так, чем топать в полной тишине.
— Народ? Народ часто не может решить, что ему жрать на завтрак — яйцо или хлеб с маслом. А может и то, и другое? И ты предлагаешь народу выбирать лидера?
Вэйл повернулся и наградил меня совершенно ослепительной улыбкой. Подняв руку он покрутил пальцем прямо перед моим носом.
— Ай-яй-яй! Что если народ выберет человека, который всю жизнь мечтал выращивать бегонии, м?
— Кандидатов отберут заранее!
— То есть их все равно выберет не народ?
— Народ может проголосовать за нескольких. И потом уже из них выбирать.
— Тогда мы снова вернемся к вопросу о картинах и бегониях, мелочь.
Демон вдруг стал очень серьезным и посмотрел на меня сверху вниз, задержался взглядом на растрепанной макушке, а затем медленно опустил его на лицо.
— Нет никакой свободы. Иногда мы должны брать на себя обязательства потому что должны. Хоть можем этого и не хотеть.
— Но Крон вот хочет писать картины!
— Тем хуже для него, — отчеканил Вэйл. — Может заниматься этим в свободное от царствования время. Вот ты же выбрала быть “хозяйкой”. Ты приняла обязательства.
Это совсем другое. Демон не может же не понимать этого, правда?
— У меня не было выбора.
— А он был, — Вэйл отвернулся и подтолкнул вперед замешкавшегося подгорника. — Ты могла выбрать смерть, разве нет?
Пф! Кто в здравом уме посчитает это выбором?
Если художника посадить на престол, то разве он может стать хорошим королем? Разве у него не должно быть выбора?
В моем мире если работа тебя не устраивала, ты искал другую работу. Если не хотел учиться в одном институте, то просто выбирал другой и искал пути туда поступить. Или мог вообще не учиться, а “искать себя” и свое призвание, да хоть всю жизнь!
Все эти королевские “обязательства” были предельно далеки от меня.
Они казались чем-то странным и даже страшным. Родиться, вырасти и понять, что душа лежит совсем к другому, а потом плясать под дудку семьи, потому что тебе “посчастливилось” оказаться в крохотном изолированном царском мирке, где долг превыше всего.
Внутренний голос ответил мне презрительным фырканьем.
“Ты и правда рассуждаешь, как капризный ребенок. Это мир такой, ты не можешь тут рассказывать о демократии, свободе выбора и важности личности, а потом рассчитывать, что тебя поймут”.
Может и так!
Но я все равно считаю это неправильным.
Хочет человек рисовать картины? Вот и пусть рисует! Может он прославит свою семью, как хороший художник. Всяко лучше, чем быть паршивым правителем.
Этому миру не помешало бы немного свободы. Средневековье какое-то. Еще расскажите, что главное предназначение женщины — рожать детей и варить борщи. Выйти замуж и умереть лет через двадцать от истощения и тяжелой работы, потому что “обязательства”.
Разве это не та самая ответственность? Отойти в сторону, если понимаешь, что не справишься и есть кандидат получше?
— А братья у тебя есть, Крон?
— Есть, я самый младший в семье.
— А почему тогда не старшие наследуют трон?
Крон тяжело вздохнул.
— Традиция такая.
Мои глаза самопроизвольно закатились в череп. Традиции.
Традиции, вы слышали?
— Старший, Броваль, и рад бы на трон сесть! Он воин хоть куда и испытание свое давно прошел, но у нас так заведено. Старшие воинами становятся, а правителями — младшие. Земля наша наделяет силами только последнего из рода.
Вдруг Вэйл остановился посреди коридора и поднял руку, призывая к тишине. И правда, впереди что-то гудело. Не так, как стены вокруг, а как обычно гудят водопады. Шелест падающей воды был еще далеко, но я почувствовала прохладу и запах влаги.
— Почти на месте, — мрачно протянул подгорник.
В полном молчании мы двинулись вперед, и скоро коридор расширился и оборвался. Два шага и все! Впереди только кромешная темнота. Я остановилась у самого края и глянула вниз. Дна не видать.
А над головой вспыхивали и гасли разноцветные искры, будто мы выбрались под открытое ночное небо.
— Нам туда, — бром указал вперед, где тускло-синим вспыхнул вход в еще один коридор. Вот только до него была сотня ярдов, не меньше.
Ни моста,