Взяв меня под руку, Вероника повела нас на «дэнсиг». Нет, где находится танцпол — потрескавшаяся бетонная площадка со ржавыми перилами по периметру и изгнившей деревянной сценой с ракушкой навеса, я знал. Но не припомню, чтобы хотя бы раз на ней проводились подобные мероприятия. Как на ней торговали деревенским молоком с Москвича-«пирожка» в начале девяностых — это помню, но танцы — нет. Хотя, когда я достиг возраста, в котором оно интересно, началась эпоха демократических преобразований, и похерили не только танцплощадку.
Едва мы спустились к пруду, я убедился в своей правоте: на соседнем берегу, там, где я и помнил, горел сине-зелено-красный пожар иллюминации, отражаясь в воде, и, казалось, танцплощадка находится не над земле, а парит над нею на подушке северного сияния. Оттуда же порывы ветра доносили звуки музыки, но с такого расстояния распознать песню не получалось.
Зиманкова, дрожа мелкой дрожью, прижалась ко мне всем телом. И то верно — даже мне в джинсах и куртке здесь, у озера, с которого дул весьма ощутимый ветер, было не жарко, а девчонке в юбочке, едва доходящей до середины бедра, и маечке — подавно. Выпустив из-за ремня рубашку, чтобы скрыть от посторонних глаз рукоятку Вальтера, заткнутого за пояс, который я забыл бросить где-нибудь в домике, я снял куртку и накинул ее на плечи Вики. Она благодарно чмокнула меня в щеку.
На подходе к дискотеке я услышал радостный девичий визг и пьяный хохот, заглушающий даже звуки музыки. Публика перлась от какого-то ретро типа Duran Duran. Сам танцпол, кстати говоря, пребывал еще далеко не в том бедственном состоянии, в котором я его помнил. Даже перила сияли свежей светло-зеленой краской. На грунтовке, в тени ракушки, стоял целый парк мототехники, начиная ИЖами-49 и М-103, и заканчивая Днепрами, Явами, и опять ИЖами, но уже не сорок девятыми, а ПС. Рядом кучка ребят распивали что-то, что явно не было ни «Ессентуками», ни парным молоком, пустив бутылку по кругу. Да, нам тоже хреново жилось, пока не появились одноразовые пластиковые стаканчики. А вообще на танцах царила обстановка братства, дружбы и доверия, какая была и на наших тусовках в клубах города в середине девяностых. Черт! Половины из них и нет давно!
Признаться, я опасался, что окажусь единственным старпером на мероприятии, но публика подобралась крайне пестрая. Всех возрастов и профессий. Две молоденькие пигалицы лет восемнадцати в суперкоротких платьях, едва скрывающих резинки чулок в крупную сеточку, с пышными прическами, важно курили, старательно показывая, что они прогрессивные — дальше некуда. Они стрельнули в меня глазками, но ответный испепеляющий взгляд Вероники заставил развратниц изменить планы. Эх, жаль, я утром уезжаю… Рядом нерешительно переминалась с ноги на ногу девчушка с двумя косичками, очками в стальной оправе и платье в ромашках, доходящее до пяток, и доставшееся, похоже, еще в наследство от бабушки. Чуть поодаль выписывала кренделя в стиле «твист» пара лет тридцати пяти — мужчина в сером костюме с женой на высоченных шпильках.
— Пойдем танцевать! — Вика сунула мне в руки куртку, и за рукав утянула на середину танцплощадки.
Тем временем композиция сменилась на «The Living Daylights» группы A-ha. Забавно… в мое время она считается чуть ли не классикой, а здесь толпа восторженно закричала, словно услышав новейших хит. Но это ладно — когда заиграла «Chery, Chery Lady» я сам чуть не прослезился.
Погода тоже решила преподнести сюрприз — с первыми аккордами последовавшей за ней C. C. Catch небо прошила рваная угловатая молния, громыхнул раскатистым эхом гром. Все же ветер сделал свое дело — пригнал тучи. Ведущий поспешил закруглить дискотеку.
— А теперь последняя на сегодня композиция, — произнес он в свистящий микрофон. — Песня «Listen To Your Heart» зарубежного вокально-инструментального ансамбля Roxette. Молодые люди, не стесняемся, приглашаем прекрасных дам.
— С ума сойти, — только и смог сказать я.
— Что случилось? — спросила Вика, положив голову мне на грудь.
— Я думал, она появилась позже, — признался я. — Значительно позже.
— Тебе не до апельсина? — передразнила меня Зиманкова. — Лешка, ну же… обними меня.
И я обнял. Обнял, крепко прижав к себе хрупкое, нежное девичье тело. Она обвила руками мою шею так сильно, словно боялась, что я исчезну прямо сейчас. Покачиваясь, мы плавно кружились в нашем первом и последнем танце. Единственном. Сверкала молния, громыхал гром, порывы ветра бросались пылью, вокруг кружились еще несколько десятков пар, но для нас всего этого не существовало. Был только он — этот момент, который никогда не повторится, который девчонка пронесет в себе через всю жизнь. А я… если Семенов прав, и я не буду помнить ничего — это лишь к лучшему.
Новая молния, новый удар грома, наконец, прорвали небо, и к земле устремились миллионы капель воды. Танцующие начали спешно покидать площадку… а Вика, потянувшись на цыпочках, коснулась своими губами моих. По ее щекам, смывая тушь, смешиваясь со слезами, текли капли дождя. Прядь волос волнующим изгибом прилипла к ровному, красивому лбу девчонки.
— Я не хочу тебя терять, — прошептала она, оторвав на миг свои розовые губки. — Никогда!
— Вот вы где! — раздался рядом знакомый голос.
Оказывается, все давно разошлись. Даже музыка давно не играла и не могла играть, поскольку несколько парней уже разобрали аппаратуру, и дружно грузили коробки в РАФик. Как-то мы увлеклись…
Пропустили не только это. Прямо перед нами стоял Юра Картман, взвешивая в руке бутылку темно-зеленого стекла с этикеткой «555». Возле него, плотным полукольцом, стояло с десяток соратников рокера, причем часть из них я уже видел ранее — когда они пускали бутылку с портвейном по кругу. Ребята подготовились к стрелке основательно, вооружившись обрезками труб, цепями и даже одной выкидушкой.
— Отойди от нее, мы тебя сейчас мочить будем, — сообщил байкер.
— Ох, бля… — протянул я. — Сколько же вас, желающих…
— Хочешь сказать, нечестно? — поинтересовался парень, бросив косой взгляд на свою грядку.
Мальчик по своей наивности предполагал, что вывести меня в расход есть желание только у его шайки. Рокер и не подозревал, что за моей головой выстроилась огромная очередь. Мнда… я несколько часов назад ребят и посерьезнее успокоил. От бабушки ушел, от дедушки ушел, а от зайца и подавно уйду.
— Не смей! — прокричала Вика, пытаясь загородить меня собою.
— Солнце, подвинься, — попросил я, устраняя девчонку в сторону одной рукой, и доставая Вальтер второй.
Только я оказался предусмотрительнее его предыдущего хозяина — «арме-пистоле», созданный на базе первого в мире пистолета с ударно-спусковым механизмом двойного действия Вальтера ПП, торчал у меня за поясом уже с маслиной в патроннике. Оставалось лишь снять петарду с предохранителя и шмальнуть в воздух, озарив площадку крохотной молнией, и громыхнув младшим братом грома.