Читать интересную книгу Великая судьба - Сономын Удвал

Перед въездом в Кобдо посланец амбаня сказал:

— Видите тот храм? Он называется Храмом всеобщего успокоения. А это — Казенный городок. — И он показал рукой на большие ворота, ведущие в обширный, обнесенный стеною двор. — Вон там, где множество глинобитных домиков, находится Торговый город. У нас говорят: Восточпые ворота дворца — для подношений, Западные ворота — для парадных выездов, Южные — для воздаяния милостей!

— У всего, значит, свое предназначение, — заметил Максаржав.

— На сорок первом году правления благословенного небом императора, то есть в год Красной обезьяны[Год Красной обезьяны — 1890 г.] императорским указом было дано название этому городу, — пояснил переводчик.

— Понятно, понятно, — пробормотал Максаржав.

Подъехав поближе, они спешились перед Казенным городком и, перейдя деревянный мост, вошли в огромные ворота с красной перекладиной наверху и двумя каменными львами, застывшими по бокам. Внутри, во дворике управления по делам монголов, они увидели несколько мужчин, которые приветливо поздоровались с вновь прибывшими. Перед Максаржавом распахнули полог одной из юрт.

— Вот здесь вы и будете жить. Эту юрту приготовили для вас. Если в чем-либо будете нуждаться, скажите нам, — сказал чиновник, сопровождавший Максаржава, и предложил ему отведать угощенья.

Максаржав попросил чиновника коротко рассказать о службе, о том, что ему предстоит делать.

— У амбаня дел очень много, — начал тот, — не знаем даже, когда он только отдыхает. Ведь ему надо и о дозорах позаботиться, и всевозможные тяжбы да дела рассмотреть. А служебных бумаг сколько! Трудится от зари до зари! А тут еще элеты, мянгаты и захчины[Элеты, мянгаты, захчины — племена, населявшие западную Монголию.] со своими распрями — князья, видите ли, никак не могут мирно ужиться между собой. Купцы-китайцы тоже от рук отбились, своевольничают. И уртонная служба не справляется с перевозкой людей и грузов.

Чиновник говорил долго, но ничего из того, что интересовало Максаржава, так и не сказал. Наконец он спросил, когда Максаржав хотел бы посетить амбаня.

— Что касается моего визита к амбаню, то вам лучше знать, когда это можно сделать, — с иронией заметил Максаржав.

Чиновник тут же поднялся и вышел из юрты, а когда вернулся, сообщил, что амбань может принять Максаржава завтра.

Немного отдохнув, Максаржав в сопровождении все того же посланца амбаня и еще двух чиновников из его управления отправился осматривать город.

Вечер был теплый и даже немного душный. Все здесь казалось Максаржаву необычным: и высокие, с пышными кронами деревья, и величественный обелиск на площади. Большие ворота, через которые они вошли в город, были уже крепко заперты на ночь. Чиновник распорядился, чтобы их открыли. Выйдя из крепости, Максаржав внезапно почувствовал открывшийся перед ним простор, даже сердце зашлось от восторга. Но сторожевые вышки по углам, лай собак, запах гнили, принесенный откуда-то ветерком, — все это было чужим для Максаржава, который привык к свежему степному воздуху. Сразу вспомнились ему звонкие родники с прохладной прозрачной водой, величавое течение Селенги и нетронутые горные леса Хангая. «Вон там, на северо-востоке, где мерцают первые вечерние звезды, остались моя жена и дети, осталась моя мать, моя юрта, родные края...» Максаржав, задумавшись, совсем забыл о своих спутниках. А те с увлечением рассказывали о Торговом городке, о храме Гэсэра, о тюрьме. Как только они вернулись с прогулки, Максаржав сразу же улегся спать и заснул крепким, здоровым сном.

Утром, падев свою лучшую одежду, Максаржав направился с визитом к амбаню. У ворот, ведущих во двор амбаня, обнесенный двойным забором, Максаржава встретил чиновник, который пригласил его в дом, состоявший из двух комнат. Парадная комната, куда ввели Максаржава, была отделана в китайском стиле. Максаржаву предложили сесть на кан[Кан — широкая низкая лежанка с расположенной под ней топкой.]. За столом, уставленным множеством блюд, сидел амбань. Максаржав с порога почувствовал аромат душистого чая.

— Нам очень приятно узнать, что вы благополучно прибыли к нам, — приветствовал гостя амбань. — Будем вместе служить великому императору. Надеюсь, нам не придется краснеть перед Пекином. Говорят, что вы ученый человек. Я думаю, что мы, люди одной страны, поладим. Вы не будете здесь нуждаться ни в чем. До завтрашнего утра можете отдыхать: наверно, утомились в дороге.

Голос амбаня был негромким и мягким, но в нем явственно, слышались повелительные нотки. «Интересно, на что он больше всего падок, — думал амбань, — этот бывший батрак Ганжуржава, которого нойон направил на службу ко мне? Что ему больше по душе: архи, женщины, богатство или власть над людьми? Ведь если найти ключ к сердцу такого человека, из него может получиться отличный помощник».

— Эй вы, кто там! Подать угощенье молодому гуну, да поживее! — вдруг крикнул амбань и перестал перекатывать в ладонях три шарика. Едва он взял трубку, проворный слуга тотчас подскочил с огнем. Быстрая, неслышная поступь старика слуги, точные и вместе с тем неторопливые его движения — все свидетельствовало о том, что слуга этот основательно вышколен.

— У вас, я слышал, малолетние дети. Очевидно, поэтому вы не смогли взять семью с собой? — произнес амбань. Слова эти должны были означать, что ему многое известно о госте.

— Я вырос на коне, — ответил Максаржав, — с детства привык скакать по степным просторам и горным кручам, и поначалу мне трудно будет привыкнуть к новой жизни в стенах вашего города. Мне кажется, что здесь даже дышится не так легко, как в степи.

— Это верно. Я ведь тоже рос на свободе, жил с родителями в просторном дворце в Пекине, потом в Шанхае, любил плескаться в море... Так что мы в чем-то похожи. Ну, а скота, копей много ли у вас, уважаемый Максаржав? У нас ведь здесь доброго копя редко встретишь. Хороших иноходцев, к примеру, почти совсем нет. Так что мне приходится путешествовать в паланкине либо в коляске.

«Амбань решил дать мне понять, что знает о моей бедности, — подумал Максаржав. — Нарочно спросил, чтобы унизить». Он хотел было ответить амбаню, что на ослах, мол, до сих пор не ездил, но вовремя остановился — вспомнил наставления Га-нойона: «Ты, с твоей гордостью, вспыхиваешь как порох. А мужчина должен уметь владеть собой».

— Пешком и мне ходить не доводилось, — спокойно ответил он.

— У нас тут много книг, своды законов. Может, и на монгольском языке что-нибудь найдется. Да вы, наверное, и маньчжурский знаете. Так что можете приходить в любое время и читать, что нравится.

Слушая хозяина, Максаржав думал: «Да этот амбань готов живьем проглотить нас, монголов». Однако разрешение читать книги его обрадовало, и это не укрылось от наблюдательного амбаня. От стоявшего в комнате резкого запаха дорогого табака, пахучего чая и острых пряностей Максаржава стало мутить. Да и кан, на котором он сидел, был слишком горячим.

— Я расспрашиваю вас потому, что хочу узнать, что вы за человек, — продолжал амбань. — Мне нравится, что вы не горячитесь, спокойны и неторопливы в разговоре.

А в мыслях у него было совсем другое: «Вот как приходится дипломатничать с простым писцом, с этим неотесанным табунщиком. Ну что он видел в жизни? Не умеет, наверно, даже отличить, какая женщина хороша, а какая нет. Такого нетрудно будет приручить, и пусть своих же монголов дубасит, нам это на руку».

— Что же вы не кушаете? У нас такой обычай — почетного гостя угощать семью блюдами. Может, выпьете? Скажите, а подданных у вас много?

— Я живу сам по себе, отдельным аилом, — ответил Максаржав.

Амбань отлично знал, что Максаржав однодворец, хоть и с титулом, но неимущий. Решив, что перед ним человек бедный и беззащитный, он решил подавить его своим величием. Скромность и немногословие Максаржава амбань принял за тупость и робость в присутствии знатного лица.

— У нас тут заведен такой порядок: о каждом своем решении по какому-либо делу полагается докладывать начальнику, советоваться с ним.

— Досточтимый господин амбань, я с вниманием выслушал все наставления, которые вы соизволили дать мне, — с достоинством ответил Максаржав.

Амбань разошелся вовсю. Один за другим подносил он Максаржаву бокалы, каждый раз с новым вином. Но тот, едва пригубив бокал, ставил его на стол. Наконец амбань велел чиновнику принести ведомость.

— Вот здесь записаны долги вашей джасы, все подсчитано. Посмотрите-ка.

Максаржав взглянул на бумагу — долгов было столько, что всего богатства Кобдоского края не хватит, чтобы их выплатить.

— Я, конечно, поговорю с должниками, выясню, кто из них платежеспособен, а к го нет. Только сдается мне, что и жизни не хватит, чтобы добиться выплаты всех этих долгов. И потому не лучше ли мне заняться разбором новых дел, которые начнутся уже при мне? Вы, я думаю, не будете возражать? — С этими словами он вышел.