Читать интересную книгу Нерон. Царство антихриста - Макс Галло

Через двадцать два года Агриппина стала окровавленным телом, над которым склонился ее сын.

Сенека был свидетелем этой сцены. Он передал мне слова и жесты императора.

— Нерон ощупал тело матери, как будто хотел убедиться, что она и вправду мертва, — начал он свой рассказ.

Его отрешенный вид поразил меня: он стоял, опустив руки вдоль тела, говорил медленно. Его взгляд застыл. Казалось, что описываемые им события разворачиваются прямо сейчас, хотя злодеяние было совершено несколько дней назад.

— Нерон, — продолжал Сенека, — стал ругать того, хвалить другого. А потом вдруг резко выпрямился и произнес: «Я не думал, что моя мать так красива». Он снова наклонился над телом и стал осматривать раны. Лицо покойницы было опухшим. Я узнал, что Геркулей, капитан гвардейцев, ворвавшись в спальню, где Агриппина была одна, ударил ее жезлом по голове. Кровь залила ей глаза, она зашаталась. Однако поняла, что центурион Обарит, сопровождавший капитана, вытаскивает меч из ножен. Этим оружием ей была нанесена вторая рана — под левую грудь. Нерон долго рассматривал ее, касаясь пальцами рваных краев. Показалось даже, что он засовывает пальцы внутрь раны. Он подозвал центуриона и стал расспрашивать его. Дрожащим голосом, не поднимая глаз, тот рассказал, что, когда он обнажил меч, Агриппина бросила ему: «Порази это чрево!» Нерон колебался. Ему хотелось убить Обарита. А тот сгорбился и подставил шею, готовый принять смерть. Но император стащил с пальцев два перстня, сунул их центуриону и произнес: «Убирайся!» А капитан рассказал мне, что Агриппина крикнула не только «Порази это чрево!», она еще добавила: «Оно выносило Нерона». Я посоветовал Геркулею никому не говорить о том, что он слышал, покинуть Мизенский флот, где он служил, и скрыться в Греции, чтобы о нем забыли.

Сенека повернулся ко мне.

— За участие или присутствие на месте большого преступления часто приходится платить жизнью. Подобные деяния должны оставаться под покровом тайны, как если бы они совершались по велению богов. — Учитель снова отвел глаза и уставился на кипарисы, растущие в глубине сада и напоминавшие направленные в небо гигантские мечи.

— Агриппина была предана огню в ту же ночь, — продолжил он свой рассказ. — Ее тело положили на стол, окруженный факелами, и пламя быстро сделало свое дело: дерево, из которого изготовили смертное ложе, было сухим. Никаких похорон. Ни холмика, ни ограды над могилой. Лишь один из ее вольноотпущенников пронзил себе грудь шпагой возле горящего тела. Верность или страх? Привязанность к Агриппине или уверенность, что Нерон все равно не оставит его в живых? Кто может знать?

Сенека поднялся, сделал несколько шагов и вернулся ко мне.

— Смерть равно метит и того, кто ее принял, и того, кто ее причинил. Ты веришь, что Агриппина, сестра, жена, мать императора, представляла себе, что погибнет так, по воле своего сына?

— Пророчество Бальбила, — прошептал я, — на вилле в Анции…

Сенека пожал плечами.

— Кто может знать? — повторил он.

Я признал правоту Сенеки: смерть неуловима, и никто не в силах предугадать ни путь, которым она придет, ни час, когда она свершится.

Нерон решил убить свою мать. И верил, что смерть ему покорилась. Он подкупил рабов Агриппины и кое-кого из ее вольноотпущенников. Трижды они подмешивали яд в ее еду и питье, и Лукуста клялась императору, что его мать ничего не почувствует. Однако Агриппина выжила, отделавшись лишь легкими недомоганиями, поглядывая на окружающую ее прислугу вызывающе и презрительно. Некоторые из отравителей бежали, опасаясь разоблачения. Она приказывала их отыскать и пытать до тех пор, пока не скажут правду. Но всякий раз палачи Нерона опережали Агриппину и несчастных находили с перерезанным горлом.

Нерон обезумел. В ярости и нетерпении он искусал себе все пальцы: мать, конечно же, обзавелась всеми необходимыми противоядиями, и никогда ему не удастся сжить ее со света. Скорее она покончит с ним.

И вот тут он призвал к себе Аникета, вольноотпущенника, своего бывшего учителя.

Этот одержимый тщеславием грек поощрял порочные наклонности Нерона, его страсть к распутству, ходил с ним на ночную охоту по римским улицам. Император расплатился с ним званием адмирала Мизенского флота, которым тот очень гордился, и с тех пор служил Нерону верой и правдой. Его центурионы и моряки состояли в императорской гвардии. Капитан триремы Геркулей и центурион Обарит были его людьми.

У Аникета было лицо шакала, ненасытность пожирателя падали, наглость и злоба бывшего раба, лелеющего мечту подняться выше. Он был настолько льстив и угодлив, что старался предупредить малейшее желание хозяина.

Нерон знал, что может на него положиться.

Именно он после трех неудачных попыток отравления организовал убийство Агриппины. Нужно, сказал ему Нерон, чтобы ее смерть выглядела как несчастный случай.

При этом он так дрожал, как будто боялся, что мать слышит его. Нерон был убежден, что мать добилась от богов покровительства и что никогда ему не удастся подступиться к ней. А если даже и удастся, то она возникнет вновь, поднимет против него преторианцев и отомстит.

Импульсивный и сомневающийся, решившийся на убийство и трепещущий при мысли о неудаче, он повторял: «Это моя мать, я ее знаю, это моя мать!»

Аникет успокоил хозяина.

Его люди сделали подкоп под фундамент дома Агриппины, чтобы обрушить потолок и стены комнаты, где та находилась. Все так и случилось, однако Агриппину спасла балка, которая устояла. Выбравшись из злополучного помещения невредимая, но с головы до ног покрытая белой пылью, она отправилась через весь город к Нерону и вошла в его покои, похожая на мертвеца, восставшего из могилы.

Он кинулся к ней, обнял, поклялся, что защитит ее от подобных ударов судьбы, предложил поехать на виллу Байи в Кампании и заверил, что отныне между ними восстановятся прежние, близкие и любовные отношения. Они сидели так, тесно прижавшись друг к другу, больше похожие на любовников, чем на мать, помирившуюся с сыном. Их объятия и поцелуи были такими страстными, что ревнивая Поппея возроптала.

Сенека позже рассказал мне, как он воспользовался услугами Акты, прежней фаворитки, чтобы убедить Нерона, что преторианцы более не потерпят кровосмесительной связи между ним и Агриппиной. И что этот противоестественный союз выгоден только ей. И что она воспользуется им, чтобы убедить солдат, что власть по-прежнему в ее руках, а он — не более чем послушная марионетка. И что, в конце концов, она его уничтожит и поставит на его место кого-нибудь из своих любовников, к примеру Рубеллия Плавта, который тоже происходит из рода Цезаря и Августа.

Аникет выдвинул свои доводы. На его взгляд, примирение между Нероном и его матерью, это приглашение в Байи были настоящими подарками судьбы. Аникет брался устроить кораблекрушение того судна, на котором поплывет Агриппина. В кабине сделают пробоину, и судно пойдет ко дну. С ней будет покончено, а что может быть естественнее гибели на море?

На берегу воздвигнут жертвенный алтарь, монумент во славу Агриппины, погребенной волнами и оплакиваемой сыном и всем Римом. Можно будет устраивать богослужения в ее честь, а Нерон сочинит по этому случаю поминальную песнь.

Император смеялся. Он верил, что смерть отныне на его стороне. Но она снова уклонилась, как будто желая, чтобы Нерон умолял ее. Ему пришлось до конца испить чашу, лгать во имя поставленной цели, изображать любящего сына, сопровождающего родительницу до пристани, обнять ее и держать в сыновних объятиях, доказывая свою любовь, чтобы у нее не возникло ни малейшего подозрения.

А потом он принялся ждать.

Наконец явился гонец от Аникета и рассказал, что кораблекрушение состоялось, вода ворвалась внутрь судна и ударом весла была убита женщина, выкрикивавшая имя Агриппины. Однако когда выловили тело убитой, выяснилось, что это была ее служанка Ацеррония. Был еще труп, застрявший между переборками каюты, но это был человек из ее свиты по имени Галл. А сама Агриппина исчезла. Может быть, выбралась на берег?

— Тот, кто не видел Нерона, когда он слушал о новом неудачном покушении, не может представить себе, во что ужас способен превратить человека, будь он даже вершителем человеческих судеб. — Сенека делился со мной своими ощущениями.

— Теперь она знает, — повторял Нерон. — Она пойдет к преторианцам и будет обвинять меня!

Ломая руки, он обернулся к Поппее, которая массировала ему затылок. Он смотрел на нее взглядом признательным и покорным.

— Риск был велик, это правда, — объяснял Сенека. — С этого времени стало очевидно: если Агриппину не убьют, она устроит военный переворот.

Он помолчал.

— Бурр и я свой выбор сделали. Аникет уверял, что у него есть надежные люди, и это удача, потому что представлялось невозможным склонить преторианцев к убийству Агриппины. И вот тогда гвардейцы Мизенского флота окружили виллу, капитан Геркулей и центурион Обарит ворвались к матери Нерона и нанесли ей последний удар.