На двенадцатом этаже Владимир снова остановился.
Он выдохся.
Он просто не ожидал, что подъем будет столь долгим.
Кроме того, в Верхнем городе только особняки знати были двух или трехэтажными, обычные люди селились в одноэтажных домах, бедняки занимали квартиры в пяти-шестиэтажных домах.
И если для обычных граждан высота потолка составляла одну косую сажень, то для знати она равнялась двум-трем маховым саженям. Высота зала, куда его первоначально привели, была как раз именно такой.
По идее, чем выше, тем ниже должен был быть потолок каждого этажа, но в этой темноте и повторяющихся узких лестничных пролетах он мог быть на любой высоте.
Сколько времени они спускались на лифте?
Секунд сорок-сорок пять, из-за разговора с главарем ему было трудно точно уследить за временем. Если предположить, что скорость спуска была хотя бы три шага в секунду, то выходит, что он преодолел больше половины пути до Нижнего города.
Но если они спускались гораздо быстрее, то ему еще подниматься и подниматься.
Выругавшись на самого себя, Владимир продолжил восхождение.
Лучше бы он потратил те полторы копейки на калач, чем бездумно разбрасывался ими.
По крайней мере у него сейчас был бы хоть минимальный запас сил, а так весь день голодный. Плюс еще занимался делами. Когда он нормально ел? Кажется, это было позавчера, а нет, вчера утром его накормила Даша. И все, если не считать выпитых этим утром двух чашек крепкого чая.
Обессилив, Владимир прислонился спиной к стене, и опустившись по ней, уселся прямо на пол.
Надо немного отдохнуть.
Ему показалось, что он закрыл глаза всего на мгновенье.
Расслабившись Владимир завалился на бок и от этого проснулся.
Испуганно вскочив на ноги, Боев встряхнул головой прогоняя остатки сна, и осмотрелся по сторонам.
Надо продолжать подъем.
Он даже не выбрался на уровень Нижнего города.
Уже не путая следы, Владимир, держась за перила, продолжил бесконечное восхождение наверх.
День Четвертый (часть первая)
Владимира всего трясло.
Верхом глупости оказалось спать на железном полу одной из площадок бесконечной лестницы, но сил попросту не оставалось.
В качестве альтернативы выступал сон на ходу, но это неизбежно грозило падением в один из недостроенных пролетов лестницы.
С другой стороны эта дрожь была хорошим признаком. Это означало, что организм боролся с переохлаждением, которое он неизбежно здесь получал, стоило ему только остановиться.
Вообще вся лестница сейчас напоминала ему больше всего его собственную жизнь. Такой же бесконечный подъем. Только куда?
К потерянному титулу?
К богатству?
К власти?
Он не знал.
После возвращения с фронта, он просто плыл по течению, не давая себе захлебнуться раньше времени.
Но делал ли он попытки выбраться наружу?
Одно он знал точно — этот мир вовсе не сказка, где герой получает все, а злодей — только смерть. Этот мир строится на договорах между сильными, и нет никакой возможности перескочить с одной ступеньки на другую. Потому что если ты родился талантливым — это ничего не значит. Должно столько звезд сойтись над вами, чтобы выбиться в люди.
Поэтому он просто плыл по течению.
Поэтому он просто жил.
Оставаясь при этом человеком.
Именно таким, каким видели его родители, а не таким каким хотело сделать общество.
На очередной площадке Владимир остановился.
Похоже из-за нездешней пустоты у него начались слуховые галлюцинации. Потому что стоило ему начать идти, как сразу раздавалось эхо отовсюду, а замри он на месте и непривычный звук сразу же пропадал. Он было хотел сделать резкий рывок вниз, чтобы найти источник звуков, но потом передумал — подъем и так измотал его, чтобы тратить на это оставшиеся силы.
Владимир давно перестал считать этажи, на которые поднялся.
Если этот подъем вел мимо Нижнего города, то его высота увеличивалась вдвое.
Поэтому он просто шел вперед, пока лестница не закончилась.
Он стоял на вершине, окутанный тьмой и дальнейшего пути просто не было, а сверху простиралась бесконечная тьма.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Невесело Боев рассмеялся.
Как там сказал этот старый автоматон, иди на самый верх?
Вот он и дошел.
Опираясь на перилла, Владимир тяжело сел на самый край площадки, свесив ноги вниз, в самую гущу тьмы, где пробивались косые отблески вечных фонарей.
Некоторое время он бездумно смотрел на черноту перед собой, а потом снова услышал шаги, только вот на этот раз он сам никуда не шагал.
Откуда-то сверху появился яркий луч фонаря и пошарив по площадке неприятно резанул по глазам, но потом быстро потускнел, когда Владимир прикрыл лицо вытянутой вверх рукой. Сквозь темные пятна на черном, Владимир увидел, как сверху приближается какая-то гигантская сороконожка. Отблески света скользили по ее черному панцирю, а ноги казалось ступали по самой тьме вокруг.
Отрешенно наблюдая за ней, Владимир увидел, что лапы огромного создания на самом деле представляют из себя чистую механику, а то что он принял за ее тело, на самом деле было сложенными пролетами лестницы, которые совершенно нечеловеческой формы автоматон тащил за собой.
Автоматон приблизился к нему, замерев напротив.
— Ты меня понимаешь? — спросил он строительный механизм, каким-то образом оказавшийся в этом подземелье.
Автоматон махнул передней лапой.
— Ты знаешь где здесь выход?
Автоматон снова махнул лапой.
— Ты можешь меня провести?
И снова взмах лапой.
— Ты же меня совершенно не понимаешь? — задал он вопрос, догадавшись, что все эти махания лапами на самом деле могут означать что угодно.
Автоматон подтвердил его догадку очередным взмахом.
— Может на тебе можно добраться до станции? — спросил зачем-то вслух Владимир, тяжело поднимаясь снова на ноги.
Как только он снял ноги с края пропасти, автоматон с громким щелчком присоединил к краю площадки очередной пролет лестницы.
— Ты меня приглашаешь куда-то? — догадался он, наблюдая как под манипуляторами рабочего автоматона выстраивается путь в чернильную темноту, но строительный механизм уполз уже далеко вперед.
Держась за перилла, почему-то находившиеся только с одной стороны площадки, Владимир пошел по единственному пути, проложенным для него случайно встреченным автоматоном.
Вначале он принял свет впереди за отблеск от фонаря автоматона-проходчика, но по мере того как они оба приближались к этому месту, он видел, как видимое сияние усиливается, пока оно не распалось на отдельные огоньки освещенных улиц и окон домов.
Это был город.
Точно такой же, как и наверху, только населяли его не люди, а ходячие механизмы, автоматоны.
Проходчик проложил последние футы пути прямо вниз, на улицы города механизмов, и Владимир спустился уже по ним, наблюдая как все автоматоны останавливаются при его появлении, разворачиваясь к нему, а еще больше живых кукол выходят из дверей домов, неподвижно застывая при виде человека. Только спустившись с последней ступеньки лестницы на твердую поверхность земли, он остановился.
Это было по-настоящему страшно.
Словно Владимир оказался посреди кладбища с ожившими статуями среди каменного города, где не было ни одного животного, ни одной травинки, ни одного шевеления.
По своей сути так и было — одежда, внешний вид и даже прически говорили о том, что эти автоматоны собирались здесь с самого своего первого появления среди людей наверху. Но их мертвая неподвижность и молчание пугали гораздо больше.
Внимательно осматривая собравшуюся перед ним толпу, Боев внезапно зацепился взглядом за знакомое лицо.
— Даша? — неуверенно произнес он, чтобы в следующий миг понять, что ошибся.
Автоматон стоящий в разношерстной толпе был только похож на его домашнего, но прическа, одежда и сами движения коренным образом отличались.
Словно по команде вся собравшаяся на улице толпа молча развернулась и начала расходиться, оставив Боева и девушку одних. Теперь он мог разглядеть ее одежду, напоминающую чем-то женскую безрукавную епанчу поверх простой и длинной, аж до пят, рубахи из холста, перехваченной на запястьях браслетами.