Вздрагивает, но исполняет, садится на край дивана, вся напряжена. Я не знаю, когда это произошло: в нашу первую встречу, когда бесцеремонно присвоил Аниту себе, или в нашу первую ночь — но она моя, и только я имею право быть с ней, трогать, танцевать, прикасаться, любить… В голове нет ни одного логического объяснения, я чувствую это на животных инстинктах.
— Рассказывай, сладкая, — ухмыляюсь, вновь отпивая из бутылки, — как так вышло, что ты оказалась в этом клубе, танцевала и позволяла прикасаться к себе этому мудаку?! — стараюсь говорить сдержанней, но все равно рычу.
— Не кричи на меня! — вдруг срывается она.
— Анита, бл*дь, сейчас не в твоих интересах спорить со мной! Просто логически объясни мне, как это все случилось?! Я хочу оправдать тебя в своей голове!
Всхлипывает, но не плачет.
— Почему последние дни ты избегал встреч со мной?! — как это по-женски — отвечать вопросом на вопрос, переводя все на меня и обвиняя!
— Я, сука, последний раз спрашиваю — какого черта ты позволяла этой твари прикасаться к себе, улыбалась ему, целовала?! Что, понравился мальчик? — Все, мне опять сносит крышу от ревности. Ответы уже не нужны, я завожусь и накручиваю сам себя. — Может, я зря прервал вас и помешал?!
Сначала сжимается, а потом выпрямляет спину, распахивая огромные шоколадные глаза.
— Как ты смеешь?! — в голосе столько возмущения, будто я не видел своими глазами, как они любезничали.
— А что такое? — вкрадчиво спрашиваю я и резко поднимаюсь с кресла. — Я не прав?! — мной управляют инстинкты и сумасшествие. — Отвечай! — Хватаю ее за плечи и поднимаю на ноги, рывок — и Анита уже у стены.
— Егор! — вскрикивает, когда я всем телом прижимаю ее к стене. — Ты делаешь мне больно!
— А ты мне! Сука! Очень больно! Когда позволяешь пачкать себя разным ублюдкам!
Хватаюсь за вырез ее платья, рывок — и ткань трещит по швам, обнажая плечи и спину и сползая вниз. На ней нет бюстгальтера, и этот факт злит еще больше. Анита пытается дёрнуться, отталкивается от стены, но я не позволяю. Хватаю за хвост, наматываю на руку и дергаю к себе, а бедрами вжимаю в стену, вынуждая прогнуться.
— Руки на стену! — рычу ей в ухо и прикусываю мочку, намеренно причиняя боль. Девочка замирает, словно осознает, что сейчас лучше не злить меня и подчиняться. Она послушно опускает руки на стену на уровне головы и тяжело дышит, закрывая глаза. — Отвечай! — хрипло требую, несдержанно водя носом по ее щеке, продолжая удерживать волосы. Ревность и злость трансформируются в дикое неконтролируемое возбуждение, и мне нужно снять это напряжение. — Не зли меня, зайка, — наклоняюсь, целую ее плечо и тут же кусаю, вызывая ее всхлип.
— Диана пригласила меня послушать музыку и немного развлечься. У меня здесь нет друзей, и я накрутила себя из-за того, что ты не хотел со мной встречаться.
Она, бл*ть, накрутила себя, а я подставился! Но об этом я буду сокрушаться потом, завтра, когда меня накроет реальностью.
— Развлеклась?! — отпускаю волосы и обхватываю тонкую шею, немного сжимая и фиксируя.
— Егор, отпусти меня, давай поговорим. Ты пугаешь меня, — просит дрожащим голосом.
— Нет, сладкая, за свои поступки нужно отвечать! — ухмыляюсь я. — Не бойся, Анита, я всего лишь накажу тебя за то, что ты флиртовала и спровоцировала Игоря! — Задираю платье на пояс и замечаю на ней чулки с кружевной резинкой. Красиво, мать ее! Очень красиво. Под невинным нежным платьем прячется пошлость и разврат. — Для него старалась?!
— Егор, — жалобно хнычет, хватаясь за мою руку на шее.
— Руки! — Слушается покорно, возвращая ладони на стену. — Не трогай меня сейчас, не усугубляй! — веду ладонью по ее шее, обхватываю скулы и проталкиваю ей в рот один палец, затем второй.
— Соси, — требую. И, как ни странно, ее губки обхватывают мои пальцы и всасывают. — Вот так, еще, сильнее. Старайся, детка, — шепчу ей на ушко и провожу по нему кончиком языка.
Возбуждение зашкаливает, член болезненно дергается, и я ни в чем себе не отказываю. Расстёгиваю ремень, спускаю джинсы вместе с боксерами. Дергаю ее платье вниз, до конца разрывая. Несколько секунд рассматриваю красивые черные трусики и упругую попку. Обхватываю ее запястья, завожу руки за спину, жёстко их фиксируя, смотря, как по ее плечам идёт россыпь мурашек.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Гор, не надо, я не хочу так, — всхлипывает, но не сопротивляется. — Я не хотела с ним танцевать, просто не могла отказать!
— Безотказная, значит?! Вот и не сопротивляйся! — рычу я, одной рукой удерживаю запястья, к другой ныряю в трусики, раскрывая горячие складочки. Мокрая, мать ее! Очень мокрая и возбуждённая, хоть и сопротивляется. — Да ты течешь, сладкая! Нравится пожестче?
— Не-е-т, — мотает головой и тут же закатывает глаза, когда я начинаю массировать клитор.
Усмехаюсь ей в ухо, упираюсь членом в попку, немного потираюсь и хрипло стону.
— Да-а-а, моя девочка, тело не обманывает, — вынимаю мокрые пальцы из трусиков и впихиваю их ей в рот.
Мне нужно сейчас жестко и быстро, до самого конца, тормоза не работают. Особенно когда она слизывает собственное возбуждение, уже не скрывая его. Открывает пьяные глаза и смотрит умоляюще. Надавливаю на спину, вынуждая прогнуться, сдвигаю трусики, прижимаюсь к мокрым складочкам, врываюсь в ее горячую тесноту и почти взрываюсь под ее вскрик. Застываю, наклоняюсь, покусываю плечи, меня трясет от перевозбуждения и желания выплеснуть сегодняшний день. Ее тоже трясет крупной дрожью, и это желание, которого Анита пугается. Но тело ее предает, она сама двигает бедрами, вынуждая меня продолжать.
— Плохая девочка.
Поднимаюсь, тяну ее за руки и начинаю двигаться быстро, несдержанно врезаясь очень глубоко, до конца. Каждый мой толчок — это ее вскрик и сексуальный стон. Жарко, горячо, мокро, болезненный кайф ударяет в пах. Слишком быстро, но Аните мало, она только вошла во вкус грязного секса. Останавливаюсь, выхожу из нее под ее протестующий стон, не даю опомниться и разворачиваю к себе, подхватываю под бедра, насаживая на себя, и прижимая к стене. Замираю, смотря в ее пьяные глаза. Впиваюсь в сладкие губы, кусаю, насилуя рот, начиная вновь медленно двигаться, чувствуя, как твердые соски трутся о мою грудь. Разворачиваюсь вместе с ней, сажаю на комод возле стены, разбивая пепельницу, но мне плевать, я подхватываю бедра и вбиваюсь в нее глубокими грубыми толчками. В глазах все плывет, вспышка — и тело простреливает первая судорога оргазма. Анита выгибается, резко поднимается ко мне, цепляется за мои плечи, расцарапывает их к чертовой матери и кончает, судорожно сжимая мой член. На это можно смотреть вечно и получить оргазм только от того, как она содрогается, стонет и начинает плакать. Так бывает, это выплеск эмоций, которые уже невозможно сдержать. Резко выхожу из нее, сжимаю головку и обильно кончаю ей на живот, смотря, как белые вязкие капли окропляют ее кожу. Я извращенец, мне хочется схватить телефон и запечатлеть этот момент. Ее дрожащее тело, разведённые ноги, слезы и моя сперма на животе.
Чёрт! Опираюсь кулаком в комод, пытаясь прийти в себя. Я мудак! С ней так нельзя! Анита не успокаивается, продолжая беззвучно плакать. Но ей ведь тоже было хорошо? Она же словила со мной этот кайф?
— Зайка? — обхватываю подбородок, вынуждая смотреть в глаза.
Зажмуривается и из-под закрытых век брызжут слезы. Это стресс и эмоции. Подхватываю ее на руки и несу к кровати. Срываю одной рукой покрывало, отодвигаю одеяло и укладываю мою принцессу. Анита отворачивает от меня голову, прикрывая рукой лицо. Сейчас она мне кажется такой маленькой, уязвимой, ранимой девочкой. Я ее обидел. Не смог сдержать свой выплеск агрессии. Нужно было отпустить ее домой и пережить все самостоятельно. Меня отпустило, а принцессу накрыло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Иду в ванную, переодеваюсь в серые спортивные штаны, смачиваю в горячей воде чистое полотенце и иду в комнату. Анита лежит в той же позе с рукой на лице. Обнаженная, в одних чулках, пахнущая нашим бешеным сексом. Сажусь перед ней на колени, начиная медленно обтирать животик. Наклоняюсь, целую его, лаская губами, и откидываю полотенце, нависаю над Анитой, отнимаю руку от лица, наклоняюсь, начиная сцеловывать слезы.