Читать интересную книгу Гном. Трилогия - Александр Шуваев

Для товарища Сталина это вообще не подлежало сомнению, было некой аксиомой, которую он и обсуждать‑то не собирался, и вещью самоочевидной. В его планы входило, вне зависимости от результатов нынешнего заседания и принятых решений, попросту отдать приказ на перебазирование. Но, поскольку слова эти первым сказал все‑таки не он, особого рода подозрительность вспыхнула в нем со всей мгновенностью безусловного рефлекса, и он спросил, не мог не спросить, потому что иначе не был бы Сталиным:

– Почему?

– Потому что этот завод развернет полноценное производство быстрее, чем любой другой. А потом – быстрее нарастит производство. И настолько, насколько нужно. И руководство его не понадобится опекать, поправлять и контролировать.

Из интервью 1958 года

Р. Забавно…

А.Б. Это – да. Мальчишество. Но на самом‑то деле штука серьезная. Особо прочные волокна состава "углерод" и "углерод‑кремний" – все оттуда, с самого первого, получается, дела. Уж и не знаю, было ли у меня что‑нибудь важнее? Наверное, – было, но что на одном из первых мест, это точно. Отработав эту технологию до совершенства, мы именно на этой основе затем сделали своего рода "поточные линии" молекулярных масштабов. Но самое главное даже не это. Волокна подоспели в самый нужный момент. Без них, может быть, никакого "потом" у важнейших производств и вовсе не было бы…

De profundis

Это потом нити стали казаться чуть ли ни самым простым делом из всех. Поначалу выход на масштабы "большого мира" дался ему куда как непросто.

В мире "крипты" "вытянуть" и "разорвать" при некоторых условиях было одним и тем же. "Разрывы" происходили между всеми звеньями одновременно, но концы не расходились, продолжая тянуться друг к другу. Так, что за это время между ними успевали встроиться новые звенья. Как "омолодить" поверхность подложки, он уже знал. Мог задать нужную густоту расположения таких участков, благо тут не требовалось особой регулярности. К ним, в свою очередь, намертво "прилипали" концы будущих нитей. И вообще, все прекрасно получалось когда их было десяток. Или сотня. Или сотня тысяч. Да пусть хоть несколько миллионов. Но когда он, расхрабрившись, взял два диска размером с копейку и густо посеял на них затравочные участки, произошел конфуз. "Растянуть" их оказалось совершенно невозможно. Это неизмеримо превосходило человеческие силы. И любые силы вообще, потому что нужное усилие просто невозможно было приложить, не выдерживали никакие материалы. Диски просто‑напросто склеились, намертво сварились между собой, и – ей‑богу! – мир до сих пор не видел более прочного соединения. Поняв, что сотворил, Саня тихо поразился масштабам своей глупости: она оказалась бездонной, как море. Само собой разумеется, что раздвинуть его "копейки" было примерно в сто раз труднее, чем разорвать стальной прут такого же сечения. Но решение пришло быстро: пусть новая нить растет, как на подложке, на предыдущей, только вдоль. Чуть изменим звенья, а поперечная связь у нас будет иметь совсем совсем иную природу[11]. Прямой удачей оказалось, что для такого соединения оказалось достаточно слабого и часто встречающегося инструмента.

– Нет материала, и это не материал.

– Берите, что дают. И если завтра же выпуск "Яков" не возобновится, – расстреляю, как собаку!

– Да уж скорее бы, что ли. А из дерьма самолеты все равно делать не буду. И не выйдет. Это вам не дюраль, молоточком‑то не подрихтуешь. Не довели дельта‑древесину на новом месте, понимаешь? Треть набора покороблено, вон скрутило, ровно пропеллер… Да ты гляди, не вороти морду! Кто сдал? Кто принял? Такие, как ты? Чтоб отчитаться? Вот только война сейчас…

У человека было серое, какое‑то даже стертое от усталости лицо. Он зябко кутался в ватник, и скверно, глухо кашлял.

В технике есть такое понятие: "мертвая точка". Положение, в котором застревает двигатель, из‑за нулевого момента сил, возникающего на каждом цикле. Мотор с нее каждый раз страгивают специальные маховики, но она бывает не только у двигателей. В очень похожее положение попала авиационная промышленность страны. Наступил момент, когда дюраля не было, его вообще никогда не было в достатке, не успели до войны ввести соответствующие мощности, выйти из положения рассчитывали при помощи дельта‑древесины… А вот с дельта‑древесиной была беда. На эвакуированных в абсолютно неприспособленные места предприятиях никак не удавалось выдержать технологические условия, и брак достигал, по разным заводам, от тридцати до девяноста процентов. Металлический лом можно, по крайней мере, переплавить, а вот что делать с громадными штабелями бракованных деталей из дерева, было совершенно непонятно. Они не годились даже на дрова, поскольку ЭТО практически не горело. Технологию постепенно доводили до ума, но вот самолеты были нужны, как воздух, прямо сейчас.

Самое смешное, что случалось это не в первый раз. В один из довоенных годов, – не в тридцать седьмом, но тоже лучше не вспоминать. Из‑за той же древесины решительно срывались все планы, и дело очень просто могло кончиться совсем печально. Вот тогда‑то на Яковлева и вышли с предложением формировать детали набора и обшивку из текстолита на основе из "минеральной ткани". В качестве временной меры, разумеется. Это только потом, прибыв на место, попробовав на разрыв нитку, разорвать которую было не в человеческих силах, он узнал, что "лак" для пропитки тоже чисто минеральный, тогда его еще делали на основе фосфатов, это потом перешли на нитрид бора, и не горит вообще. Тогда‑то они с Яковлевым и познакомились. Не сразу, но дело пошло на лад. Поначалу детали формировали довольно примитивным способом, косой "коконной" намоткой в двух направлениях, а потом пропитывали "лаком" под давлением. И годилось не для всего, и получалось не быстро, но это все‑таки был какой‑то выход из положения. К чему‑то вспомнилось, что чуть ли ни первыми изделиями из той нити были рукавицы для работников… точнее, конечно, для работниц. Без этого они непременно остались бы без пальцев. Были поначалу прецеденты. Для того, чтобы укротить упрямое и опасное волокно, пригласили особого специалиста‑текстильщика, и он, помнится, крепко их выручил.

Потом, уже во время войны, с радикальным изменением масштаба, о нем вспомнили, и вытащили в последний момент, когда народное ополчение, в которое он записался, обманув начальство, уже совсем было собрались отправить на фронт. Да и во время самой акции по изъятию Арцыбашев продолжал врать и сопротивляться. Но не выгорело. За прошедшее время он, в порядке бесплодного мечтания, выдвинул и разработал идею автоматической вязки "трехмерного" текстиля. Идея в бредовые, совершенно невозможные до 22‑го июня 1941 года сроки была претворена в реальный образец неслыханного, принципиально нового станка, а автор до конца жизни стыдился того, что не сумел угодить под гусеницы 4‑й Танковой группы.

После этого стало получаться даже поверх достаточно сложного каркаса. С надлежащими отверстиями там, где надо, с идеальной поверхностью, панели и узлы были отформованы так, что сборка стала почти "бескаркасной". И материал, из которого они состояли, язык не поворачивался назвать "текстолитом". Тогда же, кстати, обозначилась тенденция, впоследствии доведенная до предела: собирать самолеты, даже вовсе немаленькие, из относительно небольшого количества относительно крупных и сложных блоков.

Но уже в самом начале, получив первые образцы, где и матрицы было маловато, а пропитки лишку, а вскоре – первые самолеты, товарищ Яковлев начал задумываться: а так ли уж нужна ему дельта‑древесина? Да и дюраль, в общем‑то… Потом со злополучной древесиной наладилось. Но и временную меру, так выручившую авиапромышленность, а заодно ее руководство! – в трудную минуту, отодвинули в сторонку, а вовсе забыть – не забыли. Возились, постепенно доводя до ума. А потом придали штатный характер. Самолеты, собранные из суррогата, оформили в качестве модификации, добавив к названию "С". Так повелось и с последующими моделями Яковлева. И не только его. Естественным следствием удачного опыта стало то, что сборку самолетов потихоньку тоже перенесли на место – туда, где были и моторы, и большая часть деталей планера. Больше 17‑й не расставался со своим небольшим авиапроизводством.

Так вместе и перебазировались в страшном 41‑м. История с дельта‑древесиной повторилась, как это и положено любой истории, только тут никаким "фарсом" и не пахло. После этого небольшое производство перестало быть небольшим, исподволь становясь громадным. Колоссальным. Два завода составили, своего рода, двуединое ядро нового комплекса, продолжая расти, а вокруг, как грибы, росли "вспомогательные" производства. Детали набора и обшивки еще и для других заводов. Электрооборудование. Приборы. Технологическая оснастка, включая станки и инструменты. Росли, сами становясь гигантами индустрии. Особенность 63‑го была все той же, идущей от повадок Сани, от его знаменитого credo: "Лучше здесь произвести, чем от смежников везти". С учетом перегруженных дорог воюющей, напрягающей все силы страны, надо признать, что в этом высказывании была своя сермяжная правда. Так что та линия, что он вел на 17‑м, продолжилась, только масштабы были совсем, совсем другие. Фактически они обозначали невероятную концентрацию производства. Образование переросло то, что много позже назовут красивым словом "кластер": по сути, ЭТО, скорее, соответствовало целой индустриальной провинцией вроде тех, что называются "Рур", "Донбасс" или, много позже – "Силиконовая долина".