– Ну, а ты что несёшь? – хмыкает Альбина. – Цэрпер, говорит.
– Ничего подобного не было. Особи второго пола перестали проявлять какое-либо соперничество ещё задолго до строительства купола, – я смотрю на Альбину, мои аргументы её раздражают. Я продолжаю, переведя взгляд на цэрпера: – Он не просто соблюдал все паттерны поведения среднестатистического цэрпера в течение долгого времени, – настаиваю я. – У него есть признаки, которые не позволяют мальчику при перераспределении попасть в класс доноров, и ещё… – я наклонилась к Альбине поближе и прошептала: – он не девственник.
– Как ты это поняла?!
– Зрачки, – поясняю я. – Я обратила на это внимание, когда одна из зрительниц подошла близко к ограждению и заговорила с ним. У неё была кофта с открытым декольте. И у него расширились зрачки. Раньше у мужчин был такой признак возбуждения. Это физиологическая реакция на обнажённое тело привлекательного с точки зрения сексуальности партнёра. Сейчас этот рефлекс атрофирован. Но проявляется, если хотя бы раз был коитус.
– Откуда ты знаешь?
– Читала про цэрпер второго пола, которые отъестествовали какую-нибудь цэрперку.
– Читала. Веришь всему, что пишут?
– Я читаю научные источники.
– Думаешь, академики не врут? – хмыкает Альбина. – Подтасовка данных – вот в чём суть гуманитарной науки.
Я пожимаю плечами:
– Будешь и дальше опровергать? В любом случае, я могу предположить, откуда он взялся: какая-нибудь аморальная цэрперка уломала его нарушить первую Статью ОП, они попались, её – на цокольный этаж, его – на перевоспитание и в доноры – ведь у нас проблемы с качественным ген. матом, так? Я предполагаю, что единственным его недостатком, из-за которого он не попал в доноры по распределению, было зрение. Говорят, скоро этот изъян перестанет считаться фатальным.
Конец ознакомительного фрагмента.