во время родов. Даже интимный пирсинг классифицируется как калечащая операция, но об этом не нужно сообщать в полицию. Все остальные случаи калечащих операций на женских гениталиях, или женского обрезания, как это называлось раньше[19], являются незаконными в Великобритании. Они классифицируются как жестокое обращение с детьми, поскольку в основном проводятся у девочек в возрасте до пятнадцати лет – другими словами, до наступления половой зрелости. Мы не узнаём об этом, пока женщине не приходит время родить. Тогда беременная, скорее всего, доверится дежурной акушерке, но физический опыт при этом не всегда одинаков. В некоторых случаях женские половые органы все еще присутствуют, они только лишь сшиты вместе. Но на самой крайней стадии увечья отнимают все: половые губы, клитор – гениталии целиком. Все, что остается, – это гладкая область и очень маленькое влагалищное отверстие. Мне ужасно жаль таких женщин, потому что я знаю, что операция была навязана им, когда они были еще детьми. У них не было выбора, и в результате женщины не получают никакого удовольствия от секса, в чем, я полагаю, и заключается вся суть. Это кажется особенно жестоким.
Некоторые люди ставят свои религиозные убеждения выше медицинской необходимости. Ситуация осложняется, когда речь идет о беременной женщине и ответственности еще и за ребенка.
В случаях с калечащими операциями врачи предпочитают брать на себя инициативу, потому что роженице труднее вытолкнуть ребенка, и она часто нуждается в медицинском вмешательстве. Однако если врачи – мужчины, могут возникнуть проблемы с мужьями. Мы действительно стараемся удовлетворить разные потребности, но что поделать, если нет женщин-врачей, дежурящих в конкретный день. Иногда нам приходится быть очень строгими и говорить отцу, что либо он позволяет доктору делать свою работу, либо ему нужно уйти. Порой просто сходишь с ума, когда сталкиваешься с людьми, которые ставят веру выше медицинской необходимости. Временами я просто хочу закричать на них: «Если вы не позволите доктору помочь, в следующий раз, когда вы увидите его, он объявит о смерти вашего ребенка!» Но я почти уверена, что такое не подпадает под советы НСЗ или рекомендации NICE.
Даже если в роддом попадает женщина, не говорящая на моем языке, я могу общаться с ней на уровне эмоций, интуитивно.
Если влагалище жертвы калечащей операции рвется во время родов, что весьма вероятно, то нашим врачам запрещено зашивать его обратно так, как было до этого. Оно должно быть восстановлено, как и нормальное влагалище. Даже если мы знаем, что женщина, скорее всего, отправится в другое место, где ее зашьют обратно, как изначально. Это душераздирающее чувство, и я никогда не пойму, как кто-то может поверить, что бог желает, чтобы женщины были изуродованы и покрыты шрамами таким образом. Но мы не высказываем никаких замечаний или суждений в больничной палате. Что бы ни случилось, мы остаемся уважительными и профессиональными во всем. Конечно, есть много случаев, когда мы также имеем дело с женщинами, которые не могут общаться с нами из-за языкового барьера. В этих обстоятельствах мы можем привлечь переводчика, но правда в том, что язык не всегда необходим. Я обнаружила, что в моей работе можно общаться друг с другом на уровне эмоций. Вам не нужны слова, чтобы выразить боль, страх, радость или отчаяние. Чувства видны по глазам женщины. Я могу сказать ей «тужься», и она знает, что это значит, даже если не понимает незнакомого слова.
Вне зависимости от ситуации я всегда стараюсь изо всех сил помочь каждой женщине, которая попадает в наше отделение, потому что, в конце концов, даже если между нами есть различия, я верю, что похожего все же больше. Мы все – люди, испытываем одни и те же эмоции и заслуживаем равного уважения. Так что да, внешне я могу быть «хамелеоном», но внутри меня бьется самое сострадательное сердце.
7. Лови!
– Это была дискотека на роликах, – объясняла Джейн, секретарша за стойкой, показывая фотографии с девичника в прошлую субботу.
К сожалению, я пропустила его из-за работы, но так как у нас в отделении наступил спокойный момент, появился шанс быстро наверстать упущенное. «Спокойствие» – вот какое слово мы используем. Мы никогда не говорим «тишина», потому что это проклятие.
– Итак, после нескольких рюмок, – продолжала Джейн, – я не могла удержаться на ногах! Я больше времени проводила на заднице, чем каталась на роликах.
Она перестала прокручивать фотографии и остановилась на той, где была распростерта на полу, ноги в воздухе, фата невесты сбилась набок. Джейн выглядела явно потрепанной и смеялась до упаду.
– Это потрясающе! – я хихикнула. – Держу пари, что у тебя уже есть несколько синяков.
– Несколько? Я подумывала о том, чтобы лечь в отделение неотложной помощи на следующее утро! У меня есть один на левом бедре, который, клянусь, размером с…
В этот момент двойные двери с грохотом распахнулись, и в комнату ворвался довольно испуганный студент-медик.
– Роды… э-э-э… а-а-а… Я думаю, что кто-то рожает там снаружи. Ей может понадобиться помощь, – пробормотал он.
– Где? – спросила я.
– Э… В коридоре. Она рожает ребенка в коридоре.
Так и знала, что все было слишком спокойно. Я нажала кнопку экстренного вызова, крикнула: «Роды в коридоре!» – и бросилась на помощь. Я выбежала как раз вовремя, чтобы увидеть мужчину, пытающегося вытащить свою жену из лифта, где она стояла на четвереньках, явно на поздней стадии родов. Еще несколько акушерок последовали за мной. Все мы понимали, что не было никакого способа сдвинуть ее с места.
Некоторые дети появляются на свет неожиданно, даже если к их рождению долго готовятся: парковки, торговые центры, туалеты – их «любимые» места.
– Да, она рожает, – объявила я собравшимся в коридоре зрителям. – Освободите место, оставьте эту леди в покое, пожалуйста.
Один из моих коллег стоял у лифта и не давал никому войти или выйти, в то время как другой охранял лестницу. Остальная часть команды образовала защитный человеческий барьер вокруг женщины, чтобы сохранять ее достоинство. Я наклонилась к ней:
– Как вас зовут, милая?
– Лиз, – выдохнула она.
– Ладно, Лиз. Мы все здесь, мы все акушерки, и никто другой не может заглянуть внутрь. Похоже, у вас сейчас родится ребенок, так что нам придется снять с вас штаны. Хорошо?
Она молча кивнула, ее лицо исказилось от боли, и женщина тяжело опустилась на пол. Я сорвала с нее брюки и трусы, и слава богу, что я сделала это! Голова ребенка уже наполовину высунулась наружу, и прямо