— Тебе понравился спектакль? — очаровательно, пожалуй, даже приторно, улыбнулась она. — Хочу представить тебе моего друга. Чарли Гамильтон, агент Дэвида О'Нейла. Тед Геблер, мой коллега по работе в «Ньюс».
Мужчины пожали друг другу руки и обменялись любезностями. Оба, как выяснилось, были мастерами по этой части. Кейт вдруг почувствовала себя лишней. «Что я тут делаю? Зачем все это?» Потом взглянула на Теда, такого официального в своем строгом костюме. Но за бесстрастным выражением лица она угадывала его беспокойство. Он чувствовал себя актером, которого вынуждают играть в скверной пьесе.
Заметив у Кейт выбившуюся прядь, Тед машинально протянул руку и откинул ее назад. Это был очень интимный жест. Жест любовника.
Рут испуганно посмотрела на Теда, а Чарли Гамильтон умолк на полуслове. Только Кейт было все равно. «Тед меня любит. А его жена пусть идет к черту», — подумала она.
Но Санди, похоже, не собиралась идти к черту. Оставив Дэвида О'Нейла, она направилась туда, где стоял ее муж.
— Вы, наверное, и есть знаменитая Кейт Кеннеди, — сказала она, приблизившись. — Кажется, мы с вами еще не знакомы.
«Да, — зло подумала Кейт, — и я не собираюсь исправлять это упущение».
Тем не менее, она мило улыбнулась и протянула Санди руку. Даже если бы на ее глазах рушился мир, Кейт и тогда бы не забыла о хороших манерах. Вежливость считалась в Вестчестере нормой жизни.
Вблизи Санди Геблер оказалась еще красивее. И вскоре Кейт поняла, что она отнюдь не дурочка. Санди на удивление хорошо разбиралась в театральных делах. Наверное, благодаря отцу, голливудскому продюсеру. Кроме того, она с завидной для Кейт легкостью говорила о людях, совершенно той не знакомых.
И вообще у Санди был такой вид, словно она не сомневалась, что ее мнение интересно окружающим, хотя все ее высказывания лишь повторяли то, о чем уже тысячу раз писали в иллюстрированных газетных приложениях. Через несколько минут Кейт заподозрила, что своим знанием искусства Санди Геблер обязана скорее всего не отцу, а «Нью-Йорк тайме». Но промолчала! Боялась не сдержаться.
Вместо этого Кейт потянулась к новому бокалу шампанского. Однако, к ее удивлению, Чарли Гамильтон отвел протянутую руку.
— Почему бы вам не дождаться ужина? Иначе можно потерять аппетит. — С этими словами он увел ее от Геблеров и Рут.
— В чем дело? — спросила Кейт.
— Разве вы никогда не ужинаете? Я заказал столик в «Сардисе» и подумал, что, может, вы ко мне присоединитесь. Или вам очень хочется публичного, скандала с женой вашего любовника?
Пораженная Кейт сначала не могла вымолвить ни слова.
— Неужели это так заметно? — наконец, еле слышно, проговорила она.
— Только опытному взгляду, — мягко ответил Гамильтон, выводя ее из театра.
«Когда это случилось? В какой момент исчезла наша привязанность друг к другу?»
В последнее время Тед занимался с ней любовью по привычке. Так же, как чистил зубы или заполнял налоговые квитанции. А Санди молчала. Что она могла сказать?
Имелась и другая причина для молчания. Санди боялась, что если устроит сцену, Тед вообще перестанет с ней спать, а она вряд ли сможет это пережить.
Но теперь у нее не осталось выбора. После сегодняшнего вечера, после того как она перехватила несколько его взглядов, обращенных на эту тощую журналистку, Санди уже не могла хранить молчание. Ибо теперь все стало ясно. Теперь она знала причину его равнодушия — Кейт Кеннеди. С темными глазами, каштановыми волосами и хорошим произношением, характерным для выходцев из Хэмптона. Таких женщин нельзя просто игнорировать. Они слишком опасны.
Тед отправился провожать няню домой, а Санди ушла на кухню, чтобы сварить кофе и приготовить легкий ужин. Хотя вряд ли у нее будет сегодня аппетит. Они женаты семь лет, и ни разу у нее не возникало никаких сомнений. У них прекрасные дети, неплохой дом, который они построили фактически своими руками, общие воспоминания. Почему же Тед отвернулся от всего этого? Почему теперь его интересует другое? Другая?
Санди почувствовала дурноту. Может, ей только показалось? Может, Тед вернется сейчас домой, и все будет по-прежнему?
Но, в глубине души, она знала, что обманывает себя. А когда муж вернулся домой, и Санди увидела его бледное виноватое лицо, сомнений не осталось. Молчать уже не было сил.
Поставив чашку с кофе на стол, она тихо спросила:
— И давно это у вас с Кейт?
Взглянув на Теда, она поняла, что он был готов все отрицать, но в последнее мгновение передумал.
— Полгода, — солгал он. Правда убила бы Санди. — Прости, я не искал этого…
— Ты хочешь сказать, что она сама предложила? Блестящая мисс Кеннеди однажды вошла в твой кабинет, сняла трусики и попросила тебя сделать то же самое?
Это вырвалось у Санди помимо ее воли. Ярость и унижение одержали верх над разумом.
— Нет, все было не так, — спокойно ответил Тед, словно говорил с незнакомым человеком или с одним из молодых репортеров, которого нужно было утешить.
Ладно, все-таки позади семь лет замужества, общий дом и дети. И Санди не позволит ему выбросить все это из своей жизни. Они ведь не абзац, который редактор может за ненадобностью вычеркнуть. Они — живые существа, из плоти и крови, у них есть чувства. И они были вместе задолго до того, как появилась эта Кейт Кеннеди.
— Что ты намерен делать?
— А ты что предлагаешь?
— Ты спрашиваешь, что я предлагаю? Бросить ее. Прекратить с ней отношения. Не хотеть ее. Меня ты должен хотеть. Меня и своих детей. А не какую-то там…
— Санди, — почти взмолился он. — Все не так просто.
— Что ж тут сложного? Не понимаю.
— Я люблю ее.
Санди упала на стул. Как будто ее ударили кулаком в живот.
Она не знала, что ответить, просто не была готова. Неужели человек, которого она любит, может полюбить другую?
Когда потрясение несколько улеглось, до нее дошел ужасающий смысл его слов. А вместе с осознанием того, что произошло, появилась боль. И скорбь.
У нее хлынули слезы, но истерику она не устроила. Еще осталась какая-то гордость. Санди плакала молча, просто сидела, а по щекам бежали два ручейка.
«Если бы я тогда послушалась и сделала аборт, вся жизнь сложилась бы иначе».
Она не хотела детей. И замуж выходить не хотела тоже.
Ее только приняли в школу актерского мастерства, и она собиралась еще много чего сделать в жизни до того, как заведет семью. Поэтому Санди никому не говорила о своей беременности, твердо настроившись на аборт. Но вдруг испугалась. Нет, решения своего она не изменила, просто хотелось, чтобы ее кто-нибудь поддержал. И она рассказала обо всем сестре Натали.