Послушай. Я думаю, что ты по каким-то причинам нужна этим лесным тварям. Но если ты уедешь, то они не доберутся до тебя. — Он помолчал, затем втянул воздух, будто что-то мешало ему говорить. — Хотя, признаюсь — мне совсем не хочется, чтобы ты уезжала.
Она вскинула голову, удивлённо заглядывая в его лицо, почувствовала, как сердце подпрыгнуло в груди — это что, признание в чувствах?
— Почему? — Спросила тихо.
Но Сашка проигнорировал вопрос, продолжил говорить:
— Если ты решишь остаться, то знай — я буду с тобой, я буду драться за тебя и защищать даже ценой своей жизни, если вдруг на то пойдёт. Но будет лучше, если ты уедешь. — Он прошептал это скороговоркой, затем вдруг порывисто обнял её, коротко поцеловал в макушку и быстрым шагом направился к кухне.
Она услышала, как хлопнула дверь. В окне мелькнул его силуэт, затем огонёк ночника погас. Ещё некоторое время она стояла, в недоумении глядя на кухню. В голове всё ещё звучали слова Сашки, и было в них что-то странное, в интонации с которой он говорил — как будто знал, что драться и умирать придётся.
И от этого ей сделалось страшно. И без того казалось, будто Сашина бабушка тоже хранит какую-то тайну. Вдруг это как-то связано с самой Мирославой, и Сашка знает что-то, о чём не хочет или не может ей сказать?
Решив, что завтра с утра первым делом поговорит со Стёпкой, а потом поедет к бабушке в больницу и уже после решит, что делать, Мирослава направилась к дому. Она твёрдо решила расспросить Глафиру Петровну о тайнах, которые та скрывала, и о колдовских умениях. Неужели, её бабушка действительно ведьма? Может, она сделала нечто такое, что разгневало лесную нечисть, и гнев этот коснулся Мирославы?
Она тихонько прошла в Сашину комнату и достала из сумки тетради — те самые, которые нашла в столе у бабушки. Почему-то она захватила их в первую очередь, ей казалось, что в них она сможет найти хотя бы часть ответов. Вот только нужно их перечитать очень внимательно на этот раз. И выписать всё о защитных амулетах и обрядах. Защита — это то, что ей сейчас нужно.
Спать не хотелось, поэтому она удобно устроилась на постели, разложив тетради вокруг, взяв ручку и блокнот. В первую очередь она выписала имена из тетрадей, о которых собиралась спросить у бабушки — Поликарп Дмитриевич К. и Агафья Александровна К.
Глава 11.
Утром на подоконнике стояли цветы в вазочке. Так как цветы ставили со стороны улицы — на ночь окно оставалось приоткрыто, а дверь в комнату заперта изнутри — Мирослава сразу поняла, чьих это рук дело. Вспомнила вчерашний разговор, улыбнулась — Саша всегда был сдержан, спокоен, держал в себе все эмоции и даже в чувствах признался по-своему, не так как сделал бы это другой парень.
Мирослава подошла к окну, улыбнувшись, вдохнула аромат полевых цветов, и подумала о том, что как же это странно — после случившегося с ними слова уже оказались и не нужны. Там, в лесу оба поняли что-то важное о чувствах друг к другу.
Девушка ещё не забыла, как крепко держал её Саша за руку на протяжении их блужданий по лесу. И не забыла того, как он закрыл её собой, когда корявый длинный палец Лесного Хозяина указал на неё. Саша словно сделался выше ростом, обнял так, словно мог собой укрыть её от беды.
И ведь они знакомы совсем не долго, но при этом с Сашей было очень легко говорить, да и чувствовала она себя рядом с ним, будто на самом деле они знают друг друга уже очень давно. Наверное, это и называется родством душ?
Стёпки дома не оказалось, несмотря на то, что Мирослава и Саша пришли к дому Филатовых почти с рассветом. Мирослава собиралась поехать в Гусарино, в больницу к бабушке, а так как путь не близкий, стоило выезжать пораньше.
Когда друзья постучали в калитку Филатовых, к ним вышла Ирина Афанасьевна и теперь, зная её историю, друзья иначе взглянули на женщину. Раньше они не обращали внимания на её взгляд — полный усталости, тоски, смирения и тепла.
Так смотрят те, кто смирился с утратой и нашёл в себе силы жить дальше, обрёл новый смысл, но не переставал при этом помнить и о том важном, что было потеряно навсегда.
Ирина Афанасьевна держалась спокойно и дружелюбно, пригласила друзей зайти на чай и подождать возвращения Степана. Но все они знали, что парень мог вернуться не скоро, поэтому от чаепития пришлось отказаться.
— Я рада, что вы дружите со Стёпой. — Сказала женщина им на прощание. — У него никогда не было здесь друзей. Заходите к нам в любое время.
Саша проводил Мирославу до остановки. Через пятнадцать минут должен был подойти междугородний автобус.
На остановке они держались в стороне от двух старушек, которые, поздоровавшись, с подозрением поглядели на молодёжь и тут же о чём-то зашептались. Наверняка обсуждали недавнее исчезновение подростков — самая серьёзная новость в Кикеевке за последнее время.
— Ты уверена, что мне не стоит ехать с тобой? — В очередной раз спросил Саша, но Мирослава отрицательно покачала головой.
— Да, уверена. Мне хочется побыть одной и подумать о многом, а дальняя дорога — лучшее место для размышлений.
— Хорошо. Только позвони, когда соберешься обратно. Я буду дома, не пропущу звонок. Приду встретить тебя.
Девушка, несмотря на мягкое тепло, разливающееся в груди, укоризненно взглянула на парня:
— Ты же не собираешься теперь везде сопровождать меня?
— Если понадобится. — Кивнул он серьёзно. — Я не знаю, чего дальше ожидать от Глеба и не хочу, чтобы ты ходила одна по улицам. Тем более — вечером.
— Как думаешь, мне стоит послушать твою бабушку и написать заявление на Глеба?
— Честно? — Парень скривил губы в скептической усмешке. — Написать можно, но менты не станут разбираться с местными. Думаешь, это первый раз, когда их компания вломилась к кому-то в дом? В прошлом году они вынесли всё ценное из дома Морозовых, когда те уехали на неделю в город, к родственникам. Вся деревня знала чьих это рук дело, и что? А вот если Глеб узнает про заявление, то может ещё больше обозлиться.
— Я и не знала, что он сколотил целую банду. И значит, теперь нужно сидеть, поджав хвост? — Возмутилась Мирослава, но Саша успокаивающим жестом коснулся её плеча, слегка улыбнулся.
— Конечно же нет. Что-нибудь придумаем. — Он глянул на дорогу поверх головы девушки. — Вот и автобус.