ответил не сразу, почему-то осмотрелся вокруг, вздохнул, медленно втянув воздух:
— Я больше не стану проситься обратно. Больше не потревожу тебя просьбами.
Несколько минут Хозяин раздумывал, пристально глядя на стоявшего перед ним парня:
— Готов принять моё решение? — В голосе Лешего промелькнуло удивление. — Почему?
— Они — мои друзья. — Просто ответил Стёпка, не спуская глаз с возвышавшегося над ним существа — так, словно боялся упустить из виду, или…старался запомнить?
— Так тому и быть. — Выдохнул ворох листвы, закружившийся вокруг ребят, осыпавший Стёпку лесной пылью — кусочками мха, обрывками травинок, берёзовыми «серёжками». — Но только в этот раз….
Чувствуя, что сейчас произошло что-то важное для Стёпки, что он чем-то пожертвовал ради них, Мирослава и Саша молчали, боясь потревожить паренька, оставшегося понуро стоять на том же месте и смотреть в лесную чащу — туда, где минуту назад возвышался лесной владыка.
Но исчез и Хозяин, и те странные длиннорукие существа. Светило солнце, в лесу пели птицы, над поляной жужжали пчёлы и летали бабочки, собирая цветочный нектар и не замечая друзей.
Глава 9.
— Идёмте, что ли. — Наконец сказал Стёпка, не глядя на ребят и надевая шапку. — Вас все ищут.
Они ошеломлённо, ещё не придя в себя от пережитого, смотрели вслед парню, уверенно шагавшему в лесную чащу так, словно он с закрытыми глазами мог найти дорогу домой.
— Стёпа, стой! — Окликнул его Саша. — Ты точно знаешь куда идти? Пересмешка в той стороне. — Он указал рукой туда, где они слышали шум воды.
Их спаситель отрицательно покачал головой, не оборачиваясь:
— Нет. Там река Плакучая. Вы очень далеко зашли. Пересмешка вон там — Он показал рукой — оказывается, друзья ушли бы от неё ещё дальше в лес, если бы не столкнулись с болотной тварью.
Не дожидаясь их, паренёк продолжил путь. Он шёл, не слишком быстро, но уверенно и почему-то ему не преграждали дорогу ни ветки, ни корни, будто сами уступали ему дорогу.
Мирослава окликнула паренька, догоняя, касаясь ладонью его плеча и заставляя остановиться:
— Я не понимаю, что происходит, но спасибо тебе! Ты спас нас…
— Да, спас. — Кивнул он и как-то слегка смущённо добавил: — То, что я сказал Хозяину… ну, про дружбу… Можете не заморачиваться…Со мной… не нужно дружить.
Мирослава оторопело смотрела на Стёпку, пытаясь понять смысл его слов — он не хочет, чтобы с ним дружили? Или не хочет навязываться в друзья?
Девушка вспомнила слова Саши о том, что со Стёпкой никто не дружит и, заглянув в глаза, увидела, как в них плескалось море тоски и одиночества, и просто шагнула к нему, обняла — искренне, по-настоящему. Сашка, не находя слов, по-приятельски хлопнул его по плечу:
— Спасибо тебе, правда. Хотя я совсем не понимаю, что сейчас произошло, как тебе удалось?
Когда Мирослава разжала объятия, Стёпка смущённо улыбнулся, кивнул и зашагал дальше, не ответив на вопрос Саши.
— А я знаю кто ты! — Мирослав поравнялась с ним, поймала удивлённый взгляд и ответила на немой вопрос: — Ты- эльф!
Парень коротко и безрадостно хохотнул, покачал головой:
— Было бы не плохо!
— Но твои уши…
Стёпка остановился:
— Мои уши — только метка. Знак того, что я — не человек.
— Но кто же ты тогда? — Спросил Саша, который и вовсе не пытался строить никаких догадок.
Стёпка окинул их оценивающим взглядом и понял, что просто так они от него не отстанут. Он остановился в задумчивости — никому прежде он не рассказывал о своём происхождении, кроме единственного раза, далёкого, как сон. Может ли и в этот раз он открыться? Кивнув самому себе, он заговорил:
— Вы только что видели моего отца. — Произнёс он самым обыденным тоном. Как будто говорил о погоде. — Я — внебрачное дитя Лесного Владыки от смертной женщины.
— Ирина Афанасьевна…? — Опешил было Сашка, но остановился, когда друг отрицательно замотал головой.
— Нет, настоящей моей матери уже давно нет в живых, я её никогда не знал. Но Ирина Афанасьевна с супругом знают о моём происхождении.
Он говорил спокойно, но в голосе сквозила горечь и боль утраты. Мирослава засомневалась — стоит ли ворошить его былые раны? Настолько ли нужна им эта правда. Но, видимо, Стёпка уже и сам решил всё рассказать, потому что вдруг уселся прям на землю, по плечи утонув в высоком разнотравье.
Он не стал дожидаться, когда друзья усядутся рядом, сразу начал говорить, будто боялся передумать. Голос его был тих, печален и порой почти сливался с шелестом листвы над их головами.
— Когда-то давно родился у Хозяина очередной ребёнок. Ему, как и всем прочим детям, было суждено стать одним из лешачат или других лесных духов, но вот беда — дитя уродилось слабым, чахлым. Оно было уродливо по меркам лесных жителей и не обладало необходимой силой и навыками для жизни в лесу.
Его долго пытались выходить, давали разные настои, травы целебные, но ничего не помогало.
И тогда Хозяин принял единственное верное решение — избавиться от младенца, пока не поздно. Так всегда делали до него — избавлялись от неугодных детей, передавая их людям, тем самым давая им шанс на жизнь, а себя избавляя от бремени. Случалось так, что некоторые, подобные этому ребенку, выживали среди людей и оставались в их мире до конца своих дней. Большинство, конечно, умирало, ведь люди не понимали того, с чем столкнулись, они боялись таких детей и старались избавиться от них разными способами.
Лесной Владыка не собирался нарушать этот древний обычай. Но лес никогда не отпускает своих детей просто так, не получив взамен другую душу.
Поэтому ребёнка подменили.
В ту пору, для Хозяина очень кстати, а для одной молодой супружеской пары из деревни — на беду, заблудился в этом лесу их маленький сын. Его-то и забрали, утащили кикиморы, оставив на его месте больного сына Лесного Владыки.
— Филатовы… — Едва слышно прошептала Мирослава, приложив ладонь к лицу и не отрывая взгляда от Стёпкиного лица. Точнее — не Стёпкиного, ведь перед ней сидел не человек.
— Да, Филатовы. — Кивнул паренёк, встретился взглядом с друзьями, оценивая их настрой, но не увидел и капли враждебности или неприязни. — Они не сразу поняли, в чём дело — ведь выглядел-то я как настоящий Стёпка. Первой догадалась, конечно же, Ирина Афанасьевна — ведь мать не обманешь, мать всегда своё дитя узнает из тысячи….
Она, конечно, испугалась, когда разобралась