– Значит, вы ничего не знаете относительно зеркал или воплощений?
– Нет, миледи, – ответила Саддит. – Я знаю только, что любой Мастер сделает для меня все, что я ни пожелаю… если, конечно же, я пожелаю то, что он в силах сделать.
– Это, должно быть, прекрасно, – Теризе показалось, что она поняла, что та имела в виду; но идея показалась ей слишком абстрактной, чтобы быть реальной. Ни один мужчина никогда не находил ее настолько привлекательной.
– Миледи, – Саддит снова украдкой окинув взглядом фигуру Теризы, кивнув своим мыслям, словно подтверждая увиденное, – но то же самое может относиться и к вам, если вы пожелаете, чтобы это было так.
«Ты имеешь в виду, – подумала Териза, – что если бы я расстегнула несколько пуговок на блузке, то король Джойс рассказал бы мне все, что я хочу знать?» Не в силах сдержаться, она залилась смехом.
– Возможно, – сказала Саддит, – в вашем мире женщины не нуждаются в такой власти. – Она, казалось, была потрясена этой мыслью – взревновала? испугалась?
– Не знаю, – признала Териза. – У меня нет совсем никакого опыта.
Саддит быстро отвела взгляд; но недостаточно быстро, чтобы Териза не заметила радость или триумф.
Через какое-то время она привела Теризу к очередной лестнице, которая, похоже, поднималась в другую башню. Поднявшись до конца и пройдя небольшой коридор, они достигли широкой двери из полированного дерева. Саддит открыла ее и ввела Теризу в отведенные ей комнаты.
Не нужно было обладать большим воображением, чтобы понять, почему комнаты называли «павлиньими». Стены в них были обильно украшены павлиньими перьями, некоторые из них свисали, словно плюмажи, над темными столами черного дерева, другие были укреплены в виде пышных вееров там, где другой декоратор расположил бы картины или украшения, остальные создавали нечто вроде спинки над большой, низкой, укрытой шелком кроватью. Комната, в которую вошла Териза, скорее всего служила гостиной или приемной, каменные стены были скрыты коврами с павлиньими узорами, а кушетка и кресла были обтянуты материалом, в котором доминировали павлиньи раскраски – голубой и почти черный пурпур; в проходе под аркой, справа, была видна спальня. Дверь слева предположительно вела в ванную.
Лампы, расположенные вдоль стен, не горели, так же как и свечи в подсвечниках на столах, но в комнатах было светло от вечернего солнечного света, льющегося из множества застекленных окон в гостиной и спальне. Только в окнах здесь и было стекло: хотя Териза осматривала все внимательно, ей не удалось обнаружить ни одного зеркала – ни над туалетным столиком, ни даже в ванной.
Ее стал пробирать холод. Как гостиная, так и спальня имели отдельные камины, но ни один из них не горел. Солнечный свет, падающий на ковры, делал краски яркими, хотя небо снаружи за окном выглядело бледным, холодным. И отсутствие зеркал, казалось, усиливало неприятные предчувствия. Как она сможет определить, что она еще здесь, что она реальна?
– Бр-р, – сказала Саддит. – Орисон не ждал вашего появления, миледи, и никто не догадался согреть эти комнаты. – Она торопливо подошла к камину в гостиной и начала разводить огонь, используя поленья и уголь из ящика, стоящего рядом.
Териза принялась осматривать свои комнаты. В ванной комнате она осмотрела ванну, умывальник и ведро (все они были прекрасно декорированы гальванизированным оловом), а так же сложное переплетение медных труб, снабжающих комнату водой (правда, ни одна из них не была теплой). В гостиной она попробовала мягкость кресел. В спальне заглянула в два огромных гардероба, которые приятно пахли кедровым деревом, но были пусты. К окнам она не подходила. Она даже боялась выглянуть через них. То, с чем она уже столкнулась, и так было достаточно чуждым; она была не готова выяснить, на что походил мир вокруг Орисона и погода снаружи.
Первое впечатление подтверждалось: в ее комнатах не было ничего, что она могла бы использовать в качестве зеркала.
Когда она вернулась в гостиную, огонь уже начал потрескивать в камине. Саддит поднялась:
– С вашего позволения, миледи, сейчас я вас покину. Король оказался прав. Вы почти таких же размеров, как леди Мисте, хотя, – прокомментировала она, залихватски подмигнув, – некоторые прелести у вас заметно больше. Я должна буду побеседовать с ней относительно платьев, достойных вашего положения. Уверена, она сможет выделить вещи, необходимые для вашего туалета.
Она вопросительно посмотрела на Теризу.
Прошло какое-то время, прежде чем Териза сообразила, что Саддит ждет позволения удалиться.
Слуги отца совсем не так относились к ней. Пораженная и приятно удивленная, она набралась смелости и спросила:
– Вы пользуетесь зеркалами только для воплощений? Но ведь зеркала можно делать и не из стекла. Например, из полированной бронзы.
Саддит неожиданно вздрогнула:
– Мастера говорят то же самое – но как можно им верить? Воплотители не всегда желают добра другим людям. Похоже, все воплотители опасны. Всякий знает, что хуже смерти увидеть в зеркале самого себя. Может быть, опасность таится не в зеркале, а в воплощении. – Она сделала жест неприязни. – Мы предпочитаем не рисковать.
– Тогда как же вы смотрите на самих себя? Откуда вы знаете, как вы выглядите? Откуда знаете, что вы реальны?
При этих словах служанка хмыкнула:
– Миледи, я понимаю то, что мне нужно, по глазам мужчин.
Териза кивнула, отпуская ее, и Саддит направилась к двери. Через мгновение она исчезла.
Териза впервые за долгое время – с того самого момента, когда села перед зеркалом у себя в квартире осталась одна.
Она понимала, что нужно все тщательно обдумать; но поступила все же по-другому. Она была переполнена ощущением чужеродности всего окружающего и хотела куда-нибудь убежать от этого. Стараясь не смотреть в окна, она вернулась в спальню. Воздух недостаточно прогрелся, чтобы она отважилась снять одежду, поэтому она просто стянула мокасины и улеглась на кровать.
Старательно закутавшись в покрывало, она свернулась в комочек и заснула.
Когда она проснулась, то проскочила обычное для нее состояние дремы и сразу же впала в панику.
Здесь не было зеркал. Никаких зеркал. Стены были украшены павлиньими перьями, и она нигде не видела себя. Постель была смята; но этого было явно недостаточно, чтобы показать ей, что она существует, – смять постель мог бы всякий; если бы она могла увидеть себя, то у нее отпали бы сомнения в собственном существовании, вот почему она должна была найти свое отражение, каким-то образом доказать…
Свет за окном сменился на вечерний; его едва хватало, чтобы различать внутреннее убранство комнаты. Усилием воли она отогнала свои страхи. Все несколько изменилось. У нее было такое чувство, что произошли какие-то незначительные перемены, создающие впечатление, что изменилась сама реальность. Угасание дня было первым, что она смогла заметить, и она уцепилась за это, потому что это было – ничего страшного – просто течение времени.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});