— Если это все, тогда, — Кадуоллендер поднялся, — я напечатаю это в завтрашнем выпуске.
— Так скоро? — Девушка замерла, уставившись на него.
— Разумеется. Я хочу, чтобы читатели Лондона начали следить за приключениями провинциальной мисс — абсолютно правдивыми приключениями провинциальной мисс — без задержки.
— Превосходно. — Она протянула руку, и мужчина пожал ее. — А теперь, меня ожидает карета, и я…
— Бриджертон, — сказал мужчина резко.
— Бриджертон?
— Да. Лорд Бриджертон. Он мужчина, подходящий под ваше описание. Это он — ваш лорд Б.?
— Нет, разумеется, это не он. — Марианна попыталась отнять руку, но он не отпускал.
— Тогда, Бингем? — кивнул Кадуоллендер. — Он известен своим меланхоличным настроением.
— Нет.
— Бриджуотер?
— Нет! — Марианна рассмеялась. — И осмелюсь заметить, что я не назвала бы вам имя, даже если бы вы угадали. Тогда не было бы анонимности.
— Действительно. Хотя, как ваш издатель… — Дразнящий огонек засиял в его глазах.
— Мистер Кадуоллендер, — Марианна решительно отняла у него руку. — Я должна идти.
— Я предвижу длительные и выгодные отношения, мисс Смит. Могу я проводить вас?
— Я найду дорогу, спасибо. — Девушка подошла к двери, открыла ее, а затем повернулась к издателю. — Один вопрос…
— Да?
— Вам доводилось исследовать джунгли в Африке, мистер Кадуоллендер?
— Нет. — Он усмехнулся. — Но только потому, что не было возможности.
— Жаль. — Она послала ему улыбку. — Хорошего дня, мистер Кадуоллендер.
* * *
— Черт! Черт! Черт! — Томас вглядывался в свое отражение в овальном зеркале в апартаментах. — Бэнкс!
Камердинер появился позади него.
— Да, милорд.
— Не мог бы ты сделать что–нибудь с этой проклятой штуковиной? — Томас швырнул мятый шейный платок слуге.
— Конечно, милорд. — Бэнкс бросил измятый лоскут шёлка на соседний стул. Свежий накрахмаленный платок был перекинут через его руку.
Томас повернулся и стал лицом к слуге. Он не понимал, почему он так нервничает из–за какого–то глупого шейного платка? Его камердинер даже прикрепил маленькую брошь с гербом Роксборо на узел, чтобы Томас ничего не перепутал. Но все было без толку.
Бэнкс справился с задачей, прилагая минимум усилий, и тенью скрытой улыбки на лице. Камердинер всегда веселился, когда его светлость не мог завязать шейный платок с изяществом, продиктованным модой для вечерних костюмов.
— Спасибо, Бэнкс. — Томас повернулся к зеркалу, и Бэнкс помог ему надеть белый жилет, а следом и сюртук синего цвета, столь темного, что казался почти черным.
— Что скажешь, Бэнкс? — Томас рассматривал себя в зеркало критическим взглядом. — Как я выгляжу?
— Леди будут падать в обморок, а господа задохнутся от зависти, милорд, — ответил слуга как бы между прочим.
— Спасибо, Бэнкс. — Томас усмехнулся. У камердинера был безупречный вкус, и он был прав. Мужчина, улыбающийся ему в зеркале, был воплощением стиля и создавал впечатление уверенного в себе человека. Статный. Привлекательный. Неотразимый.
— Пора, милорд.
Томас скривился. Он ни разу еще не приходил на бал вовремя, но Леди Дракон твердила, что приличия диктуют, чтобы он и девочки спустились пораньше, и, как положено хозяевам, приветствовали прибывающих гостей.
Хелмсли еще раз посмотрел в зеркало, поправил манжеты и направился к двери.
— Вечер обещает быть интересным, Бэнкс.
— Как всегда, милорд.
Сегодняшний вечер был, однако, необычным. Он направился в сторону бального зала. Сегодня вечером они праздновали официальный выход сестер Шелтон в свет. И их появление на ярмарке невест — нравилось им это или нет. Маркиз хохотнул про себя. Они и оглянуться не успеют, как окажутся замужем. Томас излучал необычайную уверенность в себе, поскольку знал, что выглядит лучше многих мужчин в зале. Он подготовил список потенциальных женихов, разумеется, исключив из него Пеннингтона и Беркли. Более того, теперь, когда он об этом подумал, то понял, что большинство его друзей не вошли в список подходящих кандидатов.
Томас задумался. Что с ним происходит? Когда он успел отказаться от философии, что любой мужчина, пока он ровно дышит и ходит прямо, является подходящим? Если отцам девушек на выданье приходится проходить через такое, то пусть у него самого рождаются только мальчики.
Томас достиг второго этажа и огляделся вокруг. Лакеи в праздничных ливреях уже стояли около главного входа и вдоль лестницы. Еще двое были у дверей, ведущих в бальный зал. Полы сверкали, мрамор мерцал, люстры блестели. Дом Эффингтонов сиял во всей своей красе.
— Добрый вечер, милорд, — Леди Дракон спускалась по лестнице к галерее второго этажа.
— Миледи. — Томас взял ее руку и поднес к губам. — Сегодня вечером вы выглядите исключительно.
— Не обманывайте меня, мальчик, — сказала женщина резко, но было очевидно, что она рада комплименту.
— Я никогда не лгу красивым женщинам, — он лгал, хотя, по правде говоря, пожилая женщина действительно выглядела на удивление хорошо.
Она отказалась от чрезмерно чопорной серой одежды, которую обычно носила, и была сегодня в модном стилизованном платье цвета кларета[3]. Такого же цвета тюрбан из шелка и перьев украшал её голову. Хелмсли внезапно понял, что она, вероятно, не старше его матери, и никто никогда не обвинял герцогиню Роксборо в отсутствии вкуса или простоте. Возможно, не стоит больше называть ее Леди Дракон?
Томас наклонился ближе к ее уху и прошептал.
— Вы должны быть осторожны, миледи, иначе затмите своих подопечных.
— И вы должны быть осторожны, милорд, или я буду вынуждена улыбнуться, а я в этом году уже это однажды делала. — Мерцание в ее глазах противоречило словам. — Мы ведь не хотим, чтобы земля вздрогнула этой праздничной ночью.
Она отняла руку и пристально взглянула на кого–то за его спиной. То, что, возможно и было улыбкой, исчезло с ее лица.
— Добрый вечер, мои дорогие.
Томас повернулся и попытался скрыть свое удивление.
Если он думал, что Джослин и Бекки были прежде прекрасны, то теперь они просто сияли.
Джослин выглядела сущим ангелом. И походила на соблазнительное пирожное в своем пышном белом платье, усыпанном золотом. Белые и золотые ленты были вплетены в ее медового оттенка волосы.
Бекки, напротив, была земной соблазнительницей в бледно–зеленом платье, цвет которого делал ее изумрудные глаза еще ярче и подчеркивал оттенок красного дерева ее волос. Ее фигурка, на которую он раньше не обращал внимания, оказалась довольно соблазнительной.
— Леди. — Томас поклонился. — Я поражен.
Сестры обменялись удовлетворенными улыбками.