— Я придумал, — сообщил он ей доверительно. — Я сделаю так, чтобы ты сама захотела меня. Чтобы ты пришла ко мне и умоляла взять тебя. Тогда я скажу Вожаку, что это не я взял принадлежащее ему, а ты сама отдала. У него не будет повода злиться на меня.
От этого заявления Динка забыла свой страх и задохнулась возмущением. Что он о себе возомнил?
— Этого не будет никогда! — выкрикнула она, безуспешно пытаясь оттолкнуться от него.
— Ты так считаешь? — промурлыкал ей на ухо демон. — А почему?
— Потому что ты — злобное похотливое чудовище! Ты… Ты… зверь, демон, злодей, недостойный, чтобы ходить по этой земле… — Динка осеклась, осознав, что оскорбляет существо, от которого прямо сейчас зависела ее жизнь, и с содроганием ждала его реакции.
Но демона не так-то просто было обидеть.
— Я не достоин ходить по этой земле потому что… Продолжай, — вкрадчиво подбодрил он ее.
— Ты убивал невинных людей, — всхлипнула Динка. — Мучил девушек и… И…
Она задохнулась рыданиями, вспоминая все, что он творил на ее глазах. Весь ужас от пережитого вновь навалился на нее, и из глаз хлынули слезы. Динка вся задрожала от захлестнувших ее эмоций. Но Шторос не проникся ее переживаниями ни на миг и оставался таким же спокойным и невозмутимым.
— И что в этом такого? — искренне удивился он.
И Динка даже обернулась, чтобы посмотреть в его бесстыжие глаза. Но он смотрел на нее совершенно равнодушно. Совесть его не мучила.
— Нельзя же убивать людей… — прошептала Динка потрясенно, глядя в изумрудную глубину его глаз.
Демон усмехнулся и развернул ее обратно спиной к себе. Ему неудобно было удерживать ее, когда она поворачивалась.
— А вы, люди, разве не убиваете скот? Бычков, поросят… Скажи еще, что ты в своей жизни не свернула шею ни одной курице, — насмешливо проговорил он. — Что в этом такого?
— Это не одно и то же, — твердо сказала Динка, чувствуя покалывание в ладонях, от воспоминаний о первом заколотом ею петушке. В тот день она сбежала в лес и рыдала там до самого вечера, до того ей было жалко глупую птицу, доверчиво подбежавшую к ее рукам.
— Разве? — удивился демон. — Вы можете спокойно убивать животных, потому что они другие. Не того вида, что вы, люди. А почему мы должны мучиться угрызениями совести, убивая людей. Ведь вы тоже сильно отличаетесь от нас. Для нас вы не более, чем скот.
— Скот? — возмущенно выдохнула Динка. Так странно было слышать такие рассуждения от существа, прямо сейчас внешне ничем не отличимого от человека. Что же они тогда притворяются людьми, если считают людей просто скотом?
— Угу, — согласно кивнул Шторос. — Не важнее кабанчика или козы.
— Ах ско-о-от! — воскликнула вдруг Динка со злостью. — А почему вы тогда занимаетесь… ммм… случкой со скотом?! Почему ты насиловал несчастных девушек?! Как это называется… Скотоложество! — выдала она, разъярившись. — Может ты и козочками не брезгуешь?!
Демон на секунду замер, даже сбившись с темпа и пропустив скачок лошади. Лошадь всхрапнула и перешла на рысь, но он снова ударил ее шпорами и… расхохотался.
— Ну ты даешь, моя козочка! — простонал он, сквозь смех, Динке на ухо. — Еще ни одна коза меня так не смешила!
Динка смущенно фыркнула, невольно заражаясь от его неудержимого веселья.
— Да, к сожалению это так, — проговорил он, отсмеявшись. — Мы выброшены в ваш мир, оторваны от сородичей и вынуждены здесь выживать. Здесь нет условий для нашего существования. Мы не можем найти источник, который пополнил бы наши силы, тающие с каждым днем. Но мы не сдаемся. Скоро мы найдем дверь, которая приведет нас домой. А пока ваши козочки — просто один из способов поддержать боевой дух.
Динка прерывисто вздохнула, услышав нотки обреченности в его голосе. Все не так просто с этими демонами? Они не по своей злой воле явились сюда, чтобы убивать и мучить людей? Об этом служитель на проповедях не рассказывал. С его слов, демоны только и ждали возможности прорваться в мир людей, чтобы творить зло. Слова о том, что они мечтают вернуться домой никак не вязались с образами порождений Аримана, созданных лишь для того, чтобы уничтожить людской род.
При мысли о доме у Динке болезненно заныло сердце. Ее дома больше нет. И Агнесс нет. И Настёны, Альки, Глаши, тёти Дуни и деда Махая тоже нет. Что стало с Ливеем? Оправится ли он от такого или еще сильнее запьет? Динка, как наяву, представила себе его сгорбленную фигуру над пепелищем, оставшимся от их дома.
— Но это все равно не оправдывает вас, — пробормотала она упрямо, но напора и уверенности в ее голосе поубавилось.
— С вашей точки зрения — нет, — согласился Шторос. — Но человек же не спрашивает у козочки, если вдруг захотел ее съесть? И я спрашивать не собираюсь, — добавил он зловеще. И Динка снова почувствовала себя в опасности.