Глава 4.2
От его ласкового тона у Динки мороз прошел по коже, и внутри все сжалось. Услышать мягкость в голосе Штороса было страшнее угроз. Но она, поборов первую вспышку ужаса, глубоко вздохнула и, обмякнув, снова прижалась к его телу. Ей нужен был отдых, и демон давал ей такую возможность. Значит, надо этим пользоваться. Силы ей еще понадобятся для побега.
Так они скакали до тех пор, пока солнце не коснулось краем горизонта. Динка, устроившись на груди рыжего демона, дремала, согретая теплом его тела и мягко покачиваясь в его объятиях. Утренний кошмар постепенно отступал, растворяясь в спасительном тумане, который заволакивал ее память. На закате они остановились у колодца в небольшой деревеньке, чтобы пополнить запасы воды и дать лошадям отдых.
— Давай-ка мы снимем эту штуку, — проговорил Шторос, отстегивая у нее ошейник. — От меня все равно далеко не убежишь.
Динка удивленно вскинула на него взгляд. С тех пор, как ошейник был куплен, его не снимали с ее шеи ни разу, и кожа под ним уже саднила.
К ним подошел Вожак и придирчиво оглядел ее с ног до головы. Динка встретила взгляд его золотистых глаз широко распахнутыми глазами. Шторос расхохотался и впечатал снятый ошейник в грудь Вожака. А затем, ухватив Динку за плечо, поволок ее мимо Вожака к колодцу. Там он сорвал с ее пояса пустой бурдючок и погрузил его в ведро, наполняя.
— Иди, сходи в кусты, если тебе надо, — проворчал он, не глядя на нее. — И не вздумай снова бежать. В этот раз я не буду столь добр, — добавил он, хищно глянув на нее исподлобья. Динка кивнула и поспешно бросилась в кусты за колодцем. Наконец-то ей выдалась возможность хоть на минутку уединиться. Она уже давно терпела, ожидая удобного момента. Делать свои дела в присутствии грубых мужланов было в высшей степени стыдно.
Вскоре все снова были на лошадях и скачка продолжалась.
— По-прежнему не желаешь со мной разговаривать? — вдруг проговорил Шторос ей на ухо. Он снова держал ее, прижимая к себе и позволяя расслабленно покачиваться в его руках в то время, как его лошадь неслась галопом.
Динка неосознанно сжалась от звука его голоса.
— Боишься меня? — хохотнул он. — А знаешь ли ты, что твой страх меня возбуждает?
Динка задохнулась от этого откровенного признания и еще крепче сжала в кулачках жесткую лошадиную гриву.
— Давай, кроха, бойся меня. Я схожу с ума от того, как ты трясешься в моих руках, задыхаешься и потеешь. Ты пахнешь страхом от макушки до пят. И от этого я хочу тебя еще сильнее, — продолжал он забавляться. В его голосе не было угрозы и похоти. Только насмешка. — Что ты скажешь мне на это? Боишься, что я поимею тебя?
Динка молчала, сжав зубы. Он пытался спровоцировать ее, вот только зачем ему это?
— Растерзаю твой маленький бутончик своим острым кинжалом, — продолжал он, склоняясь к ее уху и обдавая его жарким дыханием. У Динки перед глазами пронеслись видения окровавленных бедер девушек, которых он насиловал. Она поняла, что расслабилась в его руках преждевременно. Он по-прежнему оставался злобным и ненасытным монстром.
— Ты не посмеешь, — пискнула она, тяжело дыша от сковавшего ее страха. — Вожак не позволит тебе.
— О! — восхитился вдруг Шторос. — Наконец-то у нас завязался диалог. А то я уж немного утомился беседовать сам с собой, — добавил он насмешливо, и Динка затылком чувствовала его кривую ухмылку.
Динка промолчала, но поняла, что теперь он не оставит ее в покое до самой остановки на ночлег и приготовилась защищаться.
— С Вожаком я как-нибудь договорюсь. Ты ведь не знаешь, на самом деле, какие между нами отношения. Неужели ты думаешь, что Вожак ради человеческой девки будет ссориться со своим лучшим воином? — проговорил он вполне дружелюбно.
«Лучшим воином, который горазд воевать лишь с беззащитными женщинами», — про себя подумала Динка, но вслух сказала другое:
— А ты готов к стычке с Вожаком ради какой-то человеческой девки? — прошептала она. — Или тебе мало тех, кого ты сегодня… — голос ее надломился, отказываясь проговаривать вслух то, чему она сегодня была свидетельницей.
— А ты права, — вдруг согласился Шторос. — Я не буду воевать со своим Вожаком из-за девки. Но от этого я хочу тебя не меньше. И да, мне не хватило тех, которых я поимел сегодня. Они не утолили мою жажду.
— Что же может утолить твою жажду? — дрожащим голосом спросила Динка.
Демон хрипло засмеялся. Динка ощутила, как колеблется его грудь, прижатая к ее спине.
— Мою жажду не могут утолить шлюхи и те жалкие крестьянки, которые визжат и дрыгают ногами, когда я их трахаю, — низким грудным голосом, от которого у Динки все внутри задрожало от неясного волнения, проговорил ей на ухо Шторос. — Они слишком легко мне достаются. Мою жажду может утолить лишь то, что мне не принадлежит и принадлежать не будет. Только это возбуждает меня и вызывает жгучее желание обладать.
— И что же это? — прошептала Динка, уже зная ответ.
— Вожак положил на тебя глаз. Он сказал, чтобы мы не смели к тебе прикасаться. Я не боюсь Вожака, но знаю, что он гораздо сильнее меня. Он убьет меня одним ударом, если я возьму то, что он присвоил себе. Но от этой мысли по моим венам течет огонь, и я хочу тебя еще сильнее, — Шторос провел носом по ее шее снизу вверх, и Динка с тревогой поняла, что он ее обнюхивает. Она, задыхаясь, слушала его жаркий шепот у своего уха. Сердце колотилось в груди пойманной птичкой. Этот зверь ни перед чем не остановится, ради удовлетворения своих инстинктов.
— О, как ты восхитительно боишься, — выдохнул он и на ходу потерся пахом о Динкину ягодицу.
Динка снова забилась в его руках, силясь хотя бы немного отстраниться. Но добилась она только похабного хохота с его стороны.
— Не ерзай так, ты делаешь мне приятно, — ласково прорычал он, осторожно коснувшись острыми клыками ее шеи. Динка застыла, словно изваяние.
— Так что же нам делать, чтобы утолить мою жажду и не разозлить Вожака? — спросил он, продолжая невесомо покусывать ее шею. Больно не было, лишь немного щекотно и очень страшно. Динка не шевелилась, боясь его спровоцировать. Его клыки были достаточной длины, чтобы разорвать ее горло.