— Попробуйте, — ответила Этель.
Тина подошла к ним совсем близко, Лион по-прежнему смотрел на нее, но сейчас казалось, не проявлял никаких эмоций. Она протянула руки и осторожно взяла его.
— Как вы думаете, Этель, можно его покормить?
— Грудью? Зачем вам это? Потом, если вам не отдадут Лиона, может быть больно, это будет, словно отнимают родного ребенка!
— Посмотрим, — говоря это, Тина расстегивала одной рукой кофту. Она специально оделась так, чтобы можно было легко раздеться. Она осторожно просунула сосок Лиону в ротик. Казалось, он не понимал, что должен делать. Тина слегка сдавила грудь, капельки молока попали Лиону в рот, он снова поднял глаза на нее и только после этого сильно засосал, доставив ей неизгладимое наслаждение.
Грудь Тины почти опустела, когда Лион неожиданно остановился, хватка его ослабла, а нота органа, непрерывно звучащая в его мозгу, стала едва слышной. Тина испуганно посмотрела на Этель. Та быстро подошла, внимательно вгляделась и мысленно вслушалась в ребенка.
— Что-то не так? — Тина занервничала и, как и всегда бывало в таких случаях, стала покусывать губы.
— Не знаю. Да нет, все хорошо, он просто… уснул. Я так думаю.
— А что тогда не так? — снова спросила Тина, потому что мозг Этель отражал откровенное удивление.
— Да нет… все хорошо.
Створки двери раскрылись, и вошел крупный мужчина в форме Варда и с голубыми двойными нашивками Службы Безопасности на рукаве.
— Покормили? — начал он с вопроса, не представляясь.
— Эмиль? Что ты хочешь делать? — спросила Этель.
— Я должен поставить Тине датчик положения, — пояснил Эмиль ван Эркин.
— Подожди, — остановила его Этель. — Я только позвоню Строггорну.
— Зачем?
Этель не ответила, быстро диктуя номер.
— Строг, — сказала она, как только появилось изображение, — он уснул!
— Не понял, кто…? — он замолчал, очевидно, сообразив, о ком речь.
— Лион у Тины на руках, я боюсь, он проснется, если я его заберу! Подождите, хотя бы несколько часов!
— Хорошо. Эмиль, вернешься позже, — решительно сказал Строггорн.
— Советник, я специально приехал из Китая! — возмущенно заметил Эмиль ван Эркин.
— Ничего не могу сделать. Пока можешь побывать на заводах, выяснить, когда мы сможем поставлять вакцину в регион. А то по телекому от них невозможно добиться правды. От этого будет больше толка, чем от торчания в Китае. Все равно, мы пока не готовы им помогать, — экран телекома погас.
Как только Эмиль вышел, Тина спросила:
— И что такого необычного в том, что Лион уснул?
Этель посмотрела на Тину, сидящую в кресле и бережно держащую ребенка на руках.
— Он никогда еще не спал.
— То есть?
— С тех пор, как родился, никогда еще не спал. Больше двух недель. Я так думаю, Лион считал, что до сих пор ему угрожала опасность. Боялся уснуть. Первый раз почувствовал себя защищенным.
— Это из-за убийства его матери, — задумчиво сказала Тина, медленно пытаясь представить, мог ли ребенок что-то понять из происшедшего.
— Наверное. Там столько всего было странного. И никто толком не знает, что произошло.
* * *
Когда через несколько часов Эмиль ван Эркин вернулся, Лион по-прежнему спал у Тины на руках.
— Вы простите, Тиночка, но нам нужно идти.
Тина с сожалением посмотрела на ребенка: она бы вообще никогда никуда от него не уходила, если бы только это было возможным. У нее возникло чувство, словно этот ребенок — ее родной сын, и было точно также больно, что она не может быть с ним, как если бы она была его родной матерью. Временами ей начинало чудиться, что это именно она вынашивала беременность, а вовсе не находилась все это время запертая в Многомерности.
Она протянула Лиона Этель, и мальчик мгновенно проснулся. Он открыл глаза, посмотрел на Тину, и в пространстве возник звук, причинивший странную боль, словно разрывающую голову изнутри. Тина отдаленно услышала, как вскрикнули одновременно Этель и Эмиль ван Эркин, и слова Строггорна, что плач Лиона никто не может выносить, пронеслись в мозгу.
— Лион, мальчик, мне нужно уйти, только ненадолго, — Тина гладила ребенка по голове, стараясь превозмочь дикую боль. — Я вернусь, я обещаю тебе, я буду с тобой, всегда, — она почувствовала, что не может сдерживать себя, слезы капали прямо на ребенка. — Поверь, я все сделаю, чтобы быть с тобой, только не плачь так, пожалуйста…
Чудовищный мыслезвук стих так же неожиданно, как начался. Все с трудом перевели дух. Тина смахнула слезы и снова передала Лиона Этель.
— Я вернусь, — уже выходя из палаты, повторила она для Лиона, нисколько теперь не сомневаясь, что он прекрасно понимает мысленную речь.
* * *
Тину привели в операционную, и Эмиль ван Эркин приказал ей раздеться и лечь на операционный стол.
— Ложитесь на живот, — приказал Эмиль ван Эркин. Она повиновалась, и сразу захваты стянули ее тело, а через секунду Тина закричала от боли, потому что два раскаленных прута на доли секунды впились в ее позвоночник.
— Ох, какая гадость ваш датчик положения! — сказала она, пытаясь отдышаться. Ее уже отпустили, Тина села, с трудом подняла руку и тяжело передохнула.
Эмиль ван Эркин подошел, поставил рядом стул и взял ее левую руку, пододвинув к себе инструмент.
— Не нужно дергаться, Тина. Я обязан выполнить приказ. Сейчас поставлю вам несъемный аварийный браслет, чтобы вы его больше не снимали, а заодно и объясню вам ваше положение. А то мне кажется, никто вам его не объяснил. Представляете, какое лицо было у Советника Креила, когда Стайн сообщил, что вы уехали? — он усмехнулся. — А теперь вы должны хорошо усвоить следующее. Тина Роджер была сумасшедшей и должна была содержаться в психиатрической клинике. Следовательно, теперь это верно и в отношении вас. Она никогда не была на свободе, и ее всегда сопровождала охрана, кто-нибудь из врачей или сам Креил.
— Вы теперь отправите меня туда? — удивленно спросила Тина, вспомнив, что Строггорн ничего подобного ей не говорил.
— Нет, конечно. И даже не оставим вас в клинике Вард-Хирургии. Уж слишком очевидно, что с вами произошло. Сейчас идет следствие по этому делу…
— По какому? — удивилась Тина.