собираться на работу.
На кухне беспорядок. Опять срабатывает флешбэк. Трясу головой и смотрю на время. Убраться не успею. Делаю себе кофе в медной турке. Горький. Без молока и сахара. Несколько глотков горячей горькой жидкости отрезвляют. Демьян может катиться к черту. Он — пересадка, а вовсе не остановка, как мне по глупости казалось.
Снова душ. Времени на сожаления потрачено много. И, очевидно, напрасно. В спешке одеваюсь и крашусь. Каким-то чудом на работу мне удается не опоздать. Дальше всё по накатанной. К концу рабочего дня я словно выжатый лимон. Могу думать лишь о том, чтобы прийти домой и лежать пластом.
В подъезде обнаруживаю, что сломался лифт. Поднимаюсь по лестнице.
На последней ступеньке перед моей лестничной клетке сидит Демьян. Пьяный. Рядом пустая бутылка из-под коньяка.
— Пришла? — последнее время он очень немногословен.
Киваю. Я, наверное, тоже. Он сидит посередине и загораживает мне дорогу, поэтому торможу. Пары секунд хватает, чтобы сообразить, что я не хочу с ним разговаривать. Зачем я проверяла телефон и ждала от него звонка или сообщения?!
— Пропусти. Мне домой надо.
— К приходу Германа готовится? — упрек в его словах настолько осязаем, что до него при желании, наверное, можно дотронуться руками.
— Что тебе нужно, Демьян? Тебе не понравилось? Секс был не в той позе? Что тебе еще, черт тебя дери, нужно от меня? — сама не замечаю, как повышаю голос.
Этого делать ни в коем случае нельзя. Забыть, вычеркнуть из своей жизни вчерашний вечер. Как и обоих мужчин. Никогда не вспоминать. И соседям такие подробности моей личной жизни ни к чему.
— Тебя никто не заставлял! — взвивается Демьян, вставая на ноги, — Сама на два *уя с радостью запрыгнула!
Обиженный ребенок во мне ведет себя совсем неправильно, не так, как надо. Я поднимаюсь на лестничный пролет и замираю напротив мужчины.
Но горькая тоска по моим несбывшимся мечтам заставляет меня ошибаться. Сама не понимая как, я поднимаю руку и со всей силы залепляю Демьяну пощечину. Обида на него так сильна в этот момент, что я ничего не соображаю.
И уж, конечно, не жду того, что последует дальше.
— Ах, ты, б*ядь! — восклицает Валеев.
И в ответ залепляет мне такую же пощечину. Я не удерживаюсь на ногах и отлетаю к стене, падаю и ударяюсь затылком.
Очень больно. Поднимаю руку к лицу, дотрагиваюсь до губ и смотрю на пальцы. Они перепачканы кровью. Перед глазами мелькают мушки.
Меня никогда не били. Никто.
От боли и несправедливости начинаю плакать. Больше всего хочу оказаться в своей квартире и запереться. Никого не пускать, Закрыться от всего мира.
— Дань… — в следующее мгновение Демьян склоняется надо мной. Весь белый, — Прости. Я не хотел.
Он говорит сбивчиво. А я продолжаю сидеть не в силах поверить, что он меня ударил. Да еще и так сильно.
— Вставай потихоньку, — поднимает меня с пола, прижимает меня к себе. Чувствую, как дрожит.
Не могу понять, как быть и что делать.
— Данечка, хорошая моя, ты прости меня, — обхватывает мое лицо ладонями и начинает покрывать быстрыми поцелуями.
Только в этот момент до меня полностью доходит, что случилось.
Я с непонятно откуда взявшейся силой отталкиваю его и тороплюсь к своему дому. Валеев хватает за руку, удерживает.
— Убирайся, — шиплю на него, — Иначе я сейчас полицию вызову и заявление на тебя напишу! И на глаза мне больше не показывайся, понял?
Застывает за моей спиной.
Я трясущимися руками открываю входную дверь, проскальзываю в квартиру и тут же запираюсь.
А потом прохожу в зал, оседаю на пол и захлебываюсь в истерике.
Глава 22
Даниэла
Слезы смывают меня прежнюю. Женщине очень трудно сберечь нежность внутри себя, потому что окружающий мир так торопится её уничтожить. И на самом деле сильной стать просто. Достаточно не иметь поддержки и обжигаться раз за разом. Внутренний свет гаснет. Уже не хочется тянуться к людям, а вера в счастье и любовь становится лишь воспоминанием. Мир обретает новую точку опоры. И даже в таком положении ты можешь быть счастливой. Но это чувство идет изнутри тебя. И не зависит от внешних факторов, а тем более от мужчин.
Истерика отнимает последние силы. Я стаскиваю с дивана подушку и устраиваю ее под головой. Так и засыпаю. Чтобы проснуться посреди ночи от дичайшей головной боли и чувства тошноты. Голова кружится. Ощупываю ее. Сзади шишка. Кое-как дохожу до туалета, где меня рвет. Я вынуждена сдавить виски руками, потому что на рвотных позывах ощущение такое, что голова взорвется.
Выползаю в коридор, сажусь у стены. Лезу в интернет, читаю симптомы сотрясения. Хотя по всему похоже, что это именно оно.
Нужна медицинская помощь. Но… Два часа ночи. Скорую? Сама я даже до такси не дойду, чтобы поехать в больницу.
Ищу телефон и звоню сестре. Да, мы в ссоре, но когда одна из нас в беде, вторая никогда не откажет в помощи. Меня сразу огорошивает, что ее номер не доступен. Она не выключает телефон… Но думать еще и об этом у меня попросту нет сил.
Как быть? Пока решаю эту задачу, дверной звонок срабатывает и эхом проносится по молчаливой квартире. Я вздрагиваю. Кто это может быть? Следом начинает звонить и телефон. Номер мне ни о чем не говорит. Но поскольку звонок двери трезвонит, не переставая, решаю ответить на телефонный звонок.
— Открой дверь, — это Герман?
Я не жду ничего хорошего от мужчины. От одного я уже всё получила. И скорее всего, я бы благополучно проигнорировала трели звонка, но я слышу голоса на лестничной площадке. Понимаю, что это соседи.
Несмело плетусь к двери, накидываю цепочку и приоткрываю дверь.
К этому моменту соседка скрывается у себя. Именно оттуда я слышу хлопок двери. Герману как-то удалось от нее отделаться.
— Что тебе нужно? — спрашиваю, придавливая дверь ногой. Меня трусит. Тело покрывает липкий пот. И на ногах я держусь с большим трудом.
— Твою мать! — выдыхает Герман.
Я не сразу соображаю, что именно вызвало такую его реакцию. Но взгляд в зеркало заставляет меня понять — лицо с одной стороны фиолетово-синее. Гематома большая, на работу в таком виде я ходить не смогу.
Сглатываю. Становится безумно себя жаль. До слез, которые наворачиваются в уголках глаз.
Отвожу взгляд от зеркала. На мужчину тоже смотреть не хочу. Все они одинаковые. Сначала льют в уши, а потом… Что бывает потом, я видела только что в зеркале.
— Зачем ты пришел? — срывающимся голосом говорю. Стараюсь