class="p1">В таком положении Демьян со вздыбленным к пупку членом оказывается прямо перед моим лицом. Поймав мой взгляд, делает шаг ко мне, упираясь головкой члена мне в губы. Это не вызывает протеста. Напротив, горящие глаза Валеева и его дернувшийся кадык заставляют меня стараться. Я хочу, чтобы он меня запомнил. И вспоминал. Хотя бы изредка.
Втягиваю головку члена в себя, языком веду по уздечке. Демьян запрокидывает голову вверх, стонет. Руками себе не помогаю, держусь за стол, потому что Герман изменил темп движения. И если бы мой рот не был занят членом Валеева, я бы наверняка кричала. Звуки совокупления влажные, пошлые. Но возбуждающие.
Демьян возвращает мне свое внимание. Его рука вплетается мне в волосы. И вот уже он контролирует мои движения. Толкается бедрами, и член оказывается у меня в горле. Глубокий минет — это то, что я освоила с Демьяном. Мне нравилось делать ему приятно. Сдерживаю рвотный позыв, в уголках глаз скапливаются слезы. Валеев дает мне передышку, затем снова толкается до конца. Он буквально трахает меня в рот, а я же сильнее стараюсь доставить ему удовольствие.
Одновременно чувствую глубокие сильные толчки во влагалище. Так, что ноги подрагивают. Жадные руки, изучающие мое тело. Когда пальцы Германа вновь давят на клитор, не выдерживаю, взрываюсь. Пытаюсь отстраниться от члена Демьяна. Только он не позволяет. Потому что сам на грани. Совершает несколько фрикций, и мой рот наполняется вязкой спермой.
— Соси, моя хорошая, соси, — просит Демьян, массируя пальцами кожу головы.
Выполняю то, что он хочет, пока его член полностью не обмякает. Он отстряняется, а я прикрываю глаза, сосредотачиваясь на своих собственных ощущениях.
Герман переворачивает меня на спину.
— Ноги мне на плечи закинь, — слышу я его голос.
Мое тело кажется мне тяжелым. Я слишком устала, а он входит слишком глубоко, заставляя мне кричать и метаться по столу.
— Вот так! Да! Какая горячая девочка! Тебе нравится? — его голос держит меня.
А я даже ответить не могу. Он движется все быстрее
Внутри меня все плавится. И опять взрывается.
Меня накрывает блаженная пустота.
Герман финиширует вслед за мной, сопровождая свой финал крепкими словечками. Несколько секунд после мы представляем еще единое целое, затем он выходит из меня. Я лежу на столе, не в силах пошевелиться.
Когда дыхание немного выравнивается, обнаруживаю, что Демьяна нет, а Герман курит в окно кухни.
— У меня не курят, — произношу, садясь на столе.
Вижу по глазам, что собирается возразить, но передумывает. Выкидывает сигарету в окно.
— Хорошо.
— Я в душ, — ставлю его в известность и очень надеюсь, что он оденется и уйдет. В конце концов, ему пора домой.
На пороге ванной сталкиваюсь с Валеевым. Который обернул бедра полотенцем и молчит. Лишь смотрит с каким-то новым выражением. Я захожу в ванную и закрываю за собой дверь. Остаюсь одна.
Взглянув на себя в зеркало, тихо говорю своему отражению:
— Ты — шлюха.
Именно так я и выгляжу.
Отголоски наслаждения испаряются словно туман под лучами солнца. На смену им приходят опустошение и усталость.
Встаю под горячую воду и быстро споласкиваюсь.
Хочу лечь. И больше ничего.
Двигаюсь в сторону кухни, когда слышу недовольный возглас Валеева:
— Мы так не договаривались!
И вся ситуация не нравится мне еще больше.
Видимо, пришла пора разрубить Гордиев узел.
Глава 21
Даниэла
При моем появлении разговор прекращается. Смотрю на Демьяна, который надевает рубашку. Но он больше занят застегиванием пуговиц. Кажется, Жасмин была права, и мне не стоило в это лезть.
Герман одет полностью. У него в руках его куртка и ключи от машины. Интересно, это был предлог, и они заранее договорились? Или всё же он на самом деле их выронил? Хотя какая разница?
Он делает несколько шагов ко мне, не знаю для чего. Я кутаюсь в банный халат и отрицательно машу головой. Не хочу, чтобы они до меня дотрагивались. Никто из них.
— Вам пора, — произношу тихо и твердо.
Демьян словно только и ждал этих моих слов, направляется в прихожую, где подбирает с пола куртку. Герман медлит, но затем тоже идет на выход. Мужчины обуваются.
— Когда мы увидимся снова? — спрашивает Герман.
— Не знаю, — отвечаю честно, — Думаю, что никогда.
Герман в этот момент перешагивает через порог. Услышав последнюю фразу, собирается развернуться.
— Пошли! — рявкает Демьян.
Он не сказал мне ни слова. И даже старается на меня не смотреть.
Захлопываю дверь и поворачиваю рукоятку замка. Надо бы замок сменить на всякий случай. Похоже, эксперимент Валееву не понравился.
Что чувствую сама — не разобрать. Да и не хочу сейчас в себе копаться. Снова иду в душ и тщательно моюсь. Даже волосы. Потом проверяю будильник, ставлю телефон на зарядку и ложусь спать.
Просыпаюсь по звонку будильника. Вспоминаю всё, что было вчера. И меня ошпаривает жгучее чувство стыда. Оно как удар крапивой. Жжется и не проходит. Меня вчера трахали два мужика. С одним из которых я была в отношениях. Была, потому что всё, что было вчера, это не то, что мне нужно. И не то, что я хочу. И это не я. Невозможно выкинуть на помойку собственную сущность. Можно, конечно, измениться. Но хочу ли я так меняться? Я всегда верила в традиционные ценности. Чтобы подпустить к себе мужчину, мне нужно было много времени. Да и мужчин этих было… Валеев был вторым. Собственно, все мои достижения в сексе с ним и связаны. Теперь вот еще одно. Но легче мне не стало. Тянет набрать его номер и спросить, доволен ли он. Понравилось ли ему смотреть, как меня имеет другой мужчина. Так ли это было волнующе и остро? Стоило ли разрушенной эмоциональной связи между нами? Многое что хочется высказать.
Только имеет ли это какой-нибудь смысл? Тем не менее, проверяю телефон. Презираю себя за эту слабость. Естественно, ни звонков, ни сообщений от Валеева нет.
От Германа ничего и не жду. Он мне после вчерашнего резко перестал быть интересен. Да и не был, если честно. Вчера это было помутнение рассудка.
Стараюсь вспомнить, не снимали ли мужчины наш секс. Вроде бы нет. Не хочется к душевным терзаниям еще стать и звездой интернета.
Ладно, что было, то было. Жрать себя, что бы там ни думала сестра, я не буду. И бегать за Валеевым — тоже. Ни к чему.
Жизнь продолжается — это ее неизменное правило, до тех пор, пока ты еще способен сделать вдох. Я способна. А значит, пора