Читать интересную книгу Газета Завтра 432 (9 2002) - Газета Завтра Газета

"Вспомни, как они резко критиковали эти союзы еще совсем недавно. Это, дескать, сталинское наследие, оно уничтожает великое культурное пространство, ставит на его пути непреодолимые преграды. И какое-то время действительно казалось, что мы избавимся от этого "наследия". Стали проводиться объединенные пленумы творческих союзов, его участники знакомиться друг с другом. В какой-то мере это была показуха, но были и довольно искренние выступления, открывающие для присутствующих новые горизонты. Это уже тогда многих деятелей испугало. Но больше всех мне не понравилось выступление на одном из таких пленумов Дмитрия Шостаковича. Он вышел на трибуну, показал всем зажатый в руке листок: "Вот это мне написали, но я вам прочту", т.е. как бы заведомо говоря, что он с тем, что прочтет, не согласен. Так не лезь тогда на трибуну. Ведь главное в этом мире — уметь сказать "нет", кто бы перед тобой ни был, власть или твои знакомые, друзья".

Принято почему-то считать, что Савицкий всегда был приближен к власти и сам в некотором роде являлся частью существующей системы. Но так ли это? Дело в том, что не он искал дружбы с властями, а она с ним. К тому же, как трудно "дружить" с этим Савицким. Он никогда не идет ни на какие компромиссы, и всегда в самый неподходящий момент может сказать "нет" и самой власти, и ее сановным представителям. И они вынуждены были считаться с его мнением, его позицией художника и человека. Безусловно, ему помогало то, что он фронтовик, что он прошел все круги ада фашистских концлагерей. Но в те времена, когда Савицкий начинал свое восхождение к вершинам искусства, а значит, и власти, этим никого особенно нельзя было удивить. Главным было все-таки его быстро набирающий силы талант и жесткая, доходящая до жестокости, принципиальность, умение отстаивать свое право творить так, как он считал нужным, не поддаваться ни на какие "советы", уговоры. Как признается потом художнику бывший министр культуры республики Юрий Михневич: "Вот как бывает в жизни — власти никогда не делали на вас особую ставку. А получилось все наоборот!"

Савицкому помогало быть самим собой и расти то, что его знали, его творчество ценили и любили в Москве. И это тоже был стимул, которого лишены сегодня практически все художники на постсоветском пространстве. "Действительно, с самого начала я стал получать известность через Москву. Без ее признания я бы, видно, и оставался одним из многих провинциальных художников, которых у нас сегодня величают почему-то не иначе как "национальными". И за рубеж мои работы первый раз попали ни в какую-то никому не известную галерейку, а со всемирной выставкой достижений человечества ЭКСПО в Брюсселе. Потом мои картины демонстрировались на подобных выставках в Монреале, Осако.. Затем уже будут выставки в Германии, Париже, Скандинавских странах и даже в Венеции. Как ни покажется это странным, но на Веницианском биеннале, где в основном выставляют свои работы абстракционисты, картины Савицкого, такие, как "Поле" и "Убийство семьи партизана", представляли советское искусство. И было это в разгар торжества авангардизма, когда апологеты и справа и слева пели ему осанну, ставя его чуть ли невровень с искусством мастеров Возрождения. Но в конце концов даже они вынуждены были признать Савицкого великим современным мастером, воплотившем в своих полотнах "действительно трагедию человечества".

Тем не менее, успехи Савицкого не делали его взаимоотношения с властью более тесными. Власть понимала, что международное признание — еще более укрепляет его независимость. А это уже не могло не вызвать настороженности. Так было "при Советах", то же происходит и теперь. Нет, на заре своего президентства Александр Лукашенко посетил его мастерскую и даже вручил ему орден Франциска Скорины за первым номером. Но дальше этого не пошел. Конечно, позировать художнику, мастерская которого находится в каких-то 15-20 минутах от его резиденции, президенту не к лицу. Да и выслушать Савицкого не с личными просьбами, а по вопросам развития искусства, с изложением какой-то непонятной концепции создания Национальной академией искусств, ему тоже недосуг. "Нет, я вас не могу принять! По одному я никого не принимаю!" — сказал художнику недавно, как отрезал, президент. Действительно, что для него Савицкий, — один из многих. Может, он и великий художник, и академик, но на призидентских выборах голос у него, как у всех, один. Да к тому же перед последними выборами он или его неуправляемый сын, кажется, заявлял, что не будет голосовать за Александра Лукашенко. Поистине неисповедимо сложны взаимоотношения власти и художника, даже если эту власть олицетворяет всенародно избранный президент. Кстати, к 80-летию художника Александр Лукашенко объявил ему "благодарность"… Об этом на второй полосе в самом низу среди прочих пустяков и сообщила его газета "Совбелия". И больше ни строчки, ни звука. Оно и понятно, ведь надо полполосы отдать "маэстро" Михаилу Финбергу, который рассказывает об очередном своем местечково-международном фестивале.

Помимо мифической тесной дружбы Савицкого с властями, существует и еще одна легенда о том, что художник отчаянный антисемит, "разжигающий межнациональную рознь в республике". В подтверждение этого кое-кто пытался даже приводить в печати его высказывания на этот счет. Но в том-то и дело, что Савицкий говорит только то, что хорошо знает. А о евреях он знает, пожалуй, больше, чем они о себе сами порой. Потому "еврейский вопрос" он не считает ни трудным, ни тем более щекотливым, а одним из многих существующих сегодня в мире и требующих постоянного внимания и обсуждения. "Мы белорусы, равно как русские, уже более 300 лет живем рядом с евреями, но абсолютно не знаем, что это за народ. А они нас знают и очень даже великолепно. И используют в своих целях. Нам же наше нелюбопытство, незнание очень даже дорого обходятся", — говорит художник.

А возник этот миф об "антисемите Савицком" в середине 70-х годов, когда художник еще работал над серией своих эпических полотен "Цифры на сердце". Один из его знакомых подсмотрел, что на полотне, где бульдозер сворачивает в канаву трупы казненных, рядом с смеющимся немецким карателем, видно, только что осуществлявшим эту экзекуцию, угодливо хихикает над происшедшим и человек в лагерной форме с характерными чертами и звездой Давида на груди. Так что уже первое представление этой и других работ художника сразу же вылилось в грандиозный скандал. "От меня требовали закрасить, убрать эту звезду, — вспоминает художник. — Но я стоял на своем. Это ведь был не просто какой-то художественный образ, но и исторический факт. Я ведь прошел не один концлагерь и видел, что вся внутрилагерная элита там, начиная с блокового или капо и кончая последним санитаром в какой-нибудь контине, где заключенные умирали от тифа, дизентерии, туберкулеза, как правило, в основном состояла из евреев. И в этом не было ничего удивительного, давно ведь известно, что этот народ наиболее приспособляем и живуч. И если от многих других народов и цивилизаций не осталось уже ни следа, ни воспоминаний, то этот народ не только выжил, но и торжествует сегодня во всем мире. Только должны ли мы во всем завидовать их живучести и следовать по их пути? Вот о чем я думал, работая над этой картиной… Даже в той, последней войне, они представляют себя только жертвами. А все остальные народы вроде перед ними виноваты. В Миттельбау-Доре, где я находился, пока мог держаться на ногах, большинство капо были польскими евреями. И они были более жестокими, чем эсесовцы. Да, я согласен, в семье не без урода. Но нельзя же прикидываться, что ничего этого не было, и постоянно говорить только о себе, о своем.

Сегодня они постоянно толкуют о холокосте, о миллионах убитых евреев. Но только Советский Союз потерял в той войне 28, а по некоторым данным, около 40 миллионов своих граждан. Но об этом — ни звука. Где совесть той же Европы, Америки? Это циники высшей марки. А ты говоришь, чтобы я продавал туда свои работы. Они их могут приобрести только для того, чтобы спрятать или, как эти 28 миллионов, уничтожить и забыть! Не вспоминать! Ведь действительно главный вопрос о том, на чьих капиталах вырос фашизм, кто ему потворствовал, помогал стать на ноги, — ждет еще своего часа".

Меня поражает глубина мышления Михаила Савицкого, его умение оперировать в разговоре только фактами, тем, что он сам видел и выстрадал. И потому с ним трудно спорить, трудно что-то доказывать. Ведь в большинстве своем наши "аргументы" почерпнуты из книг или трактатов, пусть порой и достойных, но все-таки "заинтересованных" в потворствовании сложившимся мифам. Так нам спокойнее, удобнее жить. Но Савицкий, как истинно великий художник, видит свою задачу еще и в разрушении разного рода мифов, чтоб не только своим творчеством, но и своей жизнью доносить до людей правду, какой он ее видел, знал. Он берет темы, которые, как говорится, не поднять никому. Да никто к ним, по сути, в живописи и не пытался не то что притронуться, но даже приблизиться. По уровню осмысления той трагедии, что произошла в XX веке и продолжается в начавшемся XXI веке, ему не было и нет равных. В этом величие Савицкого как художника и трагедия его как человека.