В сентябре 1833 г. между этими державами была подписана Мюнхенгрецкая конвенция. По ее условиям стороны обязались поддерживать существование Османской империи. Конвенция предусматривала такое развитие событий на Востоке, когда от обеих держав могли бы понадобиться согласованные действия «в случае ниспровержения современного порядка в Турции». В целом российские власти были удовлетворены условиями конвенции. Привлечение третьей державы к решению «вечного» Восточного вопроса должно было укрепить легитимность Ункяр-Искелессийского договора в глазах Запада[229].
Сближение с Турцией и подписание договора 1833 г. объективно по служили укреплению положения России на Балканах и способствовали решению некоторых застарелых проблем во взаимоотношениях османских властей с их православными подданными. Так, пограничный вопрос между Сербией и Турцией нашел свое окончательное разрешение в качестве своеобразной «платы» османского правительства за услуги российского флота[230]. Таким образом, временное сближение России с Османской империей не отодвинуло «славянские дела» на второй план, а послужило скорейшему их окончанию[231]. К. В. Нессельроде в личном письме Милошу Обреновичу также указывал на то, что сербские дела получили свое окончательное решение благодаря военной экспедиции, предпринятой к берегам Босфора. «Порта, – писал он, – в сем важном деле уступила единственно силе оружия российского»[232].
Восточный вопрос занимал важное место в международной политике России на всем протяжении первой половины XIX в. В начале 30-х гг. явственно обозначилось сближение позиций российского и османского правительств в ответ на европейские революции этого времени и угрозу национально-освободительных движений внутри самих империй. Для петербургского кабинета вновь актуальным стало возрождение Священного союза, центральная роль в котором принадлежала России вкупе с Австрией и Пруссией. Никто, кроме самого Николая I, не воспринял серьезно этой идеи, которую даже его союзник Меттерних назвал «пустым звуком»[233]. Усилились консервативные тенденции во внешней политике России в целом. Выполняя на протяжении многих лет роль единственной покровительницы православных подданных Порты, Россия не хотела утратить ее даже под давлением неблагоприятной международной обстановки в Европе. К концу 20-х гг. ряд османских провинций, пользуясь активной поддержкой российских властей, уже получили статус автономии или полной независимости от Порты. После этих событий российское правительство по-прежнему пыталось играть активную роль в жизни новых государств. Однако ее «помощь» и «поддержка», оказываемые в форме прямого вмешательства во внутренние дела балканских государств, становились все менее востребованными со стороны национальных правительств. Утрата былого влияния в ряде балканских провинций стала прямым следствием все большего расхождения внешнеполитических задач, стоявших перед Россией – с одной стороны, и местными элитами – с другой. Нежелание приспособиться к новым политическим реалиям на Балканах неуклонно вело ко все большему разочарованию балканских руководителей и движений, рассчитывавших на получение более дейст венной помощи от России.
2. Россия и сербская оппозиция в 30-х гг. XIX в. Вопрос об Уставе
После хатт-и шерифов 1830 и 1833 гг. Сербское княжество получило статус автономной области в рамках Османской империи. Та относительная самостоятельность Сербии, которой она фактически пользовалась на протяжении последних десятилетий, приобрела документальное, юридическое оформление. Милош Обренович добился от Порты признания наследственной княжеской власти для своей семьи. Теперь следовало приступить к строительству новых органов управления, разработке законодательства, отсутствовавшего к тому времени в Сербии. Однако создание органа законодательной власти – Сената – определение его прерогатив и разработка свода законов, – все это встретило сопротивление со стороны Обреновича, привыкшего к неограниченной власти. В конечном итоге борьба князя с оппозицией, пытавшейся ограничить его права, введя в действие конституционный акт и жестко регламентируя законодательство, привела к серьезному внутреннему конфликту, который повлек за собой отречение Милоша и его бегство из Сербии.
После получения автономных прав Сербия по-прежнему пользовалась покровительством России. Российское правительство считало своей обязанностью контролировать все возможные преобразования в княжестве, которые должны были проводить турецкие власти. Это касалось отселения турок из Сербии, уничтожения крепостей, введения свободного богослужения по православному обряду. Из России в Сербию были посланы специалисты для устройства фабричного дела. Из Сербии в Россию отправлялись на учебу дети сербской знати, некоторые русские учителя начали свою деятельность в школах Белграда. За всем этим наблюдало российское посольство в Константинополе, а позже – консульство, открытое в Белграде. Такая степень самостоятельности Сербии вполне устраивала петербургский кабинет. Разрушение Османской империи не входило в планы российских политиков, а свое влияние на Балканах после Русско-турецкой войны 1828–1829 гг. и заключения Ункяр-Искелессийского договора 1833 г. Россия укрепила и еще более расширила. Сложившуюся расстановку сил как на Балканском полуострове, так и в районе Проливов Россия стремилась сохранить, поскольку ее доминирующая роль в европейской Турции отвечала внешнеполитическим планам русских политиков.
Европейские державы с большим вниманием следили за успехами России на Ближнем Востоке, на Балканах и в Константинополе. Заключение Ункяр – Искелессийского договора укрепило их во мнении, что Порта попала в прямую зависимость от своего северного соседа. Поскольку сильному политическому влиянию России противопоставить было нечего, западные державы усилили экономическую экспансию на восток. Это был беспроигрышный ход, поскольку русско-турецкие торговые отношения были развиты крайне слабо. Таким образом, по справедливому замечанию В. Н. Виноградова, Россия, одержав политическую победу, должна была уступить в экономическом отношении, что в результате оказалось решающим фактором в борьбе за влияние в Балканском регионе.
Основными соперницами России в Сербии по-прежнему оставались Австрия и Англия. Если последняя относилась к открытым недоброжелателям России, то с Австрией внешне сохранялись добрые отношения. Она поддерживала все инициативы российского кабинета, касавшиеся положения дел на Востоке и в Турции. В 1833 г. между Петербургом и Веной была заключена Мюнхенгрецкая конвенция, и австрийское правительство выступило гарантом сложившегося международного положения в районе Проливов. Содействие Австрии было важно для российских властей, встречавших после Ункяр-Искелессийского договора только негативное отношение держав к своей политике в Османской империи.
Недружественное отношение западных стран ко всем инициативам России в Турции, а также желание российских правящих кругов продемонстрировать умеренность русской внешней политики в Османской империи, ее стабильность и приверженность принципу status quo привели к тому, что Россия стала постепенно утрачивать свое выгодное положение в ряде регионов Балкан, и прежде всего в Сербии. Стремление лишний раз не раздражать западных партнеров приводило к парадоксальным результатам, когда основные противники России в Сербии, учредив там свои консульства, имели агентов в Белграде, а Россия все еще не решалась на открытие своего дипломатического представительства. Это «отставание» от западных держав, поначалу осуществлявшееся нарочито в силу ощущения своего неоспоримого лидерства, постепенно вело к потере преимуществ покровительствующей державы. Российское правительство стремилось сохранить существующий порядок в Сербии, не желая замечать тех политических перемен, которые произошли в княжестве как в силу установившегося там режима, так и вследствие влияния европейских революций.
Революции 30-х гг. XIX в. повлекли за собой усиление консервативных тенденций во внешней политике России. Луи-Филипп навсегда остался для Николая I «узурпатором». К. В. Нессельроде отмечал, что именно французская революция стала тем поворотным моментом, который «открыл новый период» во внешнеполитической деятельности Николая I, ставшего для всей Европы «представителем консервативной идеи»[234]. На фоне этой крайне реакционной политики, которую историк С. С. Татищев назвал «внеземной», складывался новый англо-французский альянс, призванный любыми методами вытеснить Россию из Турции и с Балкан. В арсенале этих держав были средства экономической, политической и военной экспансии в регионах Ближнего Востока и европейской Турции. Кроме того, эти страны в силу конституционных принципов их управления были притягательны для новой генерации сербских политиков. Российское же руководство ограничивалось традиционными советами соблюдать спокойствие и подчиняться османским властям. Более того, к началу 30-х гг. относится, как мы уже отмечали, попытка возрождения Николаем I идеи Священного союза. Все это не способствовало популярности русской политики на Балканах.