Читать интересную книгу Синий рыцарь - Джозеф Уэмбо

– Может и так случиться, что прослужишь двадцать лет, так ни разу и не выстрелив, – сказал я.

– А вам приходилось стрелять?

– Пару раз, – кивнул я, а он, как и полагается, не стал больше расспрашивать. Только гражданские спрашивают: «Что вы испытывали, когда в кого-то стреляли?» и прочую чепуху, потому что если делаешь это на войне или по долгу службы, то не испытываешь ничего. Если делаешь то, что тебе полагается делать, то почемуты обязан что-то испытывать? У меня такого не бывало. Когда проходит страх за свою жизнь и адреналин приходит в норму, – ничего. Но люди обычно не могут воспринять такую правду, они воспринимают ее как оскорбление, и поэтому я обычно говорю то, что они хотят слышать, привычные клише.

– Собираешься остаться на работе, окончив колледж?

– Могу и уйти, если когда-нибудь закончу, – рассмеялся он. – Но мне все не верится, что учебе когда-нибудь придет конец.

– А может, к тому времени и не захочешь. У нас довольно странная работа. Такая... захватывающая. Некоторые парни не согласятся уйти и за миллион.

– А вы?

– О, я завязываю, – сказал я. – Уже почти завязал. Но работа все равно цепляется к тебе и не отпускает. Когда видишь, какие люди беззащитные и уязвимые... Да и что может сравниться с удачно проведенным арестом, если у тебя действительно есть инстинкт.

Он посмотрел на меня секунду, потом сказал:

– Мы с Роджерсом в прошлом месяце взяли одного подозреваемого по двести одиннадцатой. Потом выяснилось, что на нем висело пять ограблений. Когда мы остановили его на улице оштрафовать, у него на спине за ремнем был пистолет 75-го калибра. Мужик нам показался подозрительным, потому что все время потел, а рот у него был пересохший. Действительно событие, когда такого берешь, особенно если не знаешь, на каком волоске висела твоя жизнь. Понимаете, ведь он сидел, смотрел то на меня, то на Роджерса и все прикидывал, как бы нас пристрелить. Мы только потом это поняли.

– Это тоже часть нашей работы. Чувствуешь себя живее. Слушай, да ты говоришь так, словно ты Бамперизован, а ведь я тебя не натаскивал.

– Мы работали вместе одну ночь, помните? – спросил Уилсон. – Мою самую первую ночь после академии. Я тогда боялся вас больше, чем преступников на улицах.

– Верно, работали мы вместе. Я теперь вспомнил, – солгал я.

– Ладно, мне надо топать, – сказал Уилсон, разочаровав меня. – Пора в школу. У меня на следующей неделе две контрольные, а я даже еще не начинал готовиться.

– Держись за это место, Уилсон. Крепко держись, – сказал я, запирая свой шкафчик.

Я вышел на стоянку и решил пропустить пару стаканчиков в соседнем баре неподалеку от Силверлейк, прежде, чем ехать к Круцу. Владельцем там был мой старый приятель, у него когда-то был приличный бар на моем участке, а этот он купил уже потом. Конечно, он уже не был человеком с моего участка, но все еще угощал меня бесплатной выпивкой, наверное, по старой памяти. Большинство владельцев баров поят бесплатно немногих полицейских, потому что иначе их столько слетится к твоему источнику, что придется закрывать лавочку. Гарри угощал только меня и нескольких детективов, которых действительно хорошо знал.

Было пять часов, когда я остановил перед заведением Гарри свой «Форд» пятьдесят первого года выпуска. Машине почти двадцать лет, и я проехал на ней всего сто тридцать тысяч миль, а двигатель еще заводской. Я никуда не езжу, разве что во время отпуска да на рыбалку. С тех пор, как я стал встречаться с Кэсси, я стал пользоваться машиной чаще, чем раньше, но даже с ней я редко выезжаю далеко. Обычно мы ездим в кино в Голливуд, или в «Музыкальный Центр» посмотреть легкую оперу, или на концерт в «Чашу» – любимое место Кэсси, или на стадион «Доджер» – это мое любимое место. Еще мы часто ездили в «Стрип» на танцы. Кэсси хорошо танцует. Она правильно делает все движения, но никак не может освоиться и предоставить телу двигаться самому. У Кэсси на первом месте – голова. Одно я решил твердо – уезжая из Лос-Анжелеса, я возьму с собой свой «форд». Интересно будет посмотреть, сколько проживет машина, если с ней правильно обращаться.

Гарри был один, когда я вошел в обитую сучковатыми сосновыми досками таверну, в которой расположились стол для игры в пул, пара унылых кабинок и бар с дюжиной стульев. Бизнес в этом районе не очень-то удавался. Я с радостью отметил, что внутри тихо, прохладно и темно.

– Привет, Бампер, – сказал Гарри, нацеживая стакан пива и пододвигая мне запотевший стакан.

– Вечер добрый, Гарри, – сказал я, ухватывая горсть посыпанных солью палочек печенья из стоящей на стойке миски. Забегаловка Гарри одна из немногих оставшихся, где еще можно действительно получить что-нибудь бесплатно, вроде этого печенья.

– Как дела, Бампер?

– Мои всегда хороши, Гарри.

– Ничего интересного не случалось в последнее время на твоем участке? – Гарри было уже лет семьдесят, и он смахивал на уродливого невысокого домового с выпирающими ключицами, порхавшего за стойкой, словно воробей.

– Дай подумать, – сказал я, пытаясь вспомнить последние сплетни. Поскольку Гарри держал пригородный бар, у нас было много общих знакомых. – Да, помнишь Фрога Лару?

– Это тот самый маленький наркоман, что ходит ссутулившись?

– Он самый.

– Помню, – сказал Гарри. – Мне надо было уже миллион раз вышибить его из своей забегаловки после того, как ты мне сказал, что он торгует наркотой. Никак не могу понять, чего это ему так понравилось вынюхивать в моем баре.

– Так вот, он сыграл в ящик.

– И что же он такого натворил? Пытался толкнуть клиенту сахарную пудру вместо товара?

– Нет, его пристрелил детектив из отдела по борьбе с наркотиками.

– Да ну? С какой такой радости понадобилось стрелять в Фрога? Он был способен навредить только самому себе.

– Каждый может кому-нибудь навредить, Гарри.

Но на этот раз случилась ошибка. Старый Фрог всегда держал нож на подоконнике любого отеля, где останавливался. А окно всегда было приоткрыто, даже в разгар зимы. Такая у него была привычка. И если к дверям подходил кто-то, кого он считал полицейским, Фрог тут же распарывал занавеску и выбрасывал в окно и наркоту и шприц. И вот как-то вечером к нему в номер начали ломиться полицейские, узнав от стукача, что у Фрога при себе кое-что есть, и старый Фрогги тут же выкинул все в окно. Ему пришлось для этого распороть занавеску. Когда первый коп вышиб дверь, то по инерции пронесся через всю маленькую комнатку и свалился Фрогу прямо на кровать. А Фрог как раз лежал там, скрючившись, и нож все еще был у него в руке. Тут через секунду вбежал партнер того полицейского с пистолетом наготове, не разобрался в чем дело и влепил чертову Фрогу две пули почти в десятку. – Я положил кулак на грудь чуть правее сердца и показал, куда попали пули.

– Надеюсь, бедняга не мучился.

– Прожил два дня. Он рассказал детективам о фокусе с ножом и поклялся, что никогда даже не попытался бы подколоть полицейского.

– Бедняга, – сказал Гарри.

– Зато умер так, как жил – напичканный наркотиком. Мне один детектив рассказал, что под конец ему дали лошадиную дозу морфина. Говорят, старый Фрог лежал себе с двумя дырками в груди и казался чуть ли не счастливым.

– Да почему бы, черт возьми, государству просто не дать наркотик всем несчастным развалинам вроде Фрога? – с отвращением произнес Гарри.

– Потому что все они ищут кайф, а не просто нормального самочувствия. У них вырабатывается такая невосприимчивость, что приходится все увеличивать и увеличивать дозу, пока не приходится вкалывать такое количество наркотика, что им можно превратить Кинг-Кинга в котенка. А на закоренелого наркомана заменители уже не действуют. Ему нужна настоящая отрава. И очень скоро ему пришлось бы давать дозы, которые его все равно убили бы.

– Ну и что, им на том свете куда лучше. Некоторые, наверно, не стали бы жаловаться.

– Тут я с тобой согласен, – кивнул я. – На все сто.

– Где только эту сучку носит, – пробормотал Гарри, взглянув на висящие в баре часы.

– Кого?

– Да Ирму-барменшу, что я нанял на прошлой неделе. Не видел ее еще?

– Кажется, нет, – ответил я, потягивая пиво, такое холодное, что у меня зашлись зубы.

– Аппетитная штучка, – сказал Гарри, – но, знаешь, такая проныра. Глаза твои украдет, если зазеваешься. Зато какое тело! Чертовски хочется перегнуть ее, как охотничье ружье, да отодрать раком.

– Ты мне вроде бы говорил, что стал для этого слишком стар, – заметил я, допив стакан и слизывая с усов пивную пену. Гарри поспешил наполнить его снова.

– Стар-то я стар, бог свидетель, но иногда так тянет, понимаешь, о чем я? Иногда, когда закрываю заведение и остаюсь с ней наедине... свою старуху я не трогал уже несколько лет, но клянусь, когда я с Ирмой, то становлюсь как молодой жеребец. Ты же знаешь, я не такойстарый, если по большому счету, и как у меня всегда было со здоровьем. А тут проблема с простатой. И все равно, когда рядом крутится Ирма, я становлюсь жутко похотливый – готов отодрать что хошь – от ослика до ковбойского ботинка.