Делаю несколько неуверенных шагов, голые ступни утопают в пушистом ворсе ковра.
Хочу подкрасться к двери и попытаться разобрать о чем именно идет речь у моих врагов с тем, кто обещал меня защищать. Но вместо этого понимаю, что стою полностью обнаженная. Мда. Нужно срочно прикрыться, иначе если Марат зайдет будет картина маслом.
Снимаю со спинки стула халат, надеваю на себя, делаю несколько бесшумных шагов в сторону двери.
В комнате царит лёгкий полумрак. Мне не требуется напрягать зрение, чтобы понять расположение мебели или искать дверь. Я даже без труда нахожу выключатель!
Но не спешу на него нажимать. Потому что прежде всего мне нужно разобраться в окружающей обстановке, а уже после предпринимать какие-либо шаги.
Сначала я собираюсь разобраться по чью душу приехали ночные посетители к Марату. А уже после этого буду думать и решать, как быть дальше.
Осторожно, едва ступая подхожу к выходу из комнаты. Приоткрываю дверь, прислушиваюсь. Делаю все максимально спокойно и медленно, пытаюсь никоим образом не выдать себя.
Выхожу в коридор, оглядываюсь. Не замечаю никого постороннего и крадучись вдоль стену направляюсь в комнату к своей сестре. Где ее не обнаруживаю.
— Вик, — зову единственную, кто остался у меня с прошлой жизни. — Ты где?
Осматриваюсь по сторонам, ищу девушку на кровати и под ней, в ванной, в кресле. Не выдерживаю и включаю свет. Но так ее и не нахожу. Вещи лежат, а моей сестры нет на месте.
Тревога с новой силой бьет крыльями в груди. Мешает вдохнуть, сковывает дыхание.
— Вика! — зову уже громче, непрерывно озираюсь по сторонам. Но в комнате никого нет.
Блин! Что же делать?
Бросаюсь к своим сыновьям, едва не влетаю в детскую, как резко замираю на пороге комнаты. Мальчики спят. Лешка и Вадим сладко сопят в своих детских кроватках.
Делаю шаг вперед, захожу в спальню, оседаю вниз по стене. Слезы катятся из моих глаз. Градом.
Хлопок закрываемой входной двери отражается ужасом внутри моего сердца. Ночные гости ушли, мне нужно срочно возвращаться назад! Торковский ни в коем случае не должен понять, где меня ночью носило.
Поднимаюсь на ноги, но сразу идти не могу. Они дрожат и мне требуется некоторое время, чтобы привыкнуть. Собираю волю в кулак, выхожу из спальни. И утыкаюсь в стальную мужскую грудь. Поднимаю голову наверх. Дыхание спирает.
— Привет, малышка.
Глава 23
Глава 23
Яся
Хочу отступить назад, но мне не позволяют. Я оказываюсь в стальном кольце крепких мужских рук.
— Далеко собралась? — съеживаюсь под пристальным взглядом Марата.
В его глазах разбушевался ураган. Тщательно скрываемые эмоции нашли выход и теперь танцуют медленно сжигая изнутри. Я вижу его агонию. Вижу решительность. А еще вижу страх… за нас с ним.
— Не особо, — отвечаю тихим голосом. — Дети спят, не хочу их потревожить.
— Сделаем вид, что я поверил тебе, — произносит строгим голосом.
Мне кажется, он узнал о моем намерении сбежать и теперь будет следить за каждым моим шагом. Только откуда Марат мог про это понять?
— Идем, — говорит безапелляционным тоном.
Торковский выпускает меня из своих объятий, берет за руку и ведет за собой. Мне не остается ничего иного кроме как покорно последовать за мужчиной.
Я ожидаю, что мы вернемся в спальню и ляжем спать. Точнее, Марат уснет, а я тихо вылезу из-под одеяла, выйду из комнаты, заберу сыновей и он больше никогда никого из нас не увидит.
Но я ошибаюсь. Торковский оказывается хитрей, вместо спальни он ведет меня в свой кабинет.
Заходим в помещение. Марат закрывает на замок дверь, как только я переступаю порог.
— Когда ты собиралась признаться, что тебя ищет Стрельцов?! — прижимая меня к стене впивается свирепым взглядом. — Это он? Ты от него скрывалась? — заваливает вопросами, не успеваю дать ответ ни на один из них.
— Я, — тихо шепчу.
— Что я? — свирепеет мужчина. — Что, Яся? — отходит от меня, проходится по кабинету. Я вся дрожу.
Марат ерошит волосы руками, хватается за голову. Он вне себя от злости, Торковский с трудом сдерживает себя.
— Я не могла, — всхлипываю. — Я подписала документы о неразглашении, — не получается задушить новый всхлип.
Горько. Как же мне горько от осознания собственной никчемности! Ни рассказать, ни поделиться проблемами. Я ничего не могу! Совсем!
— Да посрать мне на них! — кричит на меня. — Это всего лишь тупые бумажки! Задницу ими подтереть, да и все!
Марат вне себя от бешенства. Он ходит из стороны в сторону, ни на секунду не останавливается. Я же, напротив, ногами вросла в пол и не могу сдвинуться с места.
— Благодаря этим сраным, как ты называешь, бумажкам, я до сих пор жива! — вспыхиваю.
Как Марат не понимает, что если я ему расскажу правду, то и его самого втяну в свои беды? Мне нельзя… НЕЛЬЗЯ говорить!
— Ты до сих пор жива благодаря моему брату и своему невероятному везению! — подходит вплотную, нависает надо мной. Рычит. — Именно Давид подобрал для тебя оптимальное убежище и самый безопасный город, какой только мог найти. Но и тут ты умудрилась вляпаться по самые уши! Настолько сильно, что мой брат был вынужден все бросить и заняться твоей безопасностью. Снова!
— Почему? — хлопаю ресницами. Не понимаю.
От переживаний во рту пересохло, говорить тяжело. Думать и подавно.
На негнущихся ногах подхожу к небольшому столу, наливаю стакан воды и осушаю его за несколько глотков. Становится чуточку легче.
— У твоего брата помимо меня есть масса своих собственных проблем и забот, — смотрю прямо на Марата. Мой голос лишен эмоций, в голове пустота.
Я рада, что моя психика, наконец, решила как ей будет лучше. И вместо истерики и рыданий, она отключила душевные переживания. Заморозила их.
— Ты права. У Давида много своих проблем, — цедит сквозь сжатые зубы. На скулах подрагивают желваки. — Но он бросил все и приехал сюда,