неё эльфа, – ты сейчас наговоришь лишнего, в потом пожалеешь.
– Он прав, – спокойно кивнул Тан.
Йени и правда ненадолго замолчала. От толпы уже даже стали отходить те из зрителей, кому ролевые разборки не так интересны, как еда, выпивка и посиделки у последних игровых костров. Гномиха поймала в толпе мой взгляд и я опустил глаза.
– И ты тоже все знал? – зло спросила она, буравя меня глазами, – а быстро вы, лопоухие, договорились!
– Йен! – Тан укоризненно покачал головой.
– Двадцать три года Йен, – гномиха не двигалась с места. И, кажется, стала чуть выше, – что ж. В конце концов, договариваться у всех за спиной это ваша эльфячья привилегия. Нам бы уже пора привыкнуть, а Од!
Я стоял и со стыдом слушал её обвинения. Да, я принадлежу к привилегированной расе. Йени и Од учатся куда лучше меня, но шанс найти хорошую работу выпадет сперва нам с Таном. А они будут выбирать из того, что останется. И это знают абсолютно все, кто с нами учится. Во всех очередях, всех списках эльфы всегда на первых местах. И на то, чтобы ситуация поменялась коренным образом, уйдут годы, которых у Йени с Одом попросту нет. Это мы, эльфы, бессмертные. Остальным повезло куда меньше. И нет смысла брать на работу кого-то, кто состарится через пятьдесят лет, а через сто умрет. Гномы живут долго. У людей шанс найти хорошую работу ещё ниже. А у орков такая отвратительная репутация, что Од и не пытался подавать документы в стражи. Сразу пошел на адвокатский факультет. Чтобы скрыться от стыда и от укоризненного взгляда своих друзей, я старательно смотрел куда угодно, лишь бы не им в глаза. Глядел остальным зрителям за спины. И только сейчас увидел, как из большого торгового шатра, забитого самой разной ролевой одеждой, осторожно выбирается какой-то незнакомый мне орк. Я бы может и внимания не обратил. Мало ли, кто куда идет через самую большую на игре локацию. Но когда орк выходил из своей палатки, то задел плечом мощную стальную вешалку с настоящей кожаной курткой «от Тэльки».
Когда мама спросила меня, почему я выбрал профессию стража, я постыдился ответить. Мне почему-то всегда стыдно, когда меня об этом спрашивают. Я обычно отшучиваюсь. Говорю про мундиры и девушек, которые будут осыпать меня вниманием, стоит мне заполучить на лоб заветную серебристую метку. Я шучу, чтобы не сорваться на оправдания. Почему-то я думаю, что мой повод для выбора этой профессии покажется всем смешным и незначительным. Но с тех пор, как меня впервые избил хулиган по пути домой и до сегодняшнего вечера, когда Зарий остановил меня по дороге сюда, к Йени, я точно знаю, почему я решил стать стражем. Потому, что они всегда знают, что делать. И сейчас я обернулся к воротам в надежде увидеть там людей в багровых мундирах. Как в кино, когда стражи приходят в последний момент и всех спасают. Но чуда не случилось. Орк спокойно удалялся в сторону распахнутых ворот у меня на глазах, постепенно прибавляя шагу. И почему-то я знал, что не должен его отпускать. В этот момент я совершенно забыл, зачем бежал сюда. Из моей памяти выпал настоящий пистолет, торчащий у Йени из-за пояса. Все, что я видел, это как орк убегает.
Тан проследил за моим взглядом и нахмурился. Следом за ним в ту же сторону обернулся Од. Мы втроем по привычке встали рядом. Нам для этого уже давно не нужны ни команды ни советы. Ни переговоры. Я точно знаю, что и как будут делать мои друзья. И только тут я увидел, что Йени, протиснувшись вперед с другого конца большой толпы зрителей, целится убегающему орку в спину из пистолета. Но вместо того, чтобы остановить её, я почему-то побежал. В ушах у меня свистел ветер. Короткие волосы прижались к голове. Ног я почти не чувствовал. А выстрел услышал, когда уже валился на землю вместе с убегающим и что-то полоснуло меня по затылку. От неожиданности я сперва ничего не почувствовал, кроме противно стекающей за воротник горячей воды. Почему-то тогда мне показалось, что это именно вода. А откуда она взялась, я даже не подумал.
Я обернулся, чувствуя нарастающую резь в затылке и увидел белое лицо Йени. Она стояла, зажимая себе рот обеими руками, а рядом с нею алело пятно чьего-то форменного мундира. Такие же пятна стремительно приближались ко мне. Орк пытался меня скинуть, но не успел. А может быть тоже понял, что произошло и так же как я испугался. И когда стражи разжимали мои пальцы, которые вцепились в его кожаный лацкан мертвой хваткой, я услышал где-то совсем рядом голос Софира.
– Норх! – хрипло и растерянно спросил Порченый, – Тебе что, бабла не хватало?!
Я взглянул на него и не поверил своим глазам. Лицо у него было совершенно детское. Потерянное. Похоже, он впервые узнал, что денег никогда не бывает слишком много.
Счастлив
Эльфам пить вредно. Я до поздней ночи был какой-то вареный. Пока нас по очереди допрашивали, Тефтелька сидела у меня в ногах, преданно глядя в мою тарелку с тертой морковью. Оказалось, что я забыл поесть. Где-то на день забыл. И давление у меня как-то уж очень опасно понизилось. Это не я сам придумал, я даже не чувствовал, если честно. Это Зарий сказал. Но мне кажется, страж преувиличивает. Сейчас он о чем-то беседовал с Йени. Вот у неё с давлением действительно была какая-то беда. Губы стали даже не светлыми, а голубоватыми. Нос заострился. Я такой бледной ещё никогда раньше не видел. Это я всего один день не ел, а она весь день не выпивала. Отчего у неё опасно снизилось в крови содержание алкоголя. Не каждый гном способен долго продержаться на одной воде. И я сейчас не шучу.
Мне вдруг сало все безразлично. Лица окружающих мелькали, как привидения. Вроде бы даже Андри подходил поблагодарить. Обещал в следующем году нам всем место в столичной локации и всяких плюшек от мастеров. Но сама беседа как-то вылетела у меня из памяти. Есть такое выражение, "лишиться чувств". Я раньше его неверно понимал, думал, речь идет об обмороке. Но теперь все стало на свои места. Я даже не мог толком порадоваться за судьбу ролевого движения. Нас не прикроют. Ура. Хотя, кого это "нас"? Их не прикроют. А свою дверь, ведущую на полигон, я, кажется, уже прикрыл. И даже на ключ запер.