наклонилась над тем, что ест, и я вспоминаю, как после смерти отца мы кормили ее почти насильно.
Все ужасно. Я иду прямо к маме, как будто я в доме, в который мне не приходилось ждать приглашения. Она смотрит на меня краснющими глазами.
– Эмиль.
Где-то в глубине души мне не хочется обнять ее и простить, но я остаюсь холодным.
– Эмилио, прости меня. Мне так больно смотреть на тебя такого… Я не хотела, чтобы ты через это проходил.
– Надо было мне сказать, – говорю я.
– Угу, – поддакивает Брайтон.
– Конечно. Мы слишком долго тянули и не рассказывали вам правду. Я даже немного жалею, что не стала поддерживать эту ложь и дальше, чтобы не вспоминать потом ваши лица. Но это казалось таким важным. Я расскажу все, что вы хотите знать.
У меня очень много вопросов, но я уже узнал предостаточно о своей семье, так что они могут подождать.
– Для начала у меня серьезный разговор. Я понимаю, что все ожидают, что я стану солдатом. Невозможно так меня раскачать, чтобы я стал круче Батисты, хотя я тоже хочу жить в лучшем мире, как и все здесь. Но мне не хватит сил, чтобы его создать.
– Ты это уже делал, – говорит Брайтон. – Или типа того.
Я не Кеон и не Батиста и знаю о них не больше того, что можно найти в интернете.
– Их обоих убили, Брайт. Это не видеоигра, в которой я смогу возродиться как твой брат. Ты обрадуешься, что загнал меня в это, если я погибну?
– Я буду вечно себя ненавидеть, – отвечает Брайтон без промедлений. – А ты как себя будешь чувствовать, если просто отвернешься?
– Буду вечно себя ненавидеть, – отвечаю я. – Я знаю слишком много имен, лиц и историй, чтобы отказаться. Может, я и призрак, но я во многом похож на небожителей, которые свои силы не выбирали. Я хочу заняться поисками лекарства и исправить то, что натворили Кеон и Кровавые чародеи.
– Мы тебе поможем, – улыбается Брайтон. – Я буду снимать твои тренировки, чтобы мы могли вместе их пересматривать. Я скажу тебе, если ты будешь выкладываться не полностью, чтобы ты справился на поле боя.
– Поле боя, – выдыхает Пруденция. – Ну и слова.
– Время такое, – говорит Брайтон.
– Ма?
Она молчит.
– Ни один родитель не хочет смотреть, как его ребенок уходит на войну. – Ма берет меня за руку, и я борюсь с собой, чтобы не отдернуть ее. – Хотела бы я снять эту ношу с твоих плеч, Эмилио, но я поддержу тебя как смогу. Если ты захочешь остаться, мы останемся. Захочешь уйти, уйдем.
Никто не примет решение за меня. Мы довольно долго молчим. Я позволяю себе чуть передохнуть, прежде чем изменить собственную жизнь полностью. Мы собрались и идем в комнату зелий. Вокруг кучкуются Чароходы и смотрят на нас во все глаза. Я чувствую себя невероятно сильным, и пламя феникса здесь ни при чем. Спасибо моей маленькой армии, которая стоит рядом.
– Я стану одним из вас.
Семнадцать. Тренировка. Эмиль
Чароходы очень серьезно принимаются готовить меня к выходу на улицы.
Атлас учит меня вызывать силу, и это сложнее, чем подтягивания, которыми нагружает мои тощие руки Айрис во время интенсивных тренировок. По идее, если мне удается призвать пламя феникса, мне нужно направить его на Уэсли, но даже в обычную подвижную мишень попасть сложно. Драться меня учит Марибель, и начинается это так себе: ей приходится поправлять мой большой палец, чтобы я правильно сжимал кулак. Брайтон подбадривает меня из-за камеры, но вряд ли на этих кадрах кто-то увидит во мне супергероя.
С каждым днем Чароходы все больше сомневаются в своем выборе, но они не сдаются. После трех с дней с Марибель я весь покрыт синяками и стараюсь избегать ма, когда прикладываю к ним лед, чтобы она не знала, как мне больно. На пятый день тренировок я все еще чувствую себя неуклюже, но уже быстрее удерживаю равновесие, сосредотачиваюсь, а пламя становится легче. Бросаться огненными стрелами намного сложнее, чем расстреливать врагов в играх, но, когда я предугадываю следующий шаг Уэсли, я наконец попадаю в его жилет.
На седьмой день Чароходы готовят мне полосу препятствий. Все наши занятия проходили один на один, но в этот раз Айрис пригласила посмотреть всех, кто был в здании. Господи, да тут человек шестьдесят, и все уверены, что я их спасу.
– Цель – спасти павшего небожителя, – говорит Айрис. На другой стороне спортзала лежит кукла. – И доставить домой.
– И это все?
– Вперед, – говорит Айрис.
Гаснет свет.
Все наблюдают за тем, как на пути к кукле я борюсь с ветрами Атласа, будто попал в бурю. Я частенько задумывался о том, какая погода ждет меня во время миссий, и этот новый страх овладевает мной. Прямо перед куклой вокруг меня свищет еще один порыв ветра. Уэсли бегает кругами – не успеваю я его остановить, как он врезается в меня плечом.
Я отлетаю в стену, под которой нет никаких матов. Люди на скамейках кричат, пока я пытаюсь встать. Уэсли снова нападает; я скрещиваю руки на груди, защищаясь от очередного удара. Пламя феникса разгорается и превращается в крылья. Уэсли налетает на меня – но на этот раз назад отбрасывает его. Он катится по полу, толпа радостно вопит.
Я смотрю на руки. Мои огненные крылья не могут поднять меня в воздух, но они работают как щит.
Пора с этим заканчивать. Я хватаю куклу за ногу, пока Уэсли не успел подняться. Кукла тяжелее, чем мне сначала показалось, а руки и бока у меня все еще болят после тренировок. Из тени выплывает Марибель и пинает меня в подбородок. Не представляю, как у меня зубы изо рта не полетели. Она опускается на землю и бьет меня в солнечное сплетение так, как будто я ей денег должен или что-то вроде.
– Сдаюсь, – выдавливаю я сквозь кашель.
Я не боец и признаю это.
Марибель помогает мне подняться и наклоняет голову набок:
– Мы не должны сдаваться.
Она выкручивает мне руку и перекидывает меня через плечо. При ударе воздух выбивает из легких, у меня сбивается дыхание. Да, я миллион раз видел это в боевиках, но я не был готов к тому, что руку практически вырывают из плеча, а позвоночник, кажется, разваливается на куски.
Я привстаю на одно колено и жестом прошу перерыва.
– Дай мне пару минут.
– Черта с два, – отзывается Марибель.
– Дай мне перевести дыхание!
– У Кровавых чародеев тоже попросишь минутку передохнуть? Думаешь, инспекторы дадут тебе время отдышаться? Враги жаждут видеть тебя слабым. Докажи обратное.
Марибель взлетает и торпедой бросается на меня. Я перекатываюсь в сторону, как она меня учила, встаю на одно колено и бросаю огонь, сбивая ее на землю. Она стонет, но у меня нет времени осмотреть ее – мне нужно закончить задание. Я тащу куклу по полу, когда тяжелый мяч сбивает меня с ног. Айрис запускает еще один, и я кидаю в него огненные стрелки, пока не разношу мяч в клочья, которые разлетаются по всему полу. Я тащу куклу за ноги и падаю, едва добравшись до финишной прямой. Я еле дышу, а зрители кричат:
– Огнекрылый!
Все присутствующие считают меня героем. Огнекрылым. Надеюсь, они никогда не узнают, что спасение им нужно из-за того, что я же и натворил в прошлой жизни.
∞
Непривычно смотреть, как Брайтон монтирует ролики со мной. Но уже на следующий день Чароходы одобряют то, что он называет своим шедевром, и видео появляется на канале «Небожители Нью-Йорка». Это двухминутная нарезка кадров всего, что со мной произошло за последнее время. Эпическая музыка нарастает во время эпизода в поезде, потом замедляется, когда меня валяют по полу во время тренировок, и снова взрывается, когда я прохожу испытание. Очень