в могилу. Брайтон выглядит так, как будто сейчас расплачется.
– Я не видела тебя до того вечера, – говорит ма. – Полиция приехала заняться этим делом, но, когда я увидела, какой ты маленький, во мне что-то дрогнуло. Мы не знали, что произошло: то ли твои биологические родители не могли позволить себе ребенка, то ли их одолела какая-то тьма и заставила вот так тебя бросить. Но мы знали, что ты будешь жить с нами. Ваш отец так на тебя смотрел, как будто не допустил бы до тебя ни одного человека в мире.
– Почему ты мне не сказала?
– Мы хотели, чтобы тебе жилось легко, чтобы ты не чувствовал себя лишним.
Тишину в комнате нарушает возглас Уэсли. Айрис что-то стремительно печатает на ноутбуке.
– Миссис Рэй, где ваш муж нашел Эмиля?
– В паре кварталов от стадиона «Гранд Гиббус» в Бронксе.
– Довольно далеко от места смерти Батисты. – Айрис смотрит на карту на экране. – Не складывается.
Никто не знает фениксов лучше меня.
– Серые солнечные никогда не возрождаются на том же месте, где умерли, – говорю я безжизненным голосом. – Защитная тактика. Их пепел отлетает в сторону и воплощается в другом месте, чтобы на нового феникса не смогли напасть.
Ева клюет носом, но тут же вскидывается.
– Может быть, наша теория о том, что дух возрождается в чужом теле, неверна. Твоя мать сказала, ты весь горел. Возможно, это не потому, что твой отец нашел тебя на солнце, а…
– Я родился в пламени, – говорю я.
– Переродился, – поправляет Марибель.
– А дальше вы что начнете предполагать? Что я избранный, которому суждено положить конец этой войне? – Я жду ответа, но все молчат. – Да перестаньте.
– Нет никаких избранных, – говорит Марибель. – Мы сами выбираем, сражаться нам или нет. Но ты, кажется, имеешь к этой войне чуть больше отношения, чем другие.
– Если ты останешься с нами, мы сделаем из тебя непобедимое оружие. Каким был Батиста, – говорит Айрис.
Бросаться огнем – это не пассивная способность. Я понимаю, что могу переломить ход любой битвы. Но я не хочу становиться отточенным кинжалом или заряженным жезлом.
– Вот насчет Батисты не надо, ладно? Это прошлая жизнь, которой я не помню. Круто, что он был героем, но это вовсе не значит, что я тоже должен.
Чароходы, кажется, не согласны.
Айрис глубоко вздыхает:
– Если создание подобных сильных призраков не дело рук какого-то нового алхимика, то спорю на что угодно – это Луна Марнетт и ее Кровавые чародеи. Мы уже несколько лет пытаемся поквитаться с Луной, но после Блэкаута правительство занято только тем, чтобы превратить жизнь небожителей в ад, пока она собирает армию. Кажется, она даже вербует самих небожителей. Нам нужны все, Эмиль. Мы можем перевезти тебя и твою семью в другое место, но, если за тобой гонятся Кровавые чародеи, ты будешь убегать до конца своих дней.
– В кои-то веки она права, – говорит Марибель. – Становись Чароходом. Развивай свою силу и заставь их пожалеть о том, что они назначили тебя мишенью.
Я не могу сделать такой выбор. Я весь дрожу.
– Мне не нужны эти силы.
– Тогда сиди здесь и думай, как от них избавиться, – говорит Марибель, как будто у нее нет времени на мое сопротивление, как будто через мгновение начнется бой. – Батиста и Сьера работали над средством для изгнания силы призрака. Но, Эмиль, ты никогда не вырвешься из этого цикла войны, если не поможешь прикончить Кровавых чародеев раз и навсегда. Это меньшее, что ты можешь сделать, особенно если учесть, что технически ты создал это зло.
– Нет, не я!
Я бросаюсь к двери и выбегаю в коридор. Мне хочется на улицу, но что потом? Я нахожу лестницу, которая ведет на крышу. Там я прижимаюсь к карнизу так крепко, что едва не ломаю запястья. Я глубоко дышу, но этого не хватает, чтобы сбросить с плеч тот груз, который мир на меня повесил, так что я ору на Венценосного мечтателя, как будто во всем виновато созвездие.
– Эй, – окликает меня Брайтон.
Я залезаю на генератор и смотрю на город. Брайтон садится рядом.
– Твоя сила может изменить наш мир, – произносит Брайтон после затянувшегося молчания. – Разве не об этом мечтал маленький Эмиль?
– Тогда я просто не мог придумать ничего получше.
– Ты можешь не сражаться, если не хочешь.
– Конечно, не хочу! Но они почти открытым текстом говорят, что во всем виноват я, потому что две жизни назад я начал эту войну. Я не Батиста, я не знаю, что с этим всем делать. Если они со Сьерой не смогли придумать, как покончить с призраками, почему кто-то думает, что я смогу? Я не хочу влезать в это, чтобы погибнуть, как и остальные, Брайтон.
– Но есть и хорошее! Ты возродишься. Твои силы позволяют тебе пробовать снова и снова. – Брайтон щелкает пальцами. – Можно придумать тебе крутое супергеройское имя типа Неубиваемый король или Сын вечности.
– Я не хочу сражаться за свою жизнь вечность.
Брайтон извиняется, потом ненадолго замолкает.
– Ты ничего не должен Чароходам только потому, что они нас спасли. Но знаешь что? Переспи с этой мыслью. Сегодня мы как будто катались на американских горках, не пристегнув ремень. Я тебя знаю. Ты пожалеешь о том, что ушел, упустив шанс сделать добро.
Кажется невозможным, чтобы кто-то знал меня, учитывая, что я сам о себе ничего не знаю.
– Ты правда не поедешь в Лос-Анджелес завтра?
– Нет. Я с тобой до конца.
– Ты же расстроишься, если я уйду из Новы?
Брайтон вздыхает.
– Я бы, конечно, хотел, чтобы у нас у обоих были силы. Короли света. Огненного света. Но я стану твоим помощником и буду бороться за твою жизнь, пока мы не поймем, как тебя спасти.
Я плачу, мы бьем друг друга кулаком в кулак и свистим. Все же в моей жизни существует огонь, который не задуть даже сегодняшней буре.
– Ты мне не помощник. Ты мой брат.
Пятнадцать. Брат сына вечности. Брайтон
Никто мне не верил. Я знал, что не видать нам нормальной жизни. Я это предвидел.
Я подсознательно чувствовал, что Эмиль вечно надо мной смеялся, но я был прав. Нам суждено стать частью великой битвы. Прямо сейчас Эмиль – единственный воин, в котором заинтересованы Чароходы, но я докажу, что я тоже способен быть оружием.
К концу дня все уже знают, что это должен был быть я. Что это все мое: силы, прошлые жизни. Я рожден для жизни Чарохода, а Эмиль нет. Я его не оттягиваю в сторону. Он тоже кому угодно скажет, что я справился бы с колдовством куда лучше.
Я докажу это, когда Венценосный мечтатель наконец сделает меня небожителем. А пока я очень надеюсь, что мы сможем остаться в Нове, но это решать Эмилю. Поездка в колледж в Лос-Анджелесе теперь кажется такой незначительной… Нам нужно спасти сотни небожителей. Нельзя отворачиваться от них.
Я не жду, пока проснутся Эмиль и Пруденция, встаю с надувного матраса и иду гулять по Нове, чтобы отвлечься от семейных новостей. Вчера мы с Эмилем слезли с крыши и сказали ма, что нам нужно побыть одним и мы пока не готовы разговаривать. Честно говоря, сегодня мы, наверное, тоже еще не готовы.
В коридоре я вижу кучку детей, которые разбегаются, радостно подпрыгивая. Все уже в курсе, что мы здесь. В других классах и кабинетах просыпаются люди, убирают раскладушки и спальники. Я прохожу мимо компьютерного класса, где на руках у женщины плачет младенец. Хотелось бы мне знать их прошлое.
В кабинете испанского читают несколько девочек. Одна висит в воздухе в такой позе, будто растянулась на полу.