Читать интересную книгу Поцелованный богом - Лариса Соболева

Васька успокоился так же быстро, как взорвался, и продолжал раздеваться.

– Найду – там поглядим, что с ней делать.

Петро понял: сейчас с братцем спорить и что-то ему доказывать бесполезно, это он успеет сделать. А может, Васька и сам отойдет, ведь не исключено, что выпитая водка добавила ненависти огня.

– Ты хоть знаешь, как ее зовут-то? – поинтересовался Петро.

– Не знаю. Все едино найду...

Обычно утренний сон у Назара был крепок, но отчего-то этим утром стоило Кате подняться, он услышал. Едва она на цыпочках покинула комнату, он быстро оделся, думая, что Катерина после вчерашней встречи с Васькой сбежит потихоньку. Но из вещей у нее была лишь холстина на плече, и сбегала она к реке. Куда это она поутру? Прячась за кустами, Назар пошел за ней, затем осторожно выглянул из-за стволов ив, да так и открыл рот:

– Сдурела!

Катя спустила по ногам юбку, потом сняла длинную рубашку, бросив ее у ног. Волосы волнами струились по ней, она начала их закалывать на затылке. Утреннее солнце залило ее обнаженную фигуру малиновой краской, малиновые отсветы играли и в ее волосах. Цепочка позвоночника, спускающаяся от шеи до поясницы, при незначительных движениях то пряталась, то появлялась; прятались и лопатки, отчего спина становилась гладкой, как у мраморной статуи. Но Катя не походила на статую, она была живая, до того живая и близкая, что хотелось потрогать ее, удостовериться, что это человек, женщина, а не вынырнувшая из реки русалка. Катя повернулась боком, поставила руки на бедра, пробовала ногой воду. Теперь Назар видел ее грудь, живот...

Тело Кати ждало своего мужчину, и Назар не допускал мысли, что кто-то другой возьмет его.

А Кубань в то утро была коварно тихой, словно притаилась в ожидании, наблюдая за людьми, за их странностями. Наверняка она посмеивалась над Назаром, который не так давно купался вместе с Милькой и прямо на берегу занимался с ней тем, чем хотел бы сейчас заняться с Катей. Но Кубань спрятала ее в своих водах, лишь голова Кати скользила по глади. Шевельнулись плети ив, Назару показалось, что он услышал их шепот: не дадим, не дадим... Ему не дадут? Да он сам возьмет.

Назар вернулся домой, вытащил из колодца ведро воды и вылил себе на голову. Курил, ожидая Катю, но она появилась не одна, а с Костюшко. И до того они увлеченно беседовали, что у Назара скулы свело от ненависти к чахоточно-бледному, очкастому председателю соседских хуторов.

– Ваш однофамилец был предводителем восстания в Польше, – говорила Катя, улыбаясь. – В конце восемнадцатого века. А может, это ваш родственник?

– Мне кажется, что все однофамильцы родственники, – очень уж игриво, как показалось Назару, ответил тот. – Предводитель восстания? Стало быть, все Костюшки революционеры по призванию...

Назар громко, тоном хозяина окликнул:

– Катерина! – подошел к ним с выражением полного безразличия на лице. – Где была?

– Купалась, – ответила недоуменно Катя.

– Иди в хату.

Она ушла. Вот теперь Назар остановил многообещающий, тяжелый, и вместе с тем уличающий взгляд на Костюшко. – Как это понимать? Ты за моей жинкой подглядываешь?

– Что ты несешь, Назар! – возмутился тот, не испугавшись. – Мы случайно встретились, когда Катерина Леонардовна шла от реки. – И вдруг он улыбнулся, нехорошо улыбнулся, почудилось мнительному Назару. – А ты чего взбеленился? Ревнуешь? Но ведь ты говорил – она тебе не жена, вы всего лишь венчаны.

На это Назару крыть было нечем, он с минуту подумал, после задал вопрос не по теме:

– У тебя где контора?

– На хуторе Кисловском.

Назар покивал, попрощался и вошел в хату. Завтракали. То ли он впервые разглядел Катю в это утро, то ли в нем бродили дрожжи собственника, но Назар не отрывал от нее суровых глаз, будто подозревал в коварстве. А разве не коварны синие-синие очи, продирающие аж до паха? Таким синим бывает только небо на Кубани, когда глазам становится больно. Разве не коварны пухлые губы, брови, двигающиеся сами по себе, манящая линия подбородка?

– Мамаша, наша Катерина до сих пор купается в Кубани, – пожаловался он, чтоб отвлечься.

– Та вона усе время купается до заморозков, – сказала та.

– Так ведь холодно, – ворчал он. – Неровен час, чахотку схватит. И водоворотов много на Кубани, сколько они лихих пловцов затянули, не ей чета.

– Я хорошо плаваю и знаю все водовороты, – улыбнулась Катя. – А за заботу спасибо. Пойду одеваться.

С утра ей надо было в школу. Назар дождался конца уроков и встретил Катю на коне.

– Со мной поедешь, – он протянул ей руку.

– Куда? – озадачилась Катя.

– Увидишь.

Не подозревая подвоха, она уселась впереди Назара. И снова шея с завитками волос, плечи, запах... Она была в платье, но видел он ее такой, как у реки, – голой и залитой малиновым солнцем. К счастью, ехать было недолго, а то можно нечаянно с коня свалиться от головокружения. И это казак! У сельсовета Назар спрыгнул с коня, помог Кате и махнул головой, мол, иди за мной. Привел ее к Костюшко, заявил:

– Сочетай нас по-советски.

– То есть, – тот растерялся от неожиданности, – вы хотите пожениться? Почему ты у себя брак не оформил?

– Не могу. Я должностное лицо, не имею права сам себя оформлять, – ответил Назар, втайне давая понять рыжему пролетарию, что до казака ему далеко и бабу он у него не отнимет.

– Что за блажь? – опомнилась Катя. – Я не хочу никаких сочетаний...

– Это для Васьки, – шепнул Назар. – А то вдруг заявится...

Имя подействовало на Катю магически, она подписала положенные бумаги при свидетелях, которых пригласили с улицы, ведь все знали друг друга. Довольный Назар усадил ее на коня, предвкушая страстную ночь, ибо решил теперь спать не на тулупе, а на кровати. Да только Катя шуганула его так, что он отлетел к противоположной стене и возмутился:

– Ты чего? Мы ж сегодня поженились.

– Нет! – отрезала она. – Вы, Назар, сказали, что церковный брак для вас ничего не значит, мы классовые враги. А для меня сегодняшний ничего не значит. Давайте останемся в своих вражеских станах.

– Катя... – двинулся он к ней.

Но она взяла подушку и убежала в дальнюю комнату.

– Мамаша, можно мне к вам? Вдруг понадобится что-нибудь.

– Та лягай, дочка, – пододвинулась та.

Когда Катя улеглась, обе слушали разъяренные шаги по хате. Мамаша одобрила ее поступок:

– Так, дочка, так. Батько його був такий же блудливый гад. Но гляди, не переборщи. Мужик – вин як дите: накажи, но и приголубь.

9. Наши дни. Соглашение.

Рядом с Майей, сидевшей на ступеньках крыльца, опустился Ренат со стаканом минеральной воды:

– Выпей.

Вчера ей налили полстакана водки и заставили проглотить всю до капли, чтоб погасить шок. Майя выпила воду, отдала стакан и опустила лоб на колени, обхватив лодыжки руками.

– Как ты? – озабоченно спросил Ренат.

– Плохо.

– Мутит после водки?

– Мутит после всего. Знаешь, хочется взять в руки автомат и перестрелять подонков.

– Знакомое чувство. Только из автомата не так просто стрелять, как кажется.

Сзади появился Сергей, он встал раньше всех, успел куда-то смотаться на джипе и вернуться. От его громкого голоса у Майи чуть голова не треснула:

– Распорядок дня такой: сейчас завтракаем, заодно поговорим. После поедем, в одно место, Ренат, приготовь бабки. Вечером у нас рейд.

Майя нехотя поплелась в дом, но пила только кофе, Маргарита Назаровна тоже не отличалась аппетитом, зато Ренат с Сергеем уплетали все подряд.

– Уважаемые женщины, – начал Сергей, хотя друг делал ему мимические знаки: помолчи, мол – К сожалению, у нас нет времени на долгие переживания. Мне нужно знать, чем занимался Глеб.

– Ты хочешь спросить, за что его убили? – остановила на нем влажный взгляд Майя. – Увы, я не знаю.

– Не может быть, чтоб хоть мизерная информация не просочилась. Тогда припомните, изменился ли он в последнее время. Может, он стал нервным, молчаливым, угрюмым, вспыльчивым?

– Да, его что-то тяготило, – сказала Маргарита Назаровна. – Мне казалось, что у него возникли трения с Анжелой.

– Они ссорились?

– Да нет, как будто... Впрочем...

– Ну-ну, – выжидающе замер Сергей. – Говорите, Маргарита Назаровна, все, что вам даже привиделось.

– Однажды я застала их, когда они спорили на кухне, вернее, Анжела отчитывала его. Это было давно, примерно полгода назад.

– Как это происходило? О чем был спор?